1895. Набросок одной психологии

(Перевод с немецкого Осанны Наджафовой) 

(Редакция Виктора Мазина. Текст для печати не отредактирован) 

(Для внутреннего пользования) 

 

СОДЕРЖАНИЕ

 

[Часть I.] Общий план

 

Введение

[1] а) Первое основное положение

          Количественное  (квантитативное) понимание

[2] [b)] Второе основное положение

             Нейронная теория

[3] Контактные границы

[4] Биологическая точка зрения

[5] Проблема количества

[6] Боль

[7] Проблема качества

[8] Сознание

[9] Функционирование аппарата

[10] ψ проводники

[11] Удовлетворяющее переживание

[12] Болезненное переживание

[13] Аффекты и состояния желания

[14] Введение «Я»

[15] Первичный и вторичный процессы в ψ

[16] Познание (узнавание) и репродуцирующее мышление

[17] Вспоминание и суждение

[18] Мышление и реальность

[19] Первичные процессы – сон и сновидение

[20] Анализ сновидения

[21] Сознание сновидения

 

Часть II. Психопатология

А. Психопатология истерии

[1] Истерическая необходимость (вынужденность, принуждение)

[2] Возникновение истерической необходимости

[3] Патологическая защита

[4] Истерический псевдо протон

[5] Условия πρώτον ψεΰδος ύστ[ριχόν]

[6] Нарушение мышления через аффект

 

[Часть III.] Попытка представить нормальные ψ процессы

 

Приложение редакции А: Выдержка из письма Фрейда к Вильгельму Флиссу от 1-го января 1896

Приложение редакции В: Природа 

                      

                                                                [Часть I.]                                       

                                                            Общий план

 

                                                                Введение

 

[Есть] намерение, разработать естественнонаучную психологию, иначе говоря,  представить психические процессы как количественно обусловленные состояния, поддающихся обнаружению материальных частиц, и сделать [их] тем самым наглядными и непротиворечивыми. Есть две основные идеи:

[1.)] то, что различает действие и покой, понимать как Q  (количество), которое подчинено общему закону движения.

 

2.) за материальные частицы принять нейроны .

N и Qη – Подобные попытки сейчас нередки. 

 

                                    [1] а) Первое основное положение

 

                                         Количественное понимание

 

Оно взято непосредственно из патолого-клинического наблюдения, в особенности там, где речь идет о сверхсильном представлении, как в случае истерии и навязчивости, при которой, как будет показано в дальнейшем, количественный характер выступает на первый план явственнее, чем в нормаль[ных процессах.] Такие процессы как замещение, конверсия, разрядка, которые там были описаны, очень близки прямому пониманию н[ервного] возбуждения как текущего (переменного) количества. Попытка обобщить здесь уже известное кажется не бесполезной. С точки зрения такого рассмотрения основной принцип н[ервной] деятельности позволяет установить свое отношение к Q, что обещает большую ясность, в свете которой можно будет, как нам кажется, понять и общую функцию. Это принцип нервной инерции [согласно которому], н[ейрон] стремится избавиться от Q. Строение и развитие, также как и действия [нейронов] следует понимать с учетом этого.  

 

Принцип инерции объясняет, прежде всего, расщепленность надвое строения [нервов] на моторные и сенсибельные, как устройство для того, чтобы скомпенсировать принятие Qη отдачей. Рефлекторное движение как устойчивая форма этой отдачи становится тогда понятным. [Инерционный] принцип дает мотивацию для рефлекторного движения. Если вернуться отсюда еще дальше назад, то нужно, таким образом, (389) увязать нервную систему сначала как наследницу общей раздражимости протоплазмы с раздражаемой внешней поверхностью [организма], которая разделена еще большими отрезками невозбудимой [поверхности]. Первичная нервная система обслуживает себя полученным Qn таким образом, чтобы отдать его посредством связывания с мускульной машиной, и остаться тем самым в состоянии лишенном раздражения. Эта разрядка представляет собой первичное функционирование нервной системы. Здесь есть место и для развития вторичной функции, избегания раздражения, которая является предпочитаемой и сохраняемой среди способов отведения, с которыми связано прекращение раздражения. При этом в общем соблюдается пропорция между к[оличеством] раздражения и работой, необходимой для избегания раздражения, так что принцип инерции тем самым не нарушается. 

 

Инерционный принцип единственный из всех с самого начала разрушается посредством другого отношения. С [возрастающей] сложностью внутреннего [организма] нервная система начинает принимать раздражения от самого телесного элемента – эндогенные раздражения, которые точно также должны быть разряжены. Они происходят от клеток тела и выражают основные потребности, голод, дыхание, сексуальность.  Их организм уже не может избежать как внешних раздражений, он не может использовать их Q для избегания раздражения. Они прекращаются только под влиянием определенных условий, которые должны реализоваться во внешнем мире. К примеру, потребность в питании. Чтобы полностью осуществить эту акцию, которая заслуживает того, чтобы быть названной специфической, требуется работа, которая независима от эндогенного Qη; в общем, [она] больше, (390) потому что индивидуум поставлен в условия, которые можно обозначить как жизненную необходимость. Тем самым нервная система вынуждена, отказаться от первоначальной тенденции к инерции, то есть к уровню = 0. Чтобы удовлетворить требованию этой специфической акции, нужно позволить снизиться запасу Qη. В том способе, каким это происходит, проявляется продолжение той же самой, хотя модифицированной тенденции к стремлению держать Qη по возможности на низком уровне и защищаться от его повышения, то есть сохранять его константным. Все действия нервной системы должны быть сведены либо к позиции первичной, либо к позиции вторичной функции, которая обусловлена необходимостью выживания. 

 

 

                                                  [2] [b] Второе основное положение

 

                                                                   Теория нейронов

 

Идея, скомбинировать с этой Qη-теорией знание о нейронах, так как оно представлено в новейшей гистологии, является вторым столпом этого учения. Основное содержание этого нового знания заключено в том, что нервная система состоит из отдельных, одинаково построенных нейронов, которые сообщаются посредством чуждой массы, которые примыкают друг к другу как  к чуждым частицам ткани, в которых заданы образцы рабочих направлений, при чем они принимают клеточные отростки и отдают осевоцилиндрические отростки. Сюда же нужно добавить еще многочисленные разветвления с разностью калибра. Если скомбинировать такое видение нейронов с концепцией Qη-теории, можно получить представление о заряженном нейроне, который наполнен (заряжен) определенным Qη, в других же случаях может быть и пустым.  Принцип инерции находит свое выражение в принятии понятия потока, который направлен от тела клетки или отростка к осевому цилиндру; (391) отдельный нейрон, таким образом, является отображением общей нервной системы с ее расщепленным надвое строением, а осевой цилиндр играет роль органа разрядки. Однако, вторичная функция, которая требует аккумуляции Qη, становится возможной благодаря принятию сопротивлений, противостоящих этой разрядке, и строение нейрона оказывается приспособленным для того, чтобы перевести все сопротивления в контакты, которые посредством этого приобретают значение границ. Принятие же контактных границ является плодотворным для работы по многим направлениям.  

 

                                                         [3] Контактные границы

 

Первое обоснование для введения такого понятия исходит из предположения, что проводник здесь проходит по недифференцированной протоплазме, вместо того, чтобы проходить как обычно внутри нейрона по дифференцированной, и, вероятно, для проводника более подходящ[ей протоплазме]. Тут возникает искушение, увязать способность к проводимости с дифференцированностью в протоплазме, так чтобы можно было бы ожидать, что дифференцирование в протоплазме будет осуществляться самим процессом проведения, и тем самым будет обеспечиваться наилучшая проводящая способность для удаленных проводников. 

Далее теория контактных границ допускает следующие реализации: одной из основных особенностей нервной ткани является память, что означает в самых общих чертах способность, оставаться продолжительное время измененной после однократных воздействий, что выявляет бросающуюся в глаза противоположность по отношению к той материи, которая пропускает одно движение волны, а потом возвращается в свое исходное состояние. Любая достойная внимания психологическая теория должна предложить объяснение «памяти». Но только каждое такое объяснение сталкивается с той сложностью, что, с одной стороны, оно должно принять тот факт, что нейроны после импульса возбуждения долгое время остаются измененными, в ином, нежели раньше состоянии, и в то же время невозможно отрицать, что новые возбуждения, в общем, сталкиваются с теми же самыми условия приема, что и более ранние. Нейроны должны быть подвержены различным влияниям, оставаясь  в то же время неизменными и беспристрастными. Мы пока не можем изобрести аппарат, который в состоянии выполнить такую сложную работу; спасение, однако, состоит в том, что мы приписываем длительное воздействие возбуждению одного класса нейронов, (392) неизменность же, то есть готовность к восприятию новых возбуждений, другому.  Таким образом, возникает обиходное разделение на «клетки восприятия» и «клетки памяти», которые иначе никуда приспособить не удается, и которые  даже ни на что не могут сослаться.  

 

Если теория контактных границ принимает такой выход, то из него она может сделать следующий вывод: существуют два класса нейронов. [1.)] такие, которые пропускают Qη так, будто у них нет никаких контактных границ, которые, после того как схлынет очередное возбуждение, остаются в том же самом состоянии, что и раньше, и 2.) такие, контактные границы, которые дают о себе знать тем, что пропускают Qη либо с трудом, либо частично. Таковые могут после каждого возбуждения оставаться в ином, чем раньше состоянии, давая возможность наглядно представить себе память.

 

Таким образом, существуют проницаемые (не оказывающие сопротивления и ничего не задерживающие) нейроны, которые нужны для осуществления восприятия, и непроницаемые (снабженные сопротивлением и задерживающие Qη) нейроны, носители памяти, и, по всей видимости, психических процессов вообще. Я намерен впредь обозначать первую систему нейронов φ, а последнюю называть ψ.

 

Сейчас было бы неплохо, уяснить для себя, какие позиции мы должны будем принять с введением ψ нейронов, чтобы в общих чертах обрисовать особенности памяти. Аргумент является следующим: после того, как схлынет возбуждение, они остаются длительное время измененными. С введением теории контактных границ это будет звучать: их контактные границы попадают в длительно измененное состояние. И, так как психологический опыт показывает, что в основе памяти имеется способность к научению, то это изменение должно состоять в том, что контактные границы становятся более проводимыми, менее непроницаемыми, то есть более похожими на границы системы φ. Это состояние контактных границ мы будем обозначать как степень пролагания пути. Тогда можно сказать: память представлена в виде имеющихся пролаганий  путей между ψ нейронами.

 

(393) Предположим, что все ψ контактные границы были бы одинаково хорошо проходимыми или оказывали бы одинаковое сопротивление, что то же самое, тогда бы мы, очевидно, не смогли вывести свойства памяти. Потому что, ясно, что память является по отношению к оттоку возбуждения определяющей, указующей путь силой, и при равной повсюду проходимости невозможно было бы выбрать предпочтительный путь. Здесь можно сказать еще правильнее: память представлена различиями в пролагании путей  между ψ нейронами.

 

Отчего зависит пролагание пути между ψ нейронами? Согласно психологическому опыту память, то есть продолжающая действовать сила переживания, зависит от фактора, который можно обозначить как «величину впечатления», и от частоты повторений одного и того же впечатления. Переводя в теорию: пролагание пути зависит от Qη, которое в процессе возбуждения протекает по нейрону, и от числа повторений этого процесса. При этом Qη выявляет себя как действующий фактор, количество и пролагание пути как успех Qη, и в то же время как нечто, способное заменить Qη.

 

Здесь невольно думаешь об изначальном, прошедшем через все модификации, устойчивом стремлении нервной системы, посредством Qη сэкономить напряжение, или хотя бы по возможности его уменьшить. Жестко обусловленная необходимостью выживания, нервная система вынуждена была создать себе запас Qη. К тому же она нуждается в увеличении числа своих нейронов, и эти последние должны быть непроницаемыми. Здесь экономится наполнение Qη, заряженность, по меньшей мере, частично, за счет того, что она [система] обеспечивает пролагание путей. Таким образом, видно, что пролагание  путей обслуживает первичную функцию [нервной системы].

 

И еще одно требование к памяти вытекает из принятия теории контактных границ: приписать каждому ψ нейрону множество связующих путей с другими нейронами в общей системе, то есть множественные контактные границы. На этом ведь основана возможность выбора, который детерминируется пролаганием пути [см. выше]. Совершенно ясным представляется сейчас, что состояние пролагания пути одной контактной границы должно быть независимо от всех остальных контактных границ того же самого нейрона; иначе опять не получается предпочтения, то есть мотива. (394) Отсюда можно вывести негативное заключение о природе «пролагаемого» состояния. Если представить себе нейрон, наполненный Qη, то есть заряженный, то можно предположить, что это Q [sic] равно распределено по всем частям нейрона, в том числе и по всем его контактным границам. И, напротив, совсем несложно представить себе, что стремительно текущее Qη выбирает только один определенный путь через нейрон, так что только одна контактная граница подвержена влиянию текущего Qη и после этого остается проложенный путь. То есть пролагание пути не может иметь обоснование своего существования в удерживаемой заряженности; при этом не проявляет себя разница в пролагании пути контактных границ одного и того же нейрона.

 

В чем в таком случае состоит феномен пролагания пути, остается невыясненным. Сначала можно было бы предположить: в поглощении Qη через контактные границы. Вероятно, прояснении этого вопроса придет позже. [срав. стр. 409]. Qη, которое оставляет после себя проложенный путь, разряжается непосредственно вслед за этим по проложенному пути, который оно делает более проницаемым. Впрочем, нет никакой необходимости в том, чтобы проложенный путь, который остается после оттока Qη, был бы так же велик, как он должен был быть во время отвода. Возможно, что только какая-то частная величина от этого остается как длительно проложенный путь. В этой связи нельзя не обратить внимания на то, является ли равноценным, если Q:3η отводится один раз, или Qη трижды. Все это остается для последующего приведения в соответствие теории с психическими фактами. 

 

                                               [4] Биологическая точка зрения

 

С принятием положения о двоичной системе нейронов φ и ψ, из которых φ состоит из проницаемых, а ψ из непроницаемых элементов, кажется, что одно свойство нервной системы, удерживать, но все же оставаться способной к принятию [стр. 391] нашло свое объяснение. Вся психическая способность приобретения состояла бы тогда в сегментации системы ψ посредством частичного и топически определенного повышения сопротивления в контактных границах, которое различает φ и ψ. И с прогрессом последнего [повышения сопротивления] готовность к  восприятию нервной системы и в самом деле нашла бы свой предел.

 

Однако, каждый, кто занимается научным выдвижением гипотез, (395) лишь тогда начинает принимать всерьез свои построения, когда они более чем с одной стороны позволяют включить себя в знание, и когда произвольность constructio ad hoc в их случае смягчается.

 

Против нашей гипотезы контактных границ можно было бы возразить, что они предполагают два класса нейронов с фундаментальным различием функциональных условий, для разграничения которых отсутствуют какие либо другие обоснования. По меньшей мере, морфологически, или гистологически не известны факты, подтверждающие эту особенность. 

 

Откуда же еще можно взять обоснование для такого разделения двух классов? Если возможно, из биологического развития нервной системы, которая для исследователей природы, как и все остальное, представляет собой нечто находящееся в процессе становления. Требуется знать, могли ли два класса нейронов иметь биологически разное значение, и если да, то благодаря каким механизмам они развились и приобрели настолько разные свойства проницаемости и непроницаемости. Конечно, было бы в высшей степени удовлетворительным, если бы искомый механизм сам выявил себя из примитивной биологической роли [двух классов нейронов]; тогда бы оба вопроса были улажены одним ответом.

 

Теперь вспомним, что нервная система с самого начала имела две функции, принимать раздражения извне и отводить эндогенно возникающие возбуждения [стр. 389]. Из последней обязанности вытекает необходимость выживания и стремление к дальнейшему биологическому развитию [стр. 393]. Тут можно было бы предположить, что наши системы φ и ψ были устроены так, что каждая взяла на себя выполнение одной из этих первичных обязанностей. Система φ была бы организацией той группы нейронов, к которым поступают внешние раздражители, система ψ содержала бы те нейроны, которые принимают эндогенные возбуждения. Тогда бы вышло, что обе системы – φ и ψ – не изобрели, а обнаружили. Остается только идентифицировать их с чем-то известным. На самом деле мы знаем из анатомии одну систему нейронов (спинной мозг), единственную, которая связана с внешним миром, и одну как предполагается высшую (головной мозг), которая не имеет непосредственных периферийных связей, и к которой привязано развитие нервной системы и психических функций. Первичный мозг неплохо подходит к нашему свойству системы ψ, если мы можем предположить, что мозг имеет прямые и от системы φ независимые пути к внутренним органам тела. Происхождение и изначальное биологическое значение первичного мозга анатомам неизвестно; по нашей теории это была бы, если говорить прямо, симпатическая ганглия. (396) Здесь возникает первая возможность, проверить теорию на фактическом материале. 

 

Временно мы будем считать ψ систему идентифицированной с головным мозгом. Можно легко понять из вводных биологических замечаний [стр. 393], что именно ψ подвержена дальнейшему развитию путем умножения количества нейронов и накопления Q, и тут видно, насколько разумно, с точки зрения цели, то, что ψ состоит из непроницаемых нейронов, потому что иначе она бы не смогла удовлетворять требованию этой специфической акции [стр.389]. Однако, каким образом система ψ приобретает свойство непроницаемости? Система φ ведь тоже имеет контактные границы, почему же они не играют никакой существенной роли, почему контактные границы системы ψ? Предположение изначального различия в ценности контактных границ систем φ и ψ снова будет носить скверный характер произвола [сравн. стр. 395], хотя можно было бы воззвать сейчас к размышлениям Дарвина о неизбежности и тем самым обусловить выживание непроницаемых нейронов.

 

Другой выход кажется более плодотворным и менее противоречивым. Вспомним, что контактные границы ψ нейронов также подчинены, в конце концов, пролаганию пути, и что именно Qn является тем, что они проводят [стр. 393]. Чем больше Qn в разрядке возбуждения, тем больше пролагаемый путь, но это значит приближение к свойству φ нейронов [стр. 392]. Попробуем поместить тогда различие не в нейроны, а в колич[ества], с которыми они имеют дело. Тогда нужно предположить, что в системе φ нейронов отводятся колич(ества), против которых сопротивление границ не принимается во внимание, но что к ψ нейронам попадают только такие колич[ества], которые по порядку величины подлежат сопротивлению.  Тогда бы φ нейрон стал непроницаемым, а ψ нейрон проницаемым, если бы мы могли поменять местами их топику и связи; однако, они сохраняют свои характеристики, потому что они связаны – φ нейрон только с периферией, а ψ нейрон только с внутренними органами тела. Сущностное различие заменяется различием среды, судьбы и предназначения. 

Мы сейчас проверили предположение, правомерно ли говорить о том, что приходящие к нейронам с внешней периферии колич[ества] раздражений более высокого порядка, чем те, которые поступают с внутренней периферии тела. В пользу этого предположения действительно есть кое-какие аргументы. (397)

 

Прежде всего не вызывает сомнений то, что внешний мир является источником всех значительных количеств энергии, поскольку он по данным физики состоит из мощных, интенсивно подвижных масс, которые распространяют свое движение дальше. Система φ, которая обращена к внешнему миру, будет иметь перед собой задачу, по возможности быстро отводить проникающее в нейроны Qn, но будет в любом случае подвержена воздействию большего Q, чем система ψ.

 

Система ψ согласно наиболее достоверным нашим  знаниям остается вне связи с внешним миром, она получает Q c одной стороны от самих φ нейронов, с другой стороны от клеточных элементов внутри тела, и здесь речь идет о том, чтобы предположить вероятность того, что эти к[оличества] раздражений более низкого порядка. Сначала, возможно, этому мешает тот факт, что мы должны присвоить ψ нейронам два настолько разных источника раздражений как φ и внутренние клетки тела; однако, именно здесь нам очень существенно помогает новейшая гистология нервной системы. Она показывает, что нейронное окончание и нейронная связь  построены по одному и тому же типу, что нейроны оканчиваются друг в друге, как в другие частях тела [сравн. стр. 390]; вероятнее всего функциональная составляющая обоих процессов однородна. В случае нервного окончания речь, по-видимому, идет о таких же колич[ествах] как и в случае межклеточного проводника. Мы также можем ожидать, что эндогенные раздражения относятся к такому же межклеточному порядку величины.  И, среди прочего, здесь открывается второй подступ к проверке теории [Стр. 396]. 

                                                       (398)  [5] Проблема количества 

 

Я ничего не знаю об абсолютных величинах межклеточного раздражения, но позволю себе предположить, что они более скромного или того же самого порядка величины, что и сопротивления контактных границ, что легко установить. С принятием такого предположения спасается сущностное равенство систем нейронов φ и ψ и объясняется биологически и механически их различие в том, что касается проницаемости.

 

Здесь явственно ощущается недостаток доказательств, но тем интереснее становятся определенные взгляды и концепции, которые связаны с высказанными выше предположениями. Сначала, если у нас сложилось правильное впечатление о величине Q во внешнем мире, следует себя спросить, не задействована ли изначальная тенденция нервной системы, которая сводит Qn к [уровню =] 0 [стр. 388 и 390], так как это удовлетворяет ее стремление к быстрой разрядке, уже в процессе приема раздражений? И действительно мы видим систему φ нейронов не свободно оканчивающейся на периферии, но среди клеточных образований, которые вместо нее принимают экзогенное раздражение. Эти «аппараты нервных окончаний»  в самом общем смысле могли бы иметь своей целью, не позволять экзогенным Q воздействовать на систему φ в нередуцированной форме, но несколько приглушать их влияние.  Они имели бы тогда значение Q-ширм, защитных экранов, через которые проходят только частные экзогенных Q.

 

К тому же это верно и в том случае, когда другой вид нервных окончаний, свободные, без органов окончаний во внутренней периферии тела, оказывается в дальнейшем предпочтительным. Там, как кажется, нет необходимости ни в каких Q-ширмах, вероятно, потому, что принимаемые там Qn с самого начала не нуждаются в редукции на межклеточном уровне, но уже изначально являются такими. 

 

Так как можно вычислить Q, которое принимается от окончаний φ нейронов, (399) здесь открывается доступ к тому, чтобы составить себе представление о величинах, проходящих между ψ нейронами [стр. 396], которые являются разновидностью сопротивлений контактных границ. 

Здесь можно почувствовать последующую тенденцию, которая по всей вероятности господствует в структурированной из множества систем нервной системе: все дальше распространяющееся удерживание Qn от нейронов. Строение нервной системы может, таким образом, служить удерживанию, то есть функцией разрядки Qn от нейронов. 

 

                                                                [6] Боль 

 

Все образования биологической природы имеют границы своей действенности, за пределами которых они отказывают. Этот отказ выражается в феноменах, которые относятся к патологии, так сказать предоставляют нормальные образцы для патологического. Мы находим нервную систему устроенной таким образом, что большие внешние Q сдерживаются (системой) φ и еще больше ψ: ширмами нервных окончаний, которые только косвенно связывают ψ с внешним миром. Существует ли какое-нибудь проявление, которое выдает гарантии в случае отказа этих устройств? Я полагаю, что это боль.

 

Все, что мы знаем о боли, здесь уместно. Нервная система имеет решительную склонность к избеганию боли. Мы усматриваем в этом выражение первичной тенденции против повышения напряжения Qn, и заключаем, что феномен боли состоит в насильственном вторжении извне большого Q в систему ψ.  Тогда обе тенденции представляют собой единое целое. Боль приводит в движение системы φ и ψ, для нее не существует препятствий проводимости, она – самый повелевающий из всех процессов. Нейроны ψ, очевидно, тоже проницаемы для нее; боль – это акция Q более высокого порядка.

 

Поводами к боли являются с одной стороны количественное увеличение; любое сенсибельное (400) возбуждение переходит в боль с увеличением раздражения, даже высшие органы чувств. Это можно без дальнейших рассуждений трактовать как отказ. С другой стороны, боль присутствует и при минимальных количествах внешних раздражений, и тогда она регулярно связывается с нарушением непрерывности, иначе говоря, внешнее Q, которое действует непосредственно на окончания φ нейронов, не пользуясь посредством аппаратов нервных окончаний, порождает боль. Боль благодаря этому можно характеризовать как вторжение сверхбольших Q в φ и ψ, то есть таких Q, которые являются возбуждениями еще более высокого порядка чем φ раздражения.

 

То, что боль проходит по всем отводящим путям, легко понять. Согласно нашей теории в ψ она оставляет после себя Q, осуществляющее пролагание пути [стр. 392],  это длительно сохраняющееся пролагание путей, как если бы они пробивались молнией, пролагание путей, по возможности, полностью уничтожающее сопротивление контактных границ и учреждающее там проводящий путь в том виде, в каком он существует в φ. 

 

                                                             [7] Проблема качества

 

До сих пор совсем не упоминалось о том, что каждая психологическая теория кроме достижений с точки зрения естественнонаучной, должна отвечать еще одному суровому требованию. Она должна нам объяснить то, что мы загадочным образом уже знаем с помощью нашего «сознания», и, так как это сознание о вышеизложенных предположениях – колич[ествах] и нейронах  – ничего не знает, [теория] должна объяснить нам также и само это незнание.

 

Сразу же проясним для себя одно предположение, которое нас до сего момента направляло. Мы обращались с психическими процессами как с чем-то, что могло бы лишиться этого знания через осознание, и что существует независимо от этого последнего. Мы не были озабочены тем, чтобы находить подтверждения отдельным нашим положениям путем осознания. Если мы в этом не заблуждаемся, то вытекает это из предпосылки о том, что сознание не дало бы ни полного, ни надежного знания нейронных процессов; они должны быть сначала рассмотрены в общем охвате как бессознательные и открыты как другие естественные вещи.  (401)

 

Однако, в этом случае, содержание сознательного будет включено в ряд наших количественных ψ процессов. Сознание дает нам то, что принято называть качествами – множество разнообразных ощущений, которые во всем своем разнообразии  другие, и их инаковость в зависимости от отношения к внешнему миру тоже различается. В этой инаковости существуют ряды, подобия и т.п., но количеств в ней, по сути дела, нет.  Можно спросить себя, как возникают качества и где возникают качества? Это вопросы, требующие тщательнейшего изучения, о которых здесь может идти речь только в первом приближении.

 

Где возникают качества? Не во внешнем мире, потому что, согласно нашим естественнонаучным воззрениям, которым здесь [в этом «наброске»] должна быть подчинена и психология, снаружи имеются только подвижные массы, и ничего больше. Может быть  в φ системе? За это говорит тот факт, что качества привязаны к восприятию, но противоречит все, что по праву определяет резиденцией сознательного высшие этажи нервной системы. Итак, в ψ системе. Против этого имеется только одно существенное возражение. В процессе восприятия системы φ и ψ задействованы вместе; есть только один психический процесс, который осуществляется исключительно в ψ, воспроизведение или вспоминание, но этот последний вообще-то говоря лишен качества. Воспоминание в норме не приносит с собой никакую особую разновидность качества восприятия. Таким образом, нужно набраться мужества, чтобы предположить, что существует третья система нейронов ω, к примеру, которая при восприятии возбуждается вместе с остальными, а при воспроизведении нет, состояния возбуждения которой, порождают различные качества, или сознательные чувства. 

 

Если утверждать, что наше сознание производит только качества, в то время как естественнонаучное знание признает только количества, то появляется как из «правила трех» характеристика ω нейронов. Собственно говоря, в то время как наука поставила себе задачу, привести все качества наших чувств назад к внешнему колич[еству], следует ожидать от строения нервной системы, что возникнут приспособления, способные переводить внешние колич[ества] в качества, в чем снова бы победоносно проявилась изначальная тенденция к удерживанию колич[еств] [стр. 399]. Аппараты нервных окончаний были ширмой, чтобы допустить к воздействию на φ только частные внешнего колич[ества], в то время как сама φ одновременно заботится об осуществлении грубого колич[ественного] разрядки. Система ψ была уже защищена от колич[еств] более высокого порядка (402) и имела дело только с межклеточными величинами. В дальнейшем развитии следует предположить, что система ω приводится в движение еще меньшими колич[ествами]. Можно предположить, что характер качества (то есть сознательное ощущение) имеет место только там, где по возможности почти выключен количественный показатель.  Совсем устранить его не представляется возможным, так как сами ω нейроны мы представляем себе заряженными Qn и стремящимися к разрядке. 

 

Тем самым, выявляется, как нам кажется, огромнейшая сложность. Мы же видели [стр. 392], что проницаемость зависит от воздействия Qn, ψ нейроны ведь непроницаемы. При еще меньшем Qn ω нейроны должны быть еще более непроницаемыми. Однако такую характеристику в случае носителей сознания мы допустить не можем. Переменности содержаний, текучести сознания, легкому связыванию одновременно воспринимаемых качеств соответствует только полная проницаемость ω нейронов с полнейшим restitutio in integrum.*  ω нейроны ведут себя как органы восприятия, что также, насколько нам известно, не имеет ничего общего с памятью [стр. 391]. Итак, проницаемость, полная проходимость, которые берут свое начало не от колич[ества]; откуда же иначе?

 

Я вижу только один выход – пересмотреть основное предположение о Qn-перетекании. До сих пор я рассматривал его лишь как перенос Qn от одного нейрона к другому. Однако оно должно иметь еще и другую характеристику временной природы, потому что для других движений масс внешнего мира механика физического эту временную характеристику допускает. Эту последнюю я называю коротко: период. Таким образом, я должен предположить, что все сопротивление контактных границ распространяется только на перенос Q, но что период движения нейронов беспрепятственно проникает повсюду, как индуктивный процесс.

 

Для физикалистского прояснения тут еще достаточно много работы, потому что общие законы движения должны прийти к непротиворечивому взаимодействию. Предположение, однако, идет дальше к тому, что ω нейроны неспособные воспринимать Qn, присваивают себе период возбуждения, и что это состояние аффективности через период при сниженном Qn наполнении является фундаментом сознания. У ψ нейронов тоже, конечно, есть свой период, однако, он лишен качественной составляющей, или лучше сказать: (403) монотонен. Отклонения от этого собственно психического периода и достигают уже в виде качеств сознания.

 

Откуда происходят различия периода? Все указывает на органы чувств, качества которых должны быть представлены именно через различные периоды движения нейронов. Органы чувств функционируют не только как Q-ширмы (защитные экраны), как и все аппараты нервных окончаний, но также и как сито, через которое они пропускают раздражение только от известных процессов с определенным периодом. Тогда они, вероятно,  переносят на φ эту разницу и сообщают  (специфическую энергию) движению нейронов, что-то аналогичное разным периодам, и эти модификации, проходя через φ и ψ простираются до ω и там, где они уже почти свободны от количества, они производят сознательные ощущения качества. Это далекое распространение качества устойчивостью не отличается, оно не оставляет за собой следов, и не способно к воспроизведению.  

 

                                                          [8] Сознание

 

Только посредством таких сложных  и не отличающихся наглядностью предположений мне до сих пор удавалось включать феномены сознания в общую конструкцию квантитативной психологии. Нечего и пытаться получить тем же способом объяснение того, зачем процессы возбуждения в системе ω нейронов приносят с собою сознание. Речь идет только о том, чтобы соотнести и наложить друг на друга известные нам свойства сознания с параллельными  изменчивыми процессами в системе ω нейронов. В отдельных случаях это получается не так уж плохо.

Вначале одно только слово об отношении этой теории сознания ко всем прочим. Согласно одной продвинутой механистической теории сознание представляет собой только приправу к физиологическим и психическим процессам, устранение которого ничего бы не изменило в психическом развитии. В свете другого учения сознание являет собой субъективную сторону всего психически происходящего, то есть неотделимо от физиологического душевного процесса. Где-то посередине (404) между этими двумя и располагается развиваемое здесь учение. Сознание в данном случае представляет собой субъективную сторону одной части психических процессов в нервной системе, собственно ω процессов, и выпадение сознания не оставит происходящее в психике неизменным, но повлечет за собой выпадение определенной части из системы ω. 

Представление сознания посредством системы ω нейронов имеет многочисленные последствия. Эти нейроны должны обладать разрядкой, как бы малы они ни были, и это должно давать дорогу для наполнения ω нейронов небольшим требуемым объемом Qn. Отведение направлено в сторону двигательной сферы, но при этом следует заметить, что в случае такой моторной конверсии окончательно теряется даже намек, на какую бы то ни было качественную характеристику или особенность периода.  Наполнение Qn ω нейронов может, по всей видимости, осуществляться только из системы ψ, так как мы не хотели бы допускать прямую взаимосвязь этой третьей системы с системой φ. Однако, изначальную биологическую ценность ω нейронов при этом вывести не удается.

 

Но, до сих пор мы описывали содержимое сознания не полностью; кроме рядов чувственных качественных характеристик оно демонстрирует еще и другое качество, при том совершенно другого порядка, которое требует разъяснения восприятий удовольствия и неудовольствия. Так как нам со всей определенностью известна тенденция психической жизни, избегать неудовольствия, мы попробуем ее идентифицировать с инерционной тенденцией. Тогда неудовольствие покрывалось бы повышением уровня Qn или увеличением квантитативного давления, и в ψ системе при повышении Qn осуществлялось бы ω восприятие. Удовольствие представляло бы из себя ощущение разрядки. Так как ω должна была бы наполняться из ψ [см. выше], возникает предположение, что при более высоком уровне ψ заряженность ω повышается, а при падении уровня наоборот падает. Удовольствие и неудовольствие оказывались бы восприятиями собственной заряженности, собственного уровня в ω, при чем ω и ψ в известной мере представляли бы собой сообщающиеся сосуды. Таким вот образом квант[итативные] процессы в ψ тоже достигали бы сознания, опять же как качества. 

 

С ощущением удовольствия и неудовольствия уменьшается способность, воспринимать чувственные (405) качества, которые располагаются так сказать в зоне индифферентности между удовольствием и неудовольствием. Иначе это можно было бы перевести так, что ω нейроны при определенной [силе] заряженности показывают некое оптимальное состояние для восприятия периода движения нейронов, при более сильной заряженности производят неудовольствие, при более слабом удовольствии с недостатком заряженности исчезает сама способность восприятия.  С учетом таких данных далее следовало бы сконструировать соответствующую форму движения.

 

                                                   [9] Функционирование аппарата  

 

Таким образом, можно составить себе следующее представление о работе состоящего из φψω аппарата.

 

Снаружи проникают величины возбуждений, достигая окончаний φ системы, сначала наталкиваются на аппараты нервных окончаний и разбиваются этими последними на частные, которые, вероятно, обладают более высокой организацией, чем межклеточные раздражения (может быть все-таки той же самой организацией?). Здесь возникает первый порог; ниже определенного количества действующее частное вообще не осуществляется, так что способность действия раздражения в значительной мере ограничена средними колич[ествами]. При этом природа верхнего слоя нервных окончаний работает как сито, так что (406) на отдельные окончания может воздействовать раздражение не любого вида. Действительно достигающие φ нейронов раздражения обладают количеством и качественным характером , они образуют во внешнем мире череду одинаковых качеств и количество, возрастающее от порога  (восприятия) до болевой границы. 

 

В то время как во внешнем мире процессы представляют весь континуум разделенным по двум направлениям, по количеству и по периоду (качеству), соответствующие им раздражения являются, во-первых, редуцированными, во-вторых, ограниченными одним фрагментом, по качеству же они дискретны, так что определенные периоды не действуют как раздражения. 

 

Качественный характер раздражения развивается беспрепятственно через φ по ψ до ω, где он и производит ощущение; он представлен особым периодом движения нейронов, который, конечно не идентичен периоду раздражения, но имеет к нему определенное отношение по одной из неизвестных нам редукционных формул. Этот период сохраняется недолго, исчезает где-то на моторной стороне; и, так как он проницаем также не оставляет после себя воспоминания.

Количество φ раздражения порождает тенденцию разрядки напряжения нервной системы , во время которой оно переводится в пропорциональное моторное возбуждение. Двигательный аппарат напрямую зависит от φ нейронов, которые сообщают переведенным таким образом количествам их количественно же далеко превосходящее воздействие, во время которого они проникают (407) в мускулы, железы и т. п., там уже действуя с помощью высвобождения, во время которого между нейронами имеет место только перенос.

Далее в φ нейронах оканчиваются ψ нейроны, на которые переносится часть Qn, но только часть, некое частное, которому соответствует межклеточная величина раздражения. Спрашивается, не возрастает ли перенесенное на ψ Qn,  пропорционально  текущему в φ Q, так что более интенсивное раздражение производит более сильное психическое воздействие. Здесь, казалось бы, налицо особое образование, которое снова удерживает Q от ψ. Чувствительный ψ проводник построен совершенно особым, удивительным образом, в дальнейшем он разветвляется, обнаруживая более толстые и более тонкие проводящие пути, которые исходят из многочисленных конечных точек, вероятно согласно следующему принципу: более сильное раздражение проходит иным путем, нежели более слабое. [срав. рис. 2] 1 (Qn)  к примеру будет проходить путем I и при конечном пункте α п

 

частное на ψ. 2 (Qn) не будет переносить в α дублирующее частное, но может также пойти по пути II, который более узок, и открыть второй конечный пункт [β] в ψ. 3 (Qn) откроет самый узкий путь [III] и будет перенесен также посредством γ. Таким образом, разгружается единственный путь φ, большее количество в φ выражается в том, что в ψ оно нагружает зарядом множество нейронов вместо одного единственного. Отдельные заряженности ψ нейронов могли бы быть примерно равными. Если 1 (Qn)  в φ производит заряженность в ψ, то 3 (Qn) выражается через заряженность ψ1+ψ2+ψ3. Количество в φ выражается через осложнение в ψ. Q при этом удерживается от ψ, по крайней мере, до некоторых пределов. (408) Это очень напоминает о соотношении закона Фехнера, который, таким образом, позволяет себя  локализовать.  

 

Таким образом, ψ заряжается от φ в Q, которое обычно невелико. Количество φ возбуждения выражается в ψ через осложнение, качество через топику, при чем по анатомическим соотношениям отдельные органы чувств через посредство φ состоят во взаимосвязи только с определенными ψ нейронами. Но ψ содержит еще и заряженность, полученную изнутри тела, очевидно, речь должна идти о том, чтобы разделить все ψ нейроны на две группы, нейроны оболочки,  заряжающиеся от φ, и нейроны ядра , заряжающиеся от эндогенных проводников. 

 

                                                        [10] ψ проводники

 

Ядро ψ связано с теми путями, на которых возникают эндогенные количества возбуждений. Не исключая связи этих путей с φ, мы все же должны твердо придерживаться изначального предположения о том, что прямая дорога ведет от внутрителесного к ψ нейронам. [стр. 395] Но, тогда ψ с этой стороны остается  беззащитным [перед] Q, и именно в этом заключается сила влечений психического механизма. 

 

Все, что нам известно об эндогенных раздражениях, позволяет выразить себя в предположении об их межклеточной природе, согласно которому они, непрерывно возникая, лишь периодически становятся психическими раздражениями.  Сама идея накопления безотказна, и прерывание психического воздействия допускает (409) только то понимание, что на своем проводящем пути к ψ она наталкивается на сопротивления, которые будут преодолены только при увеличении количест[ва]. Таким образом, существуют проводники многослойной структуры, включающие в себя множественные контактные границы вплоть до самого ядра ψ. Начиная с определенного Q, они [эндогенные возбуждения] устойчиво воздействуют как раздражения, и любое повышение Q воспринимается как повышение ψ раздражения. Таким образом, есть состояние, при котором проводник становится проницаемым. Далее, как показывает опыт, после разрядки ψ раздражения проводник вновь приобретает свою обычную способность к сопротивлению.

 

Подобного рода процесс называют суммацией. ψ проводники наполняются посредством суммации до тех пор, пока они остаются проницаемыми. Очевидно, это и есть минимальная величина единичного раздражения, которая допускает суммацию. Суммация обнаруживается также и в отношении φ проводников, к примеру применительно к проводнику боли, только там она служит для небольших колич[еств]. Незначительная роль суммации  на стороне φ свидетельствует о том, что там, на самом деле, речь идет о больших Q. Совсем незначительные, по всей видимости, задерживаются посредством порогового воздействия аппарата нервных окончаний [стр. 405], в то время как на стороне ψ таковые отсутствуют и действуют только маленькие Qn.

 

Достоин внимания и тот факт, что ψ проводящие нейроны  могут сохранять за собой промежуточный характер, балансируя между проницаемостью и непроницаемостью, в котором они, несмотря на прохождение сквозь них Qn, снова возвращают себе в полном объеме  свою способность к сопротивлению. И это совершенно противоречит принятой ранее [стр. 394] способности ψ нейронов, длительное время оставаться проходимыми благодаря текущему Qn [стр. 394, сверху]. Каким образом можно прояснить это противоречие?

 

Через предположение о том, что восстановление сопротивления при прекращении потока является общим свойством контактных границ. Тогда его легко можно объединить с влиянием ψ нейронов на пролагание пути. Нужно только предположить, что проходимость пути, остающаяся по истечении Q, состоит не в упразднении сопротивления, но в его снижении до необходимого минимума. Во время разрядки Q сопротивление прекращается, после этого оно снова восстанавливается, но только до определенной высоты в зависимости от проходившего Q, так что в следующий раз становится возможным прохождение уже меньшего Q и т. д. Тогда при самой полной из возможных проходимости остается определенное, равное для всех контактных границ сопротивление, которое также требует (410) возрастания Q до определенного порога, который бы его пропускал. Это сопротивление было бы некоей константой. Тем самым, факт воздействия эндогенного Qn через суммацию не означает более ничего, кроме того, что эти Qn складываются из очень малых, имеющихся среди констант величин возбуждения, а эндогенный проводник является полностью проходимым. 

 

Но, из этого следует, что ψ контактные границы в общем достигают большей высоты чем проводниковые границы, так что в ядерных нейронах может последовать новое сохранение Qn. [срав. стр. 416, внизу] Чему после выравнивания проводника далее нет никаких ограничений. ψ здесь уступает Q и тем самым внутри системы возникает импульс, который поддерживает всю психическую деятельность. [срав. стр. 408, сверху] Эта сила нам известна как воля, отпрыск влечения  [срав. стр. 432, внизу].

 

                                                    [11] Переживание удовлетворения

 

Наполнение ядерных нейронов в ψ влечет за собой стремление к разрядке, натиск, который разгружается посредством моторного пути. Исходя из опыта, это является путем к внутреннему изменению (выражение аффекта, крик, иннервация сосудов), на который вступают (используют) прежде всего. Но, такая разрядка, как уже было показано [стр. 389], не будет иметь разгружающего эффекта, потому что продолжается принятие эндогенного раздражения и напряжение ψ восстанавливается. Прекращение раздражения здесь возможно только через принятие решительных мер, которые на некоторое время устраняют внутрителесное Qn-высвобождение, и это вмешательство требует изменения во внешнем мире (доставка пищи , близость сексуального объекта), которое может осуществиться определенным образом только как специфическая акция. Сначала человеческий организм не способен произвести эту специфическую акцию. Она осуществляется с чужой помощью, через (отведение) разрядку путем внутреннего изменения , при которой внимание более опытного индивидуума обращается на состояние ребенка. Таким образом, этот путь разрядки принимает на себя в высшей степени важную вторичную функцию взаимопонимания [срав.стр. 457], (411) и изначальная беспомощность человека становится первоисточником всех моральных мотивов.

 

Когда готовый помочь индивидуум выполняет работу этой специфической акции во внешнем мире для беспомощного малыша, то этот последний будет в состоянии благодаря рефлекторным построениям осуществить внутри своего тела работу необходимую для эндогенного прекращения раздражения. Все это вместе представляет собой переживание удовольствия, которое имеет самые решающие  последствия для функционального развития индивидуума. В ψ системе оно переживается трояким образом. 1.Предоставляется продолжительная разрядка и тем самым кладется конец натиску, производящему неудовольствие в системе ω, 2. в оболочке одного (или многих) нейронов возникает заряженность, которая соответствует восприятию какого-либо объекта , 3. в другие места оболочки поступают сообщения о разрядке от произведенного рефлекторного движения, которое непосредственно примыкает к этой специфической акции. Между этими заряженностями и ядерными нейронами тогда образуется пролагаемый путь . 

 

Благодаря этому могут поступать сообщения о разрядке рефлекторного напряжения, так что побочным следствием каждого движения становится импульс к новым чувственным возбуждениям (кожи и мускулов), порождающими в ψ «образ движения». Однако этот пролагаемый путь образуется способом, который позволяет заглянуть глубже в процесс развития ψ. До сих пор мы узнали, что влиянии на ψ нейроны (осуществляется) через φ и посредством эндогенных проводников; но, отдельные ψ нейроны  были изолированы и отгорожены друг от друга контактными границами с сильными сопротивлениями. Однако, существует основной закон ассоциации через одновременность, который включается при чистой ψ деятельности при воспроизводящем вспоминании и служит основой всех связей между ψ нейронами. Мы узнаем, что сознание, то есть количественная заряженность одного ψ нейрона α  переходит на другой β, если альфа и бета были однажды одновременно заряжены от ψ (или откуда-то еще). Таким образом, путем одновременной заряженности α-β была проложена контактная граница. (412) Отсюда следует, выражаясь языком нашей теории, что Qn из одного нейрона легче переходит в другой заряженный, чем незаряженный нейрон.  Заряженность второго нейрона воздействует, таким образом, как более сильная заряженность первого. Фактор заряженности проявляет себя в этом случае снова как равноценный  пролаганию пути для перетекания Qn. [Срав. стр. 393].

 

Здесь мы знакомимся со вторым важным фактором направленности Qn-перетекания. В нейроне α Qn будет следовать не только в направлении  лучше проложенной границы,  но и к границе заряженной противоположной (другой) стороной. Оба этих фактора могут как поддерживать друг друга, так и, предположительно, противоречить друг другу. 

 

Благодаря переживанию удовольствия возникает пролагаемый путь между двумя образами памяти и ядерными нейронами, которые заряжаются в состоянии натиска. Вместе с удовлетворяющей разрядкой происходит также и отток Qn от образов памяти. С повторным наступлением состояния натиска или желания заряженность снова проходит через оба воспоминания и оживляет их. Этим оживлением желания сначала затрагивается, судя по всему, объектный образ памяти.

 

Я не сомневаюсь, что это оживление желания изначально производит то же, что и восприятие, а именно галлюцинацию. Но, если на этой основе включается рефлекторная акция, разочарование не заставит себя ждать. [Срав. стр. 435]

 

                                                       [12] Переживание боли

 

Система ψ обычно подвержена (воздействию) Q от эндогенных проводников, в ненормативном случае, пусть еще и не патологической природы происходит то, что сверхбольшое Q прорывает защитные сооружения в системе φ, это и есть случай боли [стр. 399]. Боль порождает в системе ψ 1. существенное повышение уровня, (413) которое системой ω [стр. 404]  воспринимается как неудовольствие, 2. стремление к разрядке, которое может быть модифицировано по определенным направлениям, 3. пролагание пути между ней [болью] и образом памяти объекта, возбуждающего боль. Кроме всего прочего, понятно, что боль обладает особым качеством, которое проявляется наряду с неудовольствием.

 

Если образ памяти (враждебного) объекта каким-то образом снова заряжается, к примеру через новое в[осприятие], то возникает состояние, которое не является болью, но все же в чем-то подобно ей. В нем присутствуют неудовольствие и стремление к разрядке, которые соответствуют переживанию боли. Так как неудовольствие означает повышение уровня, правомерно задаться вопросом о происхождении этого Qn.  В переживании боли как таковом  вторгающееся внешнее Q  было тем, что поднимало уровень ψ. В ее воспроизведении – аффекте - присоединяется только Q, заряжающее воспоминание, и понятно, что оно как любое восприятие по природе своей не может иметь следствием общее повышение Qn.

 

Остается только предположить, что через заряженность воспоминаний происходит высвобождение вновь затребованного внутрителесного неудовольствия. Механизм этого высвобождения можно себе представить только следующим образом: Так как существуют моторные нейроны, которые при известном наполнении Qn управляют мускулами и тем самым производят разрядку, должны существовать также «секреторные» нейроны, которые, будучи возбужденными, допускают внутри тела возникновение того, что на эндогенные проводники в ψ действует как раздражение, влияющее на производство эндогенного Qn, не для того чтобы разрядить Qn, но для того чтобы направить его по обходному пути. Эти секреторные  нейроны мы назовем «ключевыми нейронами».  Очевидно, они возбуждаются только при наличии определенного уровня в ψ. Через переживание боли образ памяти враждебного объекта получает отличный проложенный путь к этим ключевым нейронам , силой которых в аффекте высвобождается неудовольствие. 

 

Принятие этого странного, но неизбежного предположения дает понятие об образе действия сексуального высвобождения. Одновременно сюда же примыкает предположение о том, что суть эндогенных раздражений состоит здесь, также как и там, в химических производных, количество которых достаточно значительно.  Так как высвобождение неудовольствия при совершенно ничтожной заряженности враждебного образа памяти может быть экстраординарным, следует заключить, что боль оставляет после себя особенно эффективные проложенные пути. При этом предполагается, что пролагаемый путь всегда зависит от достигнутого Qn, так что пролагающее пути воздействие 3Qn может намного превосходить таковое [воздействие] от 3 x Qn. 

 

                                                     [13] Аффекты и состояния желания

Остатками обеих видов переживаний, о которых выше шла речь, являются аффекты  и состояния желания, которые имеют между собой нечто общее, при них в ψ имеет место повышение напряжения Qn, в случае аффекта достигаемое посредством внезапного высвобождения, в случае желания через суммацию. Оба состояния имеют огромное значение для [количественного] перетекания в ψ, так как они оставляют после себя принудительного вида мотивы для такового [перетекания]. Из состояния желания непосредственно следует притяжение к объекту желания и соответственно его образу памяти , результатом переживания боли является отталкивание, отвержение возможности держать заряженным враждебный образ памяти. Это первичная сила притяжения желания и первичная защита.

 

Притяжение желания можно легко объяснить принятием предположения о том, что заряженность дружественного образа памяти в состоянии вожделения по Qn далеко превосходит этот показатель, следующий после обычного восприятия, так что от ядра ψ к соответствующему нейрону оболочки ведет особенно добротный пролагаемый путь.

 

Труднее поддается объяснению первичная защита или вытеснение, тот факт, что так скоро, как это только возможно заряженность стремится покинуть враждебный образ памяти. Объяснение этому можно найти в том, что первичным переживаниям боли  кладется конец посредством рефлекторной защиты.  Появление какого-то другого объекта вместо враждебного было бы тогда сигналом того, что болезненное переживание закончено, и система ψ пытается, биологически извлекая уроки, воспроизвести  в ψ такое состояние, которое означало бы прекращение боли.  Выражением биологически извлекая уроки, мы ввели новое обоснование объяснения, которое должно иметь самостоятельную ценность, хотя оно не исключает возвращение к механическим принципам (количественным моментам) , а скорее требует такового. В предлагаемом случае это легко может быть каждый раз при заряжении враждебных образов памяти выступающее на первый план повышение Qn, которое стимулирует все возрастающую деятельность по разрядке, и тем самым отток от воспоминаний. 

 

(416) [14] Введение «я»

 

Однако, в действительности, принятием «притяжения желания» и склонности к вытеснению мы уже затронули то состояние ψ, которое еще не объяснялось; потому что оба этих процесса указывают на то, что в ψ образовалась некая организация, наличие которой препятствует [количественным] перетеканиям, впервые  осуществляющимся особым образом [сопровождаясь удовольствием или болью]. Эта организация называется «я» и ее можно легко представить, приняв во внимание соображение о том, что регулярно повторяемое принятие эндогенного Qn в определенные нейроны (ядра) и пролагающее пути воздействие, исходящее оттуда, выявляют некую константно заряженную группу нейронов [стр. 410 и стр. 459] и, которая, таким образом, своей вторичной функцией [стр.390] соответствует требуемому носителю запаса. «Я» позволяет себя, таким образом, определить в качестве некой общности ψ заряженностей, в которых постоянная часть отделяется от переменной [стр. 423, внизу]. Как можно легко заметить, пролагаемые пути между ψ нейронами нужны в качестве возможностей, предоставить в последующие моменты измененному я его область распространения, владения я.

 

В то время как стремление этого «я», должно быть, состоит в том, чтобы отдать свою заряженность на пути удовлетворения, не может ли случиться так, что оно инициирует повторение переживаний боли и аффектов, а именно тем путем, который принято обозначать как торможение:

Какое-то Qn, откуда бы то ни было вторгающееся в нейрон, продолжает прохождение по  контактной границе самого большого проложенного пути и вызывает направленный туда поток. Говоря точнее, поток Qn обратно пропорционально сопротивлению распределяется по отдельным контактным границам, и потом где-то какую-то контактную границу  встречает  некое частное, находящееся ниже (порога) ее сопротивления, тут практически ничего не может произойти. Это соотношение может легко измениться для любого Qn в нейроне, потому что тогда возникают частные, которые и в случае других контактных границ этот порог превосходят. Перетекание является независимым от Qn и от соотношения пролагаемых путей. А мы, таким образом, познакомились с третьим мощным фактором [стр. 412]. Если наталкивающийся нейрон одновременно является заряженным, то он действует как временное пролагание пути между двумя расположенными контактными границами и модифицирует перетекание,  которое иначе было бы направлено по одному из проложенных путей контактной границы. (417) Побочная заряженность представляет собой, таким образом, торможение для перетекания Qn. Если мы представим себе я как сеть заряженных, тесно взаимосвязанных пролагаемыми путями нейронов, примерно так [смотри рис. 3]: Тогда какое-то Qn, которое извне проникает в а и, не подвергаясь никаким влияниям, прошло бы к нейрону  b, подвергается влиянию побочной заряженности α в а так, что оно отдает в b только какое-то частное, или же предположительно не достигает b вовсе. Таким образом, если я существует, оно должно тормозить психические первичные процессы.

 

Однако, такое торможение представляет собой решающее преимущество для ψ. Если мы предположим, что а является враждебным образом памяти, b – неким  ключевым нейроном к неудовольствию [стр. 413], тогда бы при пробуждении а первично высвобождалось бы  неудовольствие, которое, по всей видимости, было бы бессмысленным, и уж во всяком случае полным по своему объему. При воздействии торможения со стороны α высвобождение неудовольствия будет незначительным, что делает излишним для нервной системы развитие и разрядку Q без какого либо иного ущерба. Можно легко себе представить, что с помощью некоего механизма, который привлекает внимание  я к вновь поступающей заряженности враждебного образа памяти, я может служить для того, чтобы посредством обильной и по потребности усиливающейся боковой заряженности тормозить [количественное] перетекание от воспоминания к высвобождению неудовольствия. Да, если предположить, что изначально высвобождаемое Qn неудовольствия инициируется самим я, то в нем самом должен быть источник средств, требующихся от я для тормозящей побочной заряженности. Первичная защита будет в таком случае тем сильнее, чем сильнее неудовольствие. 

 

                                (420) [15] Первичный и вторичный процесс в ψ  

 

Из всего вышеизложенного следует, что «я» в ψ, с которым мы можем обращаться учитывая его тенденции как с общей нервной системой , двояким образом может попасть в беспомощное и угрожающее положение в случаях, когда происходят не поддающиеся влиянию процессы в ψ. В первый раз, собственно тогда, когда оно, пребывая в состоянии желания заново заряжает объектное воспоминание и потом позволяет произойти разрядке, при которой отсутствует удовлетворение, так как наличие объекта было не реальным, но только в форме фантазийного представления. ψ сначала не в состоянии, провести это различие, потому что она может работать только с последствиями аналогичных состояний между своими нейронами.  Возникает потребность, таким образом, откуда-нибудь взять критерий, чтобы различить восприятие и представление.

 

С другой стороны ψ нуждается в неком показателе, чтобы обратить внимание на повторную заряженность враждебного образа памяти и посредством побочной заряженности предотвратить следующее оттуда высвобождение неудовольствия. Если ψ сможет предпринять это торможение вовремя, то высвобождение неудовольствия, а  вместе с ним и защита оказываются небольшими, в обратном случае возникает превышающее норму неудовольствие и избыточная первичная защита.

Заряженность желанием, как и высвобождение неудовольствия при новой заряженности соответствующего воспоминания могут быть биологически опасными. Заряженность желанием является таковой каждый раз, когда она переходит определенную меру и, таким образом, соблазняет произвести разрядку; высвобождение неудовольствия будет таковым по меньшей мере каждый раз, когда заряженность враждебного образа памяти будет исходить не из внешнего мира, но последует от самой ψ (через ассоциацию). Здесь речь идет о неком показателе для различения восприятия и воспоминания (представления).

 

Вероятнее всего ω нейроны являются теми, кто обеспечивает этот показатель, знак реальности.  При любом внешнем восприятии в ω [стр. 401] возникает (421) качественное возбуждение, которое сначала, однако, не является значимым для ψ. Здесь нужно еще добавить, что ω возбуждение ведет к ω разрядке, и [что] о последней, как и о любой разрядке [стр. 411] поступает сообщение в ψ. Тогда сообщение о разрядке от ω является для ψ качественным показателем или знаком реальности.

 

Если объект желания обильно заряжен, так что он оживляется галлюцинаторно, то после него следует такой же показатель разрядки или знак реальности, как и при внешнем восприятии. В этом случае данный критерий отказывает. Но, если заряженность желанием оказывается ниже [порога] торможения, как это становится возможным при заряженном я, то вполне можно представить себе количественный случай, при котором заряженность желанием, как недостаточно интенсивная не производит никакого качественного показателя, в то время как внешнее восприятие его бы производило. В таком случае этот критерий сохраняет свою значимость. Разница, собственно говоря, состоит в том, что качественный показатель извне при любой своей интенсивности производит заряженность, исходящий же из ψ – только в случае высокой интенсивности. Согласно этому только я-торможение может являться критерием для различия между восприятием и воспоминанием. Здесь биологический опыт показывает, что разрядка наступает не прежде, чем поступает этот знак реальности, и с этой целью заряженность желаемых образов памяти не превышает определенную меру. 

 

С другой стороны возбуждение ω нейронов может также служить для того, чтобы защищать ψ систему во втором случае, иначе говоря, когда внимание ψ обращается на факт некоего восприятия или отсутствие такового. Для этой цели нужно предположить, что ω нейроны изначально анатомически связаны с работой отдельных органов чувств и их разрядка снова направляется на моторный аппарат, который находится в ведении тех же самых органов чувств. Тогда последнее сообщение о разрядке (то, которое осуществляется рефлекторно) биологически станет для ψ сигналом , для того чтобы послать по этим направлениям некоторое количество заряженности. 

 

Итак: при торможении посредством заряженного я показатели разрядки ω становятся в общем знаками реальности, которые ψ учится использовать биологически. Если я при появлении одного из таких знаков реальности находится в состоянии заряженности желанием, то разрядка должна последовать путем осуществления (422) специфической акции [стр. 410]; если с (поступлением) знака реальности совпадает какое-то повышение неудовольствия, ψ организует посредством пригодной для этого высокой побочной заряженности в определенных местах защиту нормальной величины;  и ни в одном из двух случаев , заряженности не позволяется пройти беспрепятственно по соответствующим проложенным путям.  Заряженность желанием вплоть до галлюцинации, полное развитие неудовольствия, которое влечет за собой полное задействование защиты, мы обозначаем как первичные психические процессы; напротив те процессы, которые становятся возможными только благодаря соответствующей заряженности я и представляют собой сдерживание вышеупомянутых [первичных процессов], мы называем вторичными психическими процессами. Условием существования последних является, как видно, верное применение знака реальности, которое возможно только в случае я-торможения. 

 

                                       [16]Познание и воспроизводящее мышление 

 

После того как мы ввели предположение о том, что в процессе желания я-торможение осуществляет соответствующую заряженность желаемого объекта, - предположение, которое позволяет признать его [объект] нереальным, далее мы можем продолжить анализ этого процесса. Здесь могут иметь место несколько вариантов. Во-первых: одновременно с заряженностью желанием образа памяти  может иметь место восприятие последнего; потом обе заряженности накладываются друг на друга, что биологически не пригодно для использования, но, кроме того, от ω поступает знак реальности, согласно которому, исходя из прежнего опыта, (423) разрядка произведена успешно [стр. 421]. В этом случае проблем не возникает. Во-вторых:  может быть представлена заряженность желания, наряду с восприятием, совпадающим с ней не полностью, но частично. Сейчас как раз подходящее время, чтобы напомнить себе о том, что заряженности восприятий никогда не являются заряженностями отдельных нейронов, но только их комплексов. До сих пор мы пренебрегали этой тенденцией; сейчас же самое время произвести расчет. Заряженность желания затрагивает в общем виде нейрон а + нейрон b, заряженность восприятия – нейрон а + нейрон с. Так как этот случай будет более частым, чаще чем случай идентичности, он требует более детального рассмотрения. Биологический опыт будет показывать также и здесь [стр. 421], что небезопасно производить разрядку, если знаки реальности подтверждают наличие не всего комплекса, но только какой-то его части. Таким образом, сейчас надо найти способ для того, чтобы довести похожесть до идентичности. Комплекс восприятия через  сравнение с другими комплексами восприятия позволяет расчленить себя на две составные части, а именно нейрон а, который преимущественно остается одним и тем же, и второй нейрон b, который в большинстве своем варьирует. Язык позднее установит для этого расщепления термин суждение и найдет сходство, которое действительно существует между ядром я и константной составной частью восприятия, между переменными заряженностями в оболочке [стр. 408 и стр. 416] и его не постоянной составной частью; нейрон а будет обозначен как вещь, а нейрон b, представляющий ее действие или свойство, кратко назван предикатом. [Срав. стр. 426, стр. 457 и стр. 473.]

 

Таким образом, суждение представляет собой некий ψ процесс, который может произвести лишь я-торможение и который вызывается непохожестью между заряженностью желанием какого-то образа памяти и сходной с ней заряженностью восприятия. Отсюда можно сделать вывод о том, что совпадение обеих заряженностей становится биологическим сигналом к прекращению мыслительного акта и позволению произвести разрядку. Рассогласование же их дает толчок  к мыслительной работе, которая опять закончится согласованиями. 

 

Процесс можно анализировать дальше: если нейрон а присутствует, а нейрон с воспринимается вместо нейрона b, то следует (424) работа я по соединению этого нейрона с, которая и позволяет путем прохождения потока  Qn вдоль этих связей появиться новым зарядам, пока не будет найден доступ к отсутствующему нейрону b. Как правило, при этом проявляется образ движения, который задействован между нейроном с и нейроном b, и вместе с повторным оживлением этого образа посредством действительно выполненного движения восстанавливается восприятие нейрона b и, тем самым, достигается искомая идентичность.  К примеру, если бы желаемым образом памяти являлся образ материнской груди и ее соска в полном обозрении, то первым восприятием был бы боковой обзор этого объекта без соска. В памяти ребенка находится эмпирический образец, случайно сформировавшийся при сосании о том, что благодаря определенному движению головы полный образ превращается в боковой образ. Как только увиденный боковой образ влечет за собой определенное движение головой, попытка демонстрирует, что его эквивалент тоже должен появиться, и восприятие полного образа достигнуто.

 

К этому мало, что можно добавить, лишь то, что это является примером возможности, через воспроизведение зарядов прийти к действию, которое принадлежит побочной стороне специфического действия. 

 

Нет сомнения в том, что Qn, исходящее из заряженного я, осуществляет свои блуждания вдоль нейронов с проложенными путями, и что это блуждание обусловлено не самими пролагаемыми путями, но подчинено цели. Что же это за цель, и как она достигается?

 

Целью является возвращение к недостающему нейрону b и обретение ощущения идентичности, то есть достижение того момента, когда заряжен только нейрон b, блуждающая же заряженность разрешается в нейрон b. [Срав. стр. 427 и стр. 468] Это достигается посредством пробных передвижений Qn по всем путям, и совершенно ясно, что при этом является необходимым иногда больший, иногда меньший расход побочной заряженности, в зависимости от того можно ли двигаться по уже существующим проложенными путям, или нужно им противодействовать. Борьба между прочно проложенными путями и переменными зарядами характеризует вторичный процесс воспроизводящего мышления в отличие от первичной ассоциативной последовательности. 

(425)

 

Что приводит к этому блужданию? То, что представление желания  определенного воспоминания [от нейрона b] поддерживается в заряженном состоянии, во время следования от нейрона с по ассоциациям. Нам известно [стр. 412], что посредством такой заряженности нейрона b все его возможные связи становятся еще более проходимыми и доступными. 

 

Во время этого блуждания может случиться, что Qn наталкивается на воспоминание, которое соотносится с каким-то болезненным переживанием и тем самым дает толчок к высвобождению неудовольствия. Так как это является надежным показателем того, что нейрон b на этом пути недоступен, весь поток тотчас же отклоняется от этой заряженности. Однако пролагаемые пути неудовольствия сохраняют свою высокую значимость, чтобы управлять воспроизводящим потоком.

 

                                               [17]Воспоминание и суждение 

 

Воспроизводящее мышление имеет, таким образом, сугубо практический смысл и биологически установленный предел, собственно возвращение блуждающего Qn от избыточного восприятия к недостающей нейронной заряженности. Тогда становятся достижимыми и идентичность,  и право на разрядку, если при этом поступает знак реальности от нейрона b. Но, процесс может стать независимым от конечной цели и стремиться только к идентичности. Тогда мы имеем чистый мыслительный акт, который, однако, позже в любом случае может стать практически реализуемым. И заряженное я ведет себя при этом в точности таким же образом. 

 

Мы проследим сейчас третью возможность, которая может произойти в состоянии желания,  именно ту, что при наличествующей заряженности желания появляющееся восприятие совсем не совпадает с желаемым образом памяти (Er +).  Тогда возникает интерес, (426) узнать этот образ восприятия, чтобы найти вероятную дорогу от него к Er +. Следует предположить, что для этой цели образ восприятия также будет сверхзаряжен от я,  как и в предыдущем случае, но, только (заряженность примет) его составная часть нейрон с. Если образ восприятия не является абсолютно новым, в этот момент что-то будет вспоминаться в  Erω, будет пробуждаться нечто, хотя бы отдаленно похожее и совпадающее с ним. В этом образе памяти повторяется весь предыдущий процесс мышления, только соответственно без цели, которую заряженное представление желания предлагало ранее [стр. 424].

 

До тех пор, пока заряженности накладываются друг на друга, они не дают никакого стимула к мыслительной работе. Из несогласующихся друг с другом частей, напротив, «пробуждается интерес» и они могут послужить толчком к двоякого рода мыслительной работе. Либо они направляют поток на пробужденные воспоминания и запускают бесцельную работу воспоминания,  которая, таким образом, приводится в движение через различия, но не через сходства, либо он остается во вновь появившихся составных частях и тогда представляет собой столь же бесцельную работу суждения. 

 

Предположим, что объект, который доставляет восприятие, подобен субъекту, то есть является ближним. Тогда теоретический интерес объясняется тем, что такой объект одновременно представляет собой и первый удовлетворяющий объект, и, более отдаленно, первый враждебный объект, как единую помогающую силу. На ближнем человек учится познавать. Тогда комплексы восприятий, которые исходят от этого ближнего, становятся отчасти новыми и ни с чем не сравнимыми, его чертами, в визуальной области; другие визуальные восприятия, к примеру, движения его рук, становятся для субъекта благодаря воспоминанию своими собственными, совершенно совпадающими с подобными визуальными впечатлениями от своего тела, с которыми ассоциируются воспоминания своих собственных переживаемых движений. Еще и другие восприятия объекта, к примеру, если он плачет, становятся воспоминанием о собственном плаче и тем самым пробуждают собственные болезненные переживания. И таким вот образом комплекс ближнего обосабливается в двух элементах, из которых один является импонирующим благодаря своей постоянной структуре, остающийся сплавленным воедино как вещь, в то время как другой понимается благодаря работе воспоминания, то есть может быть возвращен обратно к сообщению от собственного тела.  (427) Этот распад комплекса восприятия называется его познаванием, содержит в себе суждение и заканчивается вместе с последней достигнутой целью. Суждение не является, как мы видим, некоей первичной функцией,  но, предполагает заряженность несовместимой части я; сначала это не несет никакого практического смысла, и кажется, что в процессе суждения заряженность несовместимых частей разряжается, так как только этим можно объяснить обособление видов деятельности, «предикатов» [стр. 423] от комплекса субъекта посредством непрочного пролагаемого пути.  

 

Отсюда можно было бы глубоко уйти в анализ акта суждения, однако это уводит нас от темы. Удовлетворимся в данном случае утверждением, что имеется изначальный интерес к воспроизведению удовлетворяющей ситуации, который в одном случае предполагает в качестве средства воспроизводящее размышление,  в другом суждение, приводящие от реально данной ситуации восприятия к желаемой. При этом остается в силе предположение о том, что ψ процессы протекают не беспрепятственно, но при активности я. При этом наибольший практический смысл всей мыслительной работы был бы указан.

 

                                             [18] Мышление и реальность

 

Целью и окончанием всех мыслительных процессов является, таким образом, достижение состояния идентичности, передача некоего происходящего извне количества заряженности Qn [sic] в какой-либо заряженный «я» нейрон.  (428) Познающее или рассуждающее мышление ищет идентичности с телесной заряженностью, воспроизводящее  мышление с собственной психической заряженностью (собственного переживания).  Рассуждающее мышление работает перед воспроизводящим, и предлагает ему уже готовые проложенные пути для дальнейших ассоциативных блужданий. Если по окончании мыслительного акта до восприятия  доходит знак реальности, то возникает суждение реальности, убеждение (вера) и достигается цель всей работы. 

 

Касательно суждения следует еще заметить, что его  основанием со всей очевидностью является наличие собственного телесного опыта, ощущений и образов движений. До тех пор, пока таковые отсутствуют, вариативная часть [стр. 423] комплекса восприятия остается непонятной, может воспроизводиться, но не задает никакой направленности для дальнейшего процесса мышления. Так, к примеру, весь сексуальный опыт может не возыметь никакого действия, что будет важным в последствии [часть II.], до тех пор, пока у индивидуума отсутствует какое-либо сексуальное восприятие, имеется в виду до начала пубертата.

 

Первичное суждение, казалось бы, предполагает  меньшее влияние заряженного «я», чем акты воспроизводящего мышления. Здесь все же идет речь о прослеживании ассоциации  через частичное совпадение, которое не подвержено модификациям. Так  встречаются случаи, при которых процесс ассоциативного суждения осуществляется всем Q (количеством). W приблизительно соответствует ядру объекта + образ движения. В то время как воспринимается W, перенимается само движение, иначе говоря, собственный образ движения, который пробуждается этим совпадением, иннервируется настолько сильно, что осуществляется движение. Отсюда можно вести разговор об имитирующей значимости (ценности) восприятия. Или же восприятие может пробуждать образ памяти какого-нибудь собственного болезненного чувства, тогда ощущается соответствующее неудовольствие, и повторяются относящиеся сюда защитные движения. Это сострадающая значимость (ценность) восприятия. 

 

В обоих этих случаях  мы наблюдали первичный процесс применительно к суждению, и можем предположить, что все вторичное суждение осуществляется путем уступок чисто ассоциативным процессам. Суждение, впоследствии становящееся средством познания, вероятно, практически (429) важного объекта, изначально является, таким образом,  ассоциативным процессом между приходящими извне и поступающими от собственного тела заряженностями, идентификацией φ и внутренних сообщений или заряженностей. Возможно, не является неправомерным предположить, что оно [суждение] представляет собой тот путь, по которому приходящие от φ Q одновременно могут передаваться и разряжаться (проводиться и отводиться). То, что мы называем предметами (вещами), есть остатки, ускользнувшие от (процесса) суждения.

 

В примере суждения изначально появляется знак для различий в количествах, которые устанавливаются между мышлением и первичным процессом. Правомерно предположить, что в случае мышления слабый поток моторной иннервации перетекает от ψ, разумеется, только тогда, когда в самом процессе уже иннервирован моторный или ключевой нейрон [стр. 413]. Все же было бы неверным, приписывать эту разрядку самому процессу мышления, так как она является всего лишь его непреднамеренным побочным воздействием. Процесс мышления состоит в заряжении ψ нейронов  с вынужденным видоизменением пролагаемых путей посредством побочной заряженности от «я». Чисто механически понятно,  что при этом лишь какая-то часть Qn сможет проследовать по пролагаемым путям, и что величина этой части будет постоянно регулироваться  заряженностями. Но, также ясно, что одновременно с этим будет сэкономлено достаточно Qn, чтобы вообще сделать это воспроизведение выгодным.  В ином случае, во время этого кружного движения (обвода) в пунктах моторной разрядки  были бы израсходованы все Qn, которые по завершении (процесса) необходимы для разрядки. Вторичный процесс представляет собой, таким образом, повторение изначального ψ перетекания [количества] на более низком уровне, с меньшими количествами. 

 

Тут следует добавить, что еще меньшие, чем обычно Qn протекают внутри ψ нейронов! Как достигается такое состояние, что настолько малым Qn открываются пути, являющиеся  проходимыми (430) только для больших, чем даже ψ обычно принимает (количеств)? Единственно возможным ответом является то, что это (состояние)должно быть механическое следствием побочной заряженности. Мы должны будем вывести такого рода соотношения, что в случае побочной заряженности малое Qn разряжается через пролагаемые пути, пройти по которым обычно может только большое (Qn).  Побочная заряженность как будто бы связывает объем текущего по нейрону Qn. 

 

Далее мышление должно удовлетворять и другому условию. Ему не позволено существенно изменять проложенные пути, образованные в результате первичных процессов, иначе оно будет извращать следы (отпечатки) реальности. Этому условию удовлетворяет замечание о том, что пролагаемый путь является, по всей вероятности, единичным успехом [отведения, разрядки] большого количества, и что заряженность в тот момент очень мощная не оставляет после себя хоть в какой-то мере сравнимого (с собой) по силе продолжительного эффекта. Небольшие же Q, проходящие в случае мышления, в общем, не могут сравниться с пролаганием путей.

 

Все же является несомненным то, что процесс мышления оставляет после себя длительные следы, потому что второе обдумывание  требует намного меньших затрат, чем первое. Чтобы не извращать (фальсифицировать) реальность, оно нуждается, таким образом, в особых следах, показателях для процессов мышления, которые конституируют мыслительную память, не сформировавшуюся до сих пор. Позже мы увидим, с помощью каких средств (по каким критериям) следы  мыслительных процессов  могут быть отличены от следов (отпечатков) реальности. 

 

                                      [19]Первичные процессы – сон и сновидение 

 

Здесь возникает вопрос, из каких количественных средств покрываются тогда издержки первичного ψ процесса? При болевом переживании это, очевидно, происходит за счет проникающего извне Q, в случае аффекта посредством высвобожденного с помощью пролагания путей эндогенного Q;  при вторичном процессе воспроизводящего мышления из «я», по всей видимости,  может быть перенесено на нейрон с большее или меньшее Qn [стр. 423], которое можно обозначить как мыслительный интерес,  являющийся пропорциональным аффективному интересу, в случае если таковой может возникнуть. Однако, следует спросить себя, существуют ли ψ процессы первичной природы, для которых хватает привнесенного из φ Qn,  или здесь к φ заряженности какого-то восприятия автоматически присоединяется и часть (внимание) от ψ, которая только и делает возможным ψ процесс? [срав. стр. 432, внизу.] Этот вопрос остался бы открытым, если бы он не мог быть решен путем специального согласования его с психологическими фактами. 

 

Важным фактором является то, что с первичными ψ процессами, так как они в течение  биологического ψ развития постепенно подавлялись, мы ежедневно имеем дело в процессе сна. Вторым настолько же значимым фактором является то, что патологические механизмы, тщательнейшим образом вскрываемые анализом в случае психоневрозов, имеют большое сходство с процессами сновидений. Из этого несколько позже выведенного сравнения мы получим важнейшие ключи [стр. 436]. 

 

Сначала следует сам факт сна перенести в теорию. Существенное условие сна у ребенка узнать легко. Ребенок спит, пока его не начнет мучить потребность или внешний раздражитель (голод и холод от мокрого белья). С получением удовлетворения он  засыпает [у груди]. Также и взрослому легко спится post coenam et coitum. Условием сна является, таким образом, снижение эндогенной нагрузки в ядре ψ, дополнительно выполняющее и вторичную функцию.  Во сне индивидуум находится в идеальном состоянии инерции, избавляется от запасов Qn [стр. 390].

 

Этот запас у взрослых собирается в «я» [стр. 416]; мы могли бы предположить, что эта разгрузка «я», обусловливает и характеризует сон. Здесь же, как сразу становится ясным, задается условие (протекания) первичных психических процессов.

 

Нельзя с уверенностью сказать, разгружается ли «я» во сне у взрослых полностью. Во всяком случае, убирается огромное количество его заряженностей, которые при пробуждении тотчас же и без труда доставляются снова. Это не противоречит ни одному из наших условий, но привлекает внимание к необходимости предположить (наличие) течений между хорошо связанными нейронами, которые, как в случае сообщающихся сосудов, поддерживают общий уровень (432)[заряженности], хотя высота уровня в отдельном нейроне должна быть только пропорциональной, а не равной [стр. 460]. 

 

Из этих особенностей сна следует вывести нечто, иначе неподдающееся угадыванию:

Сон отмечен моторным параличом (воли).  Воля является разрядкой общего ψ Qn [стр. 410]. Во сне спинальный тонус частично приглушен; вероятно, моторная φ разрядка выражается в тонусе; другие иннервации возникают вместе с источниками возбуждения.

 

Представляется в высшей степени интересным то, что состояние сна начинается и вызывается блокировкой способных быть заблокированными органов чувств.  Восприятия не должны быть задействованы во сне, ничего не может помешать сну больше, чем выступление на передний план  чувственных впечатлений, заряженность (передаваемая) от φ в ψ. Это, как нам кажется, указывает на то, что в дневное время нейронам оболочки,  которые принимают восприятия от φ [стр. 408],  посылается навстречу устойчивая, хотя и способная к сдвигам заряженность (внимание), так что  первичные ψ процессы могут прекрасно осуществляться за счет этого вклада [стр. 431]. Являются ли сами нейроны оболочки предварительно заряженными или (заряженность несут) сталкивающиеся нейроны ядра, это еще вопрос. Если ψ ликвидирует эти заряженности оболочки, восприятия проследуют по незаряженным нейронам, но они будут очень мало, или вообще не будут в состоянии, из ω послать знак (показатель) качества [стр. 421].  Как мы предположили, с опустошением ω нейронов прекращается также и внимание, повышающее иннервацию разрядки. Загадку гипнотизируемости можно было бы присовокупить сюда же.  На этой ликвидации заряженности внимания базируется и кажущаяся невозбудимость органов чувств.  

 

Таким образом, посредством автоматического механизма, противоположного (433) механизму внимания, ψ исключает впечатления φ, до тех пор, пока она сама остается незаряженной. 

 

Но, самое примечательное  в этом то, что во сне ψ процессы перетекают, (образуя) сновидения со множественными непонятными особенностями. 

 

                                                   [20]Анализ сновидения

 

Сновидения демонстрируют все переходные состояния к бодрствованию и смешение с нормальными ψ процессами, и все же собственно сновидческое  позволяет себя легко дифференцировать. 

 

1.Сновидения лишены моторной разрядки, как и большей частью вообще моторного элемента. Во сне все парализованы [стр. 432].

 

Самое удобное объяснение этой особенности – это выпадение спинальной предварительной заряженности посредством прекращения φ разрядки. Моторное возбуждение при незаряженном нейроне не может перейти физическую границу [sic] [стр. 412]. В обычных сновидческих состояниях движение не исключается. Это не представляет собой существенную характеристику сновидения. 

2. Связи сновидения являются частично, противоречащими смыслу, частично слабо осмысленными или же просто бессмысленными, редко забавными.

 

Такой его характер можно объяснить тем, что во сне господствует ассоциативная необходимость (вынужденность, принуждение), как и вообще в большей части первичной стороны психической жизни.  Две одновременно  представленные заряженности будут вынуждены, как нам кажется, связаться между собой. Я собрал комичные примеры  доминирования этой вынужденности  (необходимости). (К примеру, слушатели из провинции во время покушения во французской палате сделали заключение о том, что после каждой удачной речи участника дебатов в качестве аплодисментов – раздаются выстрелы.) 

 

Оба другие, собственно идентичные свойства доказывают, что какая-то часть психического опыта забывается. На самом же деле все забывают (434) биологический опыт, который обычно тормозит первичный процесс, и это (происходит) из-за недостаточной заряженности «я». Вероятно, бессмысленность и нелогичность сна должны привести нас обратно  именно к этой его особенности.

 

Как нам кажется, неликвидированные ψ заряженности выравниваются частично по своим впоследствии пролагаемым путям, частично с помощью соседних заряженностей. При полной разгрузке «я» сон должен был бы быть без сновидений.

 

3. Представления сновидения, будучи галлюцинаторной природы, пробуждают сознание и приобретают доверие. 

 

Это наиболее значимое из свойств сна. Оно выступает на передний план при перемежающемся засыпании, когда закрывают глаза и галлюцинируют, открывают их и думают в словах.  Существует множество объяснений галлюцинаторной природы заряженностей сновидения. Во-первых, можно было бы предположить, что течение  от φ к двигательной сфере препятствует  возвратной заряженности φ -нейронов от ψ;  с прекращением этого течения φ становилось бы возвратно заряженной и тем самым выполняющей условие качества. Против этого выступает только соображение о том, что φ нейроны благодаря незаряженности должны быть защищены от заряженности из ψ,  подобно двигательной сфере. Отличительной особенностью сна является то, что он переворачивает все отношения, отказывается от моторной разрядки ψ, и делает возможной обратную (обратно направленную) разрядку с помощью φ. В своих предположениях мы склоняемся к тому, что стремительный поток разрядки  бодрствования, двигательная сфера φ, допускается играть здесь решающую роль.  Во-вторых, можно было бы апеллировать к природе первичного процесса, приводить в качестве доказательства то, что первичное воспоминание какого-то восприятия всегда является галлюцинацией, и научить можно только Я-торможению, что образ восприятия никогда не бывает настолько заряжен, чтобы он мог обратно переносить [Qn] к φ. [Срав. стр. 420 и стр. 421.] Для облегчения принятия этого предположения можно было бы привести тот факт, что путь φ - ψ в любом случае легче проходим, чем ψ - φ, так что даже ψ заряженность какого-то нейрона, которая намного превосходит заряженность восприятия (435) того же самого нейрона, все же не должна вернуться обратно. Далее за это объяснение говорит то обстоятельство, что в сновидении живость галлюцинации находится в прямом отношении к значению, то есть к количественной заряженности соответствующего представления. Это указывает на то, что это и есть то самое Q, которое обусловливает галлюцинацию. Если восприятие от φ поступает в состоянии бодрствования, то благодаря ψ заряженности (интересу) оно становится все отчетливее, но не более живым, оно не меняет своего квантитативного характера.  

 

4. Цель и смысл сновидений (по крайней мере, нормальных) можно установить точно. Они представляют собой исполнения желаний,  то есть первичные процессы по доставке удовлетворяющих переживаний [стр. 412], и таковыми не признаются только потому, что высвобождение удовольствия (воспроизведение следов разрядки удовольствия [стр. 404]) в них чрезвычайно мало, потому что они протекают почти совсем безаффективно (без моторного высвобождения). Таковую их природу можно очень легко доказать. Непосредственно из этого я хотел бы заключить, что первичная заряженность желания тоже имеет галлюцинаторную природу [стр. 412].

 

5. Примечательными в сравнении с другими первичными процессами являются плохая запоминаемость и некоторая ущербность сновидений. Это, однако, легко объяснимо на основании того, что сновидения большей частью проходят по старым проложенным путям (ходят проторенными дорогами), и не производят изменений, что удерживает от них (на расстоянии) φ переживания, и что они (сновидения) не оставляют за собой следов разрядки из-за парализованности двигательной сферы.

 

6. Интересным является еще и то, что в сновидении сознание доставляет качество  таким же ненарушенным, как и в бодрствовании. Это указывает на то, что сознание не привязано к «я»,  но, может стать дополнением ко всем ψ процессам. Это предостерегает нас от того, чтобы идентифицировать первичные процессы с бессознательными; два неоценимых по последствиям намека (положения) ( zwei fur die Folge unschatzbare Winke!)  (436)

 

Если спросить сознание о содержании сновидения при сохраняемой памяти сновидения, то оказывается, что значение их как исполняющих желания завуалировано чередой ψ процессов, которые все как один снова обнаруживаются в случаях неврозов и характеризуют их патологическую (болезненную) природу.   

 

                                                      [21]Осознание сновидения

 

Осознание представления сновидения является, прежде всего, дискретным (прерывным), это не цельный ассоциативный поток, ставший осознанным, но только его отдельные островки (станции). В промежутке располагаются бессознательные представители, на которые можно с легкостью выйти  в бодрствовании. Если исследовать основы этих пропусков, то обнаруживается следующее [рис. 4]:

Допустим, что А - это ставшее сознательным представление сновидения, оно ведет к В; вместо В, однако, в сознании находится С, а именно потому, что оно (С) располагается на пути между В и некой одновременно представленной D-заряженностью. Таким образом, выявляется отклонение, имеющее причиной одновременную, иного рода, впрочем, даже неосознаваемую заряженность. Так и оказывается, что С субституирует (замещает) В, в то время как по связности (мышления) мыслей В лучше соответствовало бы исполнению желания.

 

К примеру – R сделал А инъекцию пропила, потом я очень живо вижу перед собой триметиламин, представляющийся в галлюцинации (галлюцинируемый) в виде формулы.  Объяснение: одновременно представленная мысль [D] – это сексуальная природа заболевания А. Между этой мыслью и пропилом [А] существует ассоциация в химии сексуальности [B], которую я обсуждал с В.Флиссом, при чем он рекомендовал мне триметиламин.  Это и становится осознанным [C] под воздействием требований с двух сторон. 

 

Загадочным представляется то, что осознанным становится не представитель (химия сексуальности) [B], или отклоненное представление (сексуальная природа болезни) [D], и этому нужно привести здесь объяснение. Предполагается, что заряженность В или D была бы сама по себе недостаточно интенсивной, чтобы в вернуться обратным порядком  к галлюцинации, поэтому заряженное с двух сторон С обеспечило это осуществление. Однако, в избранном примере D (сексуальная природа [болезни]) было, конечно,  настолько же интенсивным, насколько и А (инъекция пропила), а отпрыск этих двоих, химическая формула (С), отличалась повышенной живучестью. Загадка бессознательных представителей актуальна и в бодрствующем мышлении, где подобные производные возникают ежедневно. Характерной чертой сновидения остается, однако, легкость сдвига Qn, и тем самым замещение В количественно предпочтительным С.

 

И вообще исполнение желаний в сновидении происходит подобным же образом. Не случается так, что сначала осознается какое-то желание, а потом галлюцинируется его удовлетворение, но, (имеет место) только последнее (галлюцинация), а промежуточный фрагмент нужно еще найти. Это совершенно точно должно происходить без всякой возможности формирования качества. Но, видно, что заряженность представления желания может быть неизмеримо сильнее, чем (замещающий ее) проникающий сюда мотив. Психическое перетекание, таким образом, осуществляется в сновидении с помощью Q; но, не Q решает вопрос о том, что станет сознательным, а что нет. 

 

Из процессов сновидения следует еще сделать вывод о том, что сознание возникает во время Qn-перетекания, это значит, что оно не может быть актуализировано посредством константной  заряженности. Далее следовало бы  выдвинуть предположение о том, что интенсивное Qn-течение является неблагоприятным (фактором) для возникновения сознания, потому что его (сознание) скорее можно отнести к успешному осуществлению движения, и в значительной мере к спокойному сосредоточению заряженности. Очень непросто дойти до действительной обусловленности сознания, сквозь эти противоречащие друг другу определения. И при этом нужно еще учесть те (438) отношения, среди которых сознание  возникает во вторичном процессе. 

 

Возможно, предложенная ранее особенность осознавания сновидения может быть объяснена тем, что какой-то возвратный поток Qn к φ с его стремительным течением по ассоциативным проводящим путям ψ является невыносимым. Однако, как нам кажется в сознательных процессах φ актуальными будут другие условия.

 

                                                                                                    25-ое сентября 95. 

 

                                                                       Часть II

                                                               Психопатология

 

Часть I этого наброска содержит то, что большей частью уже можно a priori вывести из основных предположений, разумеется, в измененном и скорректированном согласно отдельным фактам актуального опыта виде. Часть II стремится к тому, чтобы путем анализа патологических процессов прийти к пониманию дальнейшего предназначения  элементов системы, базирующейся на основных предположениях; задача третьей части должна заключаться в том, чтобы  на основании обеих предыдущих выстроить характеристики протекания (течения) нормального психического процесса.

 

                                                

                                                                   А : Психопатология истерии  

 

                                                  [1]Истерическая необходимость  (навязчивость)

 

Я начну с тех фактов, которые обнаруживаются при истерии, не приписывая их, однако, исключительно ей одной. – Каждому наблюдателю (феномена) истерии сначала бросается (439) в глаза то, что истерики подчиняются некоей навязчивости (необходимости, вынужденности), исходящей от сверхсильных  (сверхценных) представлений. Какое-то представление особенно часто появляется в сознании, не оправдывая (затрат) на свое отведение (разрядку); или же актуализация (пробуждение) этого п[редставления] сопровождается психическими последствиями, не поддающимися пониманию. С появлением сверхсильного представления связаны последствия, которые, с одной стороны, не могут быть подавлены и не могут быть поняты с другой, - высвобождение аффекта, моторные иннервации, задержки (препятствия). При этом ни в коем случае нельзя сказать, что индивидууму недостает понимания необычности такого положения вещей.

 

Сверхсильные представления проявляются и самым нормальным образом.  Они придают «я» его неповторимость (особенность). Мы не удивляемся им, если узнаем их генетическое происхождение (воспитание, жизненный опыт) и мотивы. Мы привыкли видеть в таких сверхсильных представлениях результат существенных и обоснованных мотивов. Истерические сверхсильные представления напротив бросаются в глаза той своей особенностью, что эти представления у других людей не вызывают таких последствий и нам непонятна их значимость. Они являются нам выскочками, узурпаторами, и поэтому попросту смешны. 

 

Таким образом, истерическая навязчивость (необходимость, вынужденность) представляется: 1. непонятной, 2. неразрешимой посредством мыслительной работы, 3. неконгруэнтной (несогласованной) по своей структуре. 

 

Существует простая невротическая навязчивость (необходимость), которая позволяет противопоставить себя истерической, к примеру: какой-то человек выпрыгнул из вагона, попал при этом в опасную ситуацию и с тех пор больше не может ездить в вагонах. Эта навязчивость является 1. понятной, потому что нам известно ее происхождение, 3.  конгруэнтной (согласованной), потому что ассоциация с опасностью оправдана соотношением езды в вагоне с ужасом. Но, [2.]она также неразрешима посредством мыслительной работы. Последнюю особенность нельзя назвать совсем патологичной, так как наши обычные сверхсильные идеи часто тоже являются неразрешимыми. (440) Можно было бы считать невротическую навязчивость (необходимость) совершенно непатологичной, если бы опыт не свидетельствовал о том, что у здорового человека она сохраняется лишь непродолжительное время после того повода, который ее вызвал, а потом со временем разрешается. Патологичным является, таким образом, продолжающаяся длительность навязчивости, и она указывает на простой невроз.  

 

Наш анализ выявил тот факт, что истерическая навязчивость тотчас же разрешается, если ее проясняют (делают понятной). Обе эти особенности являют собой по сути дела одно целое. В анализе узнается  тот процесс, благодаря которому создается видимость абсурдности и неконгруэнтности. Результат анализа, в общем виде, выражается следующим образом:

Перед началом анализа А представляет собой сверхсильное представление, которое слишком часто насильственным образом проникает в сознание, и каждый раз вызывает слезы. Индивидуум не знает, почему он каждый раз плачет при (возникновении) А, находит это абсурдным, но не может этому воспрепятствовать. 

 

По окончании анализа оказывается, что существует некое представление В, которое совершенно обоснованно вызывает слезы и часто повторяется  до тех пор, пока индивидуумом не будет проделана определенная достаточно сложная психическая работа. Воздействие В не является абсурдным, понятно индивидууму, который может самостоятельно с ним справиться. 

В относится к А определенным образом.

 

Дано некое переживание, состоящее из А+B. А представляло собой какое-то побочное обстоятельство, В было предназначено для того, чтобы оказывать то, продолжающее сохраняться воздействие. Воспроизведение этого события в памяти принимает такой оборот, как будто бы А встало на место В. А стало субститутом, символом для В. Отсюда возникает неконгруэнтность, когда А сопровождается последствиями, которые кажутся несоизмеримыми (нелогичными), и которые А не подходят. 

 

Символообразования также встречаются и в случаях нормы. Солдат жертвует собой из-за разноцветного лоскута ткани на шесте, только потому, что он стал символом отечества и это никому не кажется невротичным.  (441)

 

Однако, истерический символ ведет себя иначе. Рыцарь, сражающийся за перчатку дамы, знает, во-первых, что перчатке он будет обязан вниманием дамы, и, во-вторых, что ему никто не помешает, поклоняясь перчатке грезить о даме или служить ей каким-либо другим образом. Истерик, ударяющийся в слезы при (появлении) А, понятия не имеет о том, что он делает это из-за ассоциации А-В, а само В в его психической жизни никакой роли не играет. Символ, в данном случае, полностью заместил собой вещь.

Это утверждение представляется правильным в самом строгом смысле. Можно убедиться, что при любых пробуждениях извне по ассоциации, заряжающих В, вместо В в сознании появляется А. И, таким образом, по тем поводам, которые – престранным образом – пробуждают А, можно вывести заключение о природе В. Можно понять положение вещей следующим образом. А является навязчивостью, В – вытесненным (по меньшей мере, из сознания). 

 

Анализ приходит к поразительному результату, что каждой навязчивости соответствует вытеснение, каждому сверхмощному вторжению в сознание – какая–то амнезия. 

 

Термин «сверхсильный» указывает на квантитативный (количественный) характер; тут совсем недалеко до предположения, что вытеснение несет квантитативный смысл некоего лишения Q, и  что сумма обоих [навязчивости и вытеснения] была бы равна норме. Тогда измененным оказывается только распределение, А присваивается что-то, что отнимается от В. Патологический процесс представляет собой некий сдвиг, с которым мы уже познакомились в сновидении, то есть первичный процесс.  (442)

 

                       [2] Возникновение истерической навязчивости (необходимости)

 

Здесь возникают многочисленные вопросы по существу дела: под влиянием каких обстоятельств дело доходит до подобного символообразования, (с другой стороны) вытеснения? Какова при этом движущая сила (процесса)? В каком состоянии находятся нейроны сверхсильного и вытесненного представления?

 

Здесь невозможно было бы ни о чем догадаться и даже строить предположения, если бы клинический опыт не сообщил нам двух фактов. Во-первых: вытеснение затрагивает только те представления, которые в «я» пробудили какой-то неприятный аффект (неудовольствие), во-вторых: представления должны быть из сексуальной жизни. 

 

Уже можно предположить, что это тот самый аффект неудовольствия, который производит вытеснение. Мы же уже приняли предположение о примитивной защите, состоящей в том, что поток (течение) мышления в своем движении поворачивает обратно, как только наталкивается на какой-то нейрон, заряженность которого высвобождает неудовольствие. [Срав. стр. 415 и стр. 425.]

На основании этих двух опытных фактов мы имеем право утверждать, 1. что эта нейронная заряженность, очевидно, не является искомой, где процесс мышления изначально ставит себе целью возникновение ψ удовлетворяющей ситуации, 2. что при рефлекторном завершении болезненного переживания враждебное восприятие замещается каким-то другим. [стр. 415.]

 

Однако, можно получить самое прямое подтверждение роли аффекта защиты. Если исследовать то состояние, в  котором находится вытесненное представление В, выясняется, что оно (представление) легко обнаруживается и переносится в сознание. Это действительно приятная неожиданность, так как можно было бы предполагать, что В являлось и в самом деле забытым, не оставившем никакого мнесического следа В в ψ.

 

Но, нет, В представляет собой такой же образ памяти (мнесический образ) как и любой другой, он не угас (окончательно), но когда, как обычно В становится заряженным комплексом, возникает несравненно большее, трудно преодолимое сопротивление против мыслительной работы с В. В этом сопротивлении против В можно будет увидеть всю меру вынужденности (принуждения), которую использует А, и предположить, что здесь снова видна работа той силы,  которая в свое время вытеснила В. Одновременно мы узнаем и кое-что другое. Было всего лишь известно, что В не может быть сознательным, но об отношении В к мыслительной заряженности (443) мы не знали ничего. Сейчас можно установить, что сопротивление обращается против любых мыслительных операций с В, даже если В уже стало отчасти сознательным. Можно, таким образом, вместо исключения из сознания ввести: исключение из процесса мышления.

 

То есть именно защитный процесс, исходящий от заряженного «я» имеет своим следствием истерическое вытеснение, и тем самым истерическое принуждение (навязчивость). В этом отношении этот процесс кажется обособленным (стоит в стороне) от  первичных ψ процессов. 

 

                                                   [3] Патологическая защита

 

Мы тем временем все еще очень далеки от разрешения. Успешность истерического вытеснения отличается и очень значительно, как мы знаем от обычной защиты, о которой мы уже имеем достаточно верное представление. В общем, мы стараемся избегать размышлений о том, что вызывает только неудовольствие, и мы делаем это, когда направляем свои мысли на что-нибудь другое. Однако, если мы тем самым достигаем того, что невыносимое В-[представление] редко появляется в нашем сознании, так как мы, по возможности, держим его в изоляции, все же нам никогда не удается забыть о В настолько, чтобы никакое новое восприятие  не могло нам об этом напомнить. От такого пробуждения (воспоминания) никто не может быть гарантирован, в случае истерии различие, однако, состоит в том, что здесь всегда становится сознательным, то есть заряженным А вместо В. Таким образом, символообразование является акцией настолько сильной, что проникает через обычную защиту. 

 

Следующим объяснением этих множественных действий было бы то, что в этом виновата большая интенсивность защитного аффекта. Однако, опыт свидетельствует, что неприятные воспоминания, которые неизбежно должны были бы пробудить самое большое неудовольствие (воспоминание о раскаянии за дурные поступки), не могут быть вытеснены или защищены символом. Существование второго условия патологической защиты [стр. 442] – сексуальности – указывает также на то, что объяснение следует искать где-то в другом месте. (444)

 

Совершенно невозможно предположить, что неприятные сексуальные аффекты по интенсивности настолько превосходили бы все остальные аффекты неудовольствия. Сексуальное представление должно носить какой-то другой характер, позволяющий объяснить, почему только сексуальные представления подлежат вытеснению. 

 

Здесь следует добавить еще одно замечание. Истерическое вытеснение, очевидно, осуществляется с помощью символообразования, сдвига (смещения) на другие нейроны. 

 

Можно было бы думать, что загадка заключена только в механизме этого сдвига и не подлежит объяснению в рамках самого вытеснения. Однако, мы часто слышим в случаях анализа, к примеру, неврозов навязчивости, что там имело место вытеснение без символообразования, и что вытеснение и субституция (замещение) там расходятся по времени. Таким образом, процесс вытеснения должен составлять сердцевину (ядро) этой загадки. 

 

                                                   [4] Истерический псевдо протон 

 

Мы уже слышали, что истерическая необходимость (принуждение) проистекает от особого рода движения Qn (символообразования), которое, по всей вероятности, является первичным процессом, так как оно (символообразование) легко позволяет обнаружить себя в сновидении; что движущей силой этого процесса является защита «я», которая, однако, здесь является чем-то большим, чем обычно [стр. 443]. Нам нужно найти объяснение того, что в «я»-процессе возникают последствия, которые мы привыкли обнаруживать только в случае первичных процессов. Здесь, вероятно, следует ожидать (проявления) особых психических условий. С клинической стороны нам известно, что это все происходит только в области сексуального; возможно нам удастся вывести это особое психическое условие из естественных свойств сексуальности. 

 

Разумеется, в области психического существует особая психическая (445) констелляция (стечение обстоятельств), которая могла бы быть очень полезной для нашей цели. Нам хотелось бы эту, известную нам из опыта ситуацию, пояснить одним примером.

 

Эмма  находится сейчас под (влиянием) навязчивости, она не может одна пойти в магазин за покупками. Как обоснование этого (возникает) воспоминание из того времени, когда ей было двенадцать лет (вскоре после пубертата). Она пошла в магазин что-то покупать, и увидела двух продавцов, которые смеялись между собой, один из которых запомнился ей (остался у нее в памяти), она убежала оттуда в каком-то ужасном аффекте.

 

Относительно этого удалось пробудить у нее мысли о том, что оба смеялись над ее платьем, а один из них к тому же понравился ей сексуально.  

 

Соотношение фрагментов (этой истории) и воздействия этого переживания одинаково непонятны. Если даже она испытала какое-то неудовольствие из-за того, что было высмеяно ее платье, ей полагалось бы давным-давно об этом забыть, с тех пор она одевается уже как дама; кроме того, в ее одеянии ничего не меняется вне зависимости от того идет ли она в магазин одна или в сопровождении. То, что ей не нужна настоящая защита, можно понять по тому, что как при агорафобии ей придает уверенность даже сопровождение маленького ребенка. То, что ей кто-то понравился, с этим тоже никак не связано; также и в этом случае сопровождение ничего не меняет. Пробужденные воспоминания, таким образом, ничего не объясняют ни в навязчивости, ни в детерминированности симптома. 

 

Дальнейшие исследования вызывают второе воспоминание, наличие которого во время сцены I она отрицает. Но, это тоже ничего не проясняет. Будучи ребенком восьми лет, она дважды ходила в магазин  одного бакалейщика  одна, чтобы купить лакомства. Хозяин при этом трогал ее через платье за гениталии. Несмотря на этот первый опыт, она и второй раз пошла туда. После второго раза, однако, она туда больше не пришла. Она упрекала себя в том, что пошла туда второй раз, как будто бы она тем самым хотела спровоцировать это посягательство. На самом то деле, именно состояние «угрызений совести» и  возвратило ее назад к этому переживанию.

 

Мы сможем понять сцену I (с продавцами), если мы привлечем сюда сцену II (с бакалейщиком). Для этого нам нужна только связь между ними, на которой выстраивается ассоциация. Она сама предполагает, что таковой связью был смех. Смех продавцов напомнил ей о той ухмылке, которой бакалейщик сопровождал свое посягательство.  Теперь процесс позволяет реконструировать себя следующим образом; в магазине смеются два продавца, этот смех (бессознательно) вызывает (446) воспоминание о бакалейщике. Эта ситуация имеет еще одно сходство с той, она снова одна в магазине. Вместе с бакалейщиком вспоминается и щипок через платье, но она с тех пор уже вошла в пубертатный возраст. Воспоминание разбудило то, что она тогда, конечно, не могла (почувствовать), сексуальное высвобождение, которое заместилось страхом.  Этот страх демонстрирует опасение, что продавцы могут повторить посягательство, и она убегает оттуда. 

 

Установлено совершенно точно, что здесь два вида ψ процессов сплетаются в своем взаимодействии, воспоминание о сцене II (с бакалейщиком) произошло совсем в другом состоянии, нежели первое. Происхождение (навязчивости) позволяет представить себя следующим образом [рис. 5]: 

На этом рисунке черным  отмечены те п[редставления], восприятия,  которые она вспомнила. То, что сексуальное высвобождение также дошло до осознания, доказывает та, иначе непонятная идея, что смеющийся продавец ей понравился. Решение, никогда не оставаться одной в магазине из-за опасности посягательства, выстроено совершенно корректно, если учитывать все фрагменты ассоциативного процесса. Однако, от всего (представленного ниже ) процесса (447) до осознания не дошло ничего, кроме фрагмента «платье», поэтому работающее на основе сознательного мышление сформировало из предоставленного материала: (продавец, смех, платье, сексуальное ощущение) две неверные последовательности (связки), что ее высмеяли из-за платья, и что один из продавцов возбудил ее сексуальные симпатии. 

 

Весь комплекс (обнаруживаемый при свете дня ) был замещен в сознании одним представлением: платьем, очевидно, самым безобидным из всего. В данном случае произошло вытеснение с символообразованием. То, что итог всего этого – симптом - тогда выстроен совершенно корректно, так что символ в этом не играет никакой роли, является, собственно говоря, особенностью данного случая. 

 

Можно было бы сказать, что тот факт, что ассоциация проходит сквозь бессознательные фрагменты и средства до тех пор, пока не приходит к чему-то сознательному, как это здесь произошло,  представляет собой совершенно обычное явление. Вероятно, осознания достигает фрагмент, возбудивший особый интерес. В нашем примере примечательным является как раз то, что в сознательном появился не фрагмент, пробудивший интерес [посягательство], но какой-то другой в качестве символа (платье). Если спросить себя о причине сдвига этого патологического процесса, то тут выявляется только одна единственная, сексуальное высвобождение, также засвидетельствованное в сознательном. Оно привязано к воспоминанию о посягательстве, однако, в высшей степени примечательным является то, что непосредственно к посягательству, в том виде как оно переживалось, сексуальное высвобождение прикреплено не было. Здесь представлен как раз тот случай, когда воспоминание пробудило некий аффект, который оно не возбудило в качестве переживания, потому что, кроме всего прочего, пубертатные изменения сделали возможным другое понимание вспоминаемого.  (материала воспоминания). (448)

 

Этот случай типичен для вытеснения при истерии. Везде обнаруживается, что было вытеснено какое-то воспоминание, которое лишь впоследствии (в последействии) стало травмой. Причиной такого положения вещей является запаздывание пубертата по отношению к остальному развитию индивидуума. 

 

                                                     [5]Условия *** 

 

Несмотря на то, что в психической жизни, как правило, не происходит такого, чтобы какое-то воспоминание пробуждало аффект, который оно не несет с собой как переживание, все же для сексуального представления это является чем-то совершенно обычным именно потому, что задержка (промедление) пубертата является общей отличительной чертой этой организации. Каждый адолесцентный индивидуум имеет мнесические следы, которые могут быть поняты только с выступлением на первый план собственных сексуальных ощущений, то есть каждый должен носить в себе зародыш (ядро) истерии. Очевидно, нужны какие-то дополнительно влияющие моменты, которые должны ограничивать (сужать круг) этой общей необходимости до небольшого числа лиц, действительно становящихся истериками. Анализ здесь указывает на то, что решающим в сексуальной травме, очевидно, является высвобождение аффекта, и опыт учит тому, чтобы знакомиться с истериками как с личностями, о которых в частности известно, что они путем механического или чувственного раздражения (мастурбация) стали преждевременно сексуально возбудимыми, в какой-то мере можно предположить, что преждевременное сексуальное высвобождение заложено в генах (т.е. является их предрасположенностью). Преждевременное начало сексуального высвобождения или преждевременно сильное сексуальное высвобождение являются, по всей видимости, равноценными. Этот момент следует редуцировать до некоего квантитативного (количественного) фактора. 

 

Но, в чем должно состоять значение преждевременности в сексуальном высвобождении? Здесь весь акцент приходится на преждевременность, так как, то, что именно сексуальное высвобождение главным образом  дает толчок вытеснению, зафиксировать  невозможно; иначе это бы сделало вытеснение процессом нормальной частоты (частотности). (449)

 

                                          [6] Аффективные нарушения мышления 

 

Нам не следует упускать из виду, что в основе нарушения нормального психического процесса лежат два условия; 1. сексуальное высвобождение связывается с воспоминанием вместо переживания, 2. это сексуальное высвобождение имеет место раньше времени (преждевременно). Наличием этих двух ингредиентов должно быть обусловлено нарушение, превосходящее нормальную меру, но которое в нормальном (состоянии) подготовлено.  

 

Совершенно повседневным опытом (наблюдением) является то, что развитие аффекта тормозит протекание нормального процесса мышления различными способами. Во-первых, тем, что забываются (игнорируются) многие пути мышления из тех, которые обычно задействованы, как (это происходит) в сновидении [стр. 433]. Таким образом, к примеру, со мной случилось так, что я под влиянием значительной тревоги забыл воспользоваться недавно установленным у меня телефоном. Новый проводящий путь отказывает в состоянии аффекта. Уже проложенный путь, или старшинство берет верх. Вместе с таким забыванием исчезает выбор, целесообразность и логика протекания (процесса), совсем как в сновидении. Во-вторых, хотя забывание и отсутствует,  используются пути, обычно избегаемые, в особенности пути к разрядке, действия в аффекте. Наконец, аффективный процесс приближается (по своей природе) к незаторможенному первичному процессу. 

 

Отсюда можно вывести кое-какие заключения. Во-первых, при высвобождении аффекта само высвобождаемое представление усиливается, во-вторых, основная задача заряженного (нагруженного) «я» состоит в предупреждении новых аффективных процессов и подавлении (использования) старых проторенных аффектом путей. Это соотношение можно представить себе следующим образом. Изначально заряженность восприятия как наследница болевого переживания высвободила неудовольствие, усилилась за счет высвобожденного Qn и двинулась вперед к разрядке по отчасти уже раньше проложенным отводящим путям. Известным образом [стр. 430 и стр. 432], после того как было образовано заряженное «я», развилось повышенное «внимание» против новых заряженностей восприятием, которое (внимание) контролировало перетекание (количества) от В(осприятия) с помощью побочных заряженностей. Тем самым высвобождение неудовольствия было квантитативно (количественно) ограничено, и его начало служило для «я» непосредственным сигналом к тому, чтобы организовать (предпринять)  обычную защиту [стр. 421, сверху]; таким образом, достигалась гарантия того, что новые болевые переживания со своими пролаганиями путей не возникнут слишком уж легко.  И все же, чем сильнее высвобождение неудовольствия, тем труднее задача для «я», которое  посредством своих побочных (450) заряженностей может предложить противовес Qn только до определенного предела, и, таким образом, вынуждено допустить первичное отведение (количества).

 

Далее, чем сильнее стремление  (Q) количества к отведению (разрядке), тем сложнее для «я» становится мыслительная работа, которая по всем признакам заключается в пробном сдвиге небольшого Qn. [стр. 429, сверху, и стр. 458, внизу.] «Размышление»  - это требующая времени деятельность «я», которая не может иметь место при достаточно высоком аффективном уровне Qn. Отсюда и преждевременная поспешность и склонность к выбору пути в аффекте по образцу первичного процесса. 

 

Для «я», таким образом, речь идет о том, чтобы не допустить никакого аффективного высвобождения, потому что тем самым допускается (разрядка) первичного процесса. Его лучшим орудием для (осуществления) этой цели является механизм внимания. Если бы высвобождение заряда неудовольствия смогло ускользнуть от него, (корректирующее влияние) «я» опоздало бы. В факте истерического п[севдо] п[ротона]  нам предлагается именно такой случай. Внимание помещается над восприятием, которое иначе давало бы повод для  высвобождения неудовольствия. Здесь же не в[осприятие], но в[оспоминание] высвобождает неудовольствие совершенно неожиданным способом, а «я» узнает об этом слишком поздно, оно уже допустило первичный процесс, так как ничего подобного не ожидало. 

 

Однако, и в другом случае может произойти так, что воспоминания высвобождают неудовольствие. Разумеется, это совершенно нормально в случаях недавних (свежих) воспоминаний. Сначала, если травма (болевое переживание) приходит вовремя, потому что ее производит «я», именно они (воспоминания) ускользают от «я» прежде всего, происходит высвобождение неудовольствия, но в то же время «я» как раз занимается тем, что сооружает побочные заряженности.   Если заряженность восприятия повторяется, то неудовольствие повторяется тоже, однако, и проложенные «я» пути уже существуют, опыт показывает, что во второй раз высвобождение производится меньше, пока оно, наконец, путем дальнейших повторений не редуцируется до устраивающей «я» приемлемой интенсивности обычного сигнала. [Срав. стр. 421, сверху.]  В данном случае речь идет только о том, что при первом высвобождении неудовольствия «я»-торможение не производится, процесс протекает не как рожденное после смерти отца (posthumes) первичное аффективное переживание, а именно оно имеет место (выполняется), когда как в случае (451) псевдо протона воспоминание сначала инициирует высвобождение неудовольствия. 

 

Тем самым, одно из главных предложенных клиническим опытом условий было бы по сути своей соблюдено. Запаздывание пубертата обусловливает возможность (возникновения) рожденных после смерти отца первичных процессов. 

 

                                                                   [Часть III.]

      

                           Попытка наглядно изобразить нормальные ψ процессы

 

5-oe окт.95

  

                                                                          [1]

Так называемые вторичные процессы следует объяснять механически [стр. 398, прим. 1] через воздействие, которое оказывает одна постоянно (константно) заряженная масса нейронов («я») на другую (массу) с переменными заряженностями. Я хотел бы сначала попытаться дать психологически наглядное представление таких процессов. 

 

Если существуют, с одной стороны «я», с другой W (восприятия), иначе говоря заряженности ψ от φ (внешнего мира), то нужен какой-то механизм, который побуждает «я» следовать восприятиям и влиять на них. Я нахожу его в том, что восприятие согласно моим предположениям каждый раз возбуждает ω, то есть выдает показатель (знак) качества. Говоря точнее, оно возбуждает в ω сознание (осознание некоего качества),  и отведение (разрядка) этого ω возбуждения, как и всякая разрядка, передает в ψ сообщение, которое собственно и есть этот показатель качества. Таким образом, я выдвигаю предположение,  что это именно те показатели (знаки) качества, которые вызывают интерес у ψ к восприятию. [Срав. стр. 430.]

 

Так можно было бы представить механизм психического внимания.  Механически (автоматически) объяснить его возникновение я затрудняюсь.  Однако, я полагаю, что он является биологически обусловленным, иначе говоря чем-то, оставшимся в процессе (остатком процесса)  (452) психического развития, потому что любой другой образ действий ψ, развивающий неудовольствие, попросту исключен. Этот эффект психического внимания является заряженностью тех же самых нейронов, которые являются носителями заряженностей восприятия. Это состояние имеет своим прообразом столь важное для всего развития переживание удовлетворения [стр. 411], а также его повторения, состояния вожделения, развившиеся  в состояния желания и состояния ожидания. Я достаточно наглядно изобразил [часть I, отрывки 16-18], что именно в этих состояниях заключено биологическое оправдание всего мышления. Психическая ситуация там следующая: в «я» царит напряжение вожделения, вследствие которого представление любимого объекта (представление желания) оказывается заряженным. Биологический опыт учит, что это V (представление)  не может быть настолько сильно заряженным, чтобы была возможность перепутать его с восприятием, и что разрядку нужно отложить до тех пор, пока от V не поступят показатели (знаки) качества, как доказательство того, что V сейчас является реальным, то есть представляет собой заряженность восприятия. Если поступает восприятие, являющееся идентичным или схожим с V, то оно находит свои нейроны предварительно заряженными желанием, иначе говоря, или оно все их уже находит заряженными, или какую-то их часть, смотря по тому, насколько далеко заходит совпадение. Различие между V (представлением)  и поступающим W (восприятием) дает импульс, запускающий процесс мышления, который заканчивается, когда избыточные заряженности восприятия переведены  (выше указанным) обнаруженным способом в заряженности представления; тогда идентичность является достигнутой. [Срав. стр. 427., сверху.]

 

В данном случае суть внимания состоит в том, чтобы психическую ситуацию состояния ожидания направить на (детали) восприятия, частично не совпадающие с заряженностями желанием. Здесь представляется очень важным, послать навстречу всем восприятиям (какую-то долю) заряженности, для того чтобы была возможность обнаружить среди них желаемые. Внимание является биологически оправданным; и здесь речь идет только о том, что «я» решает, какую заряженность ожидания оно должно направить, и для этого служат показатели (знаки) качества.

Можно и еще подробнее проследить за процессом психической установки. Сначала «я» пребывает (является) неподготовленным. Возникает заряженность восприятия и (в ответ) на нее соответствующий показатель (знак) качества. Внутреннее пролагание путей между обоими сообщениями еще больше увеличивает заряженность восприятия, (453) и потом следует заряженность вниманием нейронов восприятия. В результате следующего восприятия того же самого объекта (согласно второму ассоциативному закону ) будет иметь место более эффективная заряженность соответствующего восприятия, и лишь оно станет действительно психически пригодным восприятием.

 

(Уже из этого фрагмента наглядного представления можно вывести в высшей степени значимое положение: заряженность восприятия является в первый раз сравнительно небольшой по интенсивности, с меньшим Q, во второй же раз, при (имеющей место) предварительной ψ заряженности, она является большей по количеству. Однако, в рассуждении о количественных свойствах объекта через (принятие) внимания принципиально ничего не меняется. Следовательно, внешнее Q объекта не может выражаться в ψ через психическое Qn. Психическое Qn будет означать нечто иное, в реальности представителя не имеющее, и внешнее Q  действительно выражается в ψ чем-то другим, комплексом заряженностей [стр. 407].  Но, посредством этого внешнее Q удерживается (не допускается) от ψ.)

 

Еще более удовлетворительным является следующее представление: тот факт, что ψ внимание постоянно обращено в сторону показателя (знака) качества, является результатом биологического опыта. Оно (внимание) осуществляется на предварительно заряженных нейронах с достаточно большим количеством. Усиленные подобным образом качественные сообщения усиливают посредством пролагания собственных путей заряженности восприятия, и «я» научается, позволять собственным заряженностям внимания следовать течению этого ассоциативного движения от показателей (знаков) качества к W (восприятиям). Руководство этим осуществляется за счет заряженности либо непосредственно нужных (правильных) восприятий, либо их окружения. Да, если предположить, что это то самое Qn исходящее из «я», которое путешествует по пролагаемому пути от показателя (знака) качества к W (восприятию), то заряженность внимания объясняется даже механически (автоматически) [стр. 451]. Внимание, таким образом, покидает показатели (знаки) качества, чтобы обратиться на перегруженные в данный момент заряженностью нейроны восприятия [стр. 426].

 

Если мы предположим, что по какой-то причине отказывает механизм внимания, то не наступит ψ заряженность нейронов восприятия, и попавшее туда Q будет распределяться по самым удобным проложенным путям (чисто ассоциативно) до тех пор, пока это будут позволять соотношения между сопротивлениями и количеством заряженности восприятия.[Срав. стр. 416.] Вероятно, это перетекание скоро бы  достигло своего конца, (454) так как Q разделяется (дробится) и вскоре уже при следующем нейроне оказывается слишком малым для дальнейшего течения. Это перетекание к[оличества] в[осприятия] может под влиянием определенных условий впоследствии (в последействии) либо возбуждать внимание либо нет. Тогда оно (перетекание) незаметно находит свой конец  в заряженности каких-нибудь соседних нейронов, чья судьба нам неизвестна. Это и есть перетекание  (отведение) восприятия без внимания так, как это должно быть ежедневно происходит бесчисленное количество раз.  Оно (перетекание)  не может распространяться далеко, как нам это покажет анализ процесса внимания, и  из этого можно сделать заключение о незначительности количества восприятия.

 

Но если W (восприятие) уже получило свою заряженность вниманием, могут произойти разные вещи, среди которых позволяют выделить себя две ситуации, ситуация обычного  мышления и ситуация наблюдающего мышления. Последний случай, как нам кажется, является самым простым; он приблизительно соответствует состоянию исследователя, который зарегистрировал восприятие и спрашивает себя, что это значит, и куда это ведет? 

 

Далее он развивается следующим образом: (я должен здесь для простоты заместить комплекс заряженности восприятия отдельным нейроном): нейрон восприятия сверхзаряжен, общее количество, сложенное из Q и Qn перетекает по наиболее подходящим (удобным) проложенным путям, преодолевает в зависимости от сопротивления и количества несколько контактных границ, заряжает новые ассоциированные нейроны, другие же границы не преодолевает, потому что приходящееся на их долю частное (часть) находится ниже порога (необходимой заряженности). В данном случае совершенно определенно дальше расположенные нейроны окажутся заряженными больше чем в случае обычного только ассоциативного процесса без внимания. И, наконец, весь поток также и здесь найдет свое завершение в некоторых конечных заряженностях или в одной единственной. Успешность внимания будет состоять в том, что на место восприятия встанут множественные или единственная (связанная через ассоциацию с выходным нейроном) заряженность воспоминания.

 

Для простоты предположим, что это один единственный образ памяти. Если бы он снова мог быть заряжен (вниманием) от ψ, игра бы повторилась, Q снова попало бы в поток и, протекая по наиболее удобным  проложенным путям, зарядило бы (пробудило) новый образ памяти. Однако, со всей очевидностью в намерения наблюдающего мышления входит, по возможности более подробно познакомиться с путями, ведущими от W (восприятия); (455) чтобы получить исчерпывающее знание об объекте восприятия. Мы замечаем, что описываемый здесь способ мышления ведет к познанию. Поэтому оно снова нуждается в некоторой  ψ заряженности для полученных (достигнутых) образов памяти, а также в механизме, который эту заряженность направит в нужные места. Иначе как ψ нейроны в «я» должны узнать, куда направить эту заряженность? Механизм внимания, однако, такой как описывался выше, снова предполагает условием показатель (знак) качества. Возникают ли таковые во время ассоциативного перетекания? Согласно нашим условным предположениям – нет. Но, они могут быть получены посредством новой организации, которая выглядит следующим образом: показатели (знаки) качества обычно поступают  только от W (восприятия); таким образом, речь идет о том, чтобы получить из перетекания Qn некое восприятие. Если бы к перетеканию Qn присоединялась какая-нибудь разрядка (отведение)  (наряду с круговым движением), то эта разрядка, как и любое движение, привносило бы и сообщение о движении [стр. 411]. Тогда показатели (знаки) качества сами представляют собой всего лишь  сообщения о разрядке [стр. 421] (возможно позже мы узнаем, какого рода). Таким образом, может случиться, что во время Q-перетекания  заряжается и какой-то моторный нейрон, который тогда отводит (разряжает) Qn и сообщает (доставляет) показатель (знак) качества. Однако, речь идет о том, чтобы ото всех заряженностей получать такие отведения (разрядки). Они не все моторные, значит, для этого должны быть обеспечены надежным проложенным путем, соединяющим их с моторными нейронами. 

 

Этой цели служит языковая ассоциация.  Суть ее состоит в соединении (связке) определенного ψ нейрона с нейронами, которые служат звуковым представлениям и сами имеют тесную ассоциацию с моторными языковыми образами. (456)

 

Благодаря двум своим особенностям эти ассоциации имеют преимущество перед другими, они  закрыты (ограничены, невелики по численности) и привилегированны (единственные в своем роде).  От звукового образа возбуждение в любом случае поступает к словесному образу, а от него к разрядке (отведению). Образы памяти, однако, (по своему характеру) таковы, что часть потока от них может устремиться к звуковым образам и моторным словесным образам, так что заряженность образов памяти сопровождается сообщениями о разрядке, которые являются показателями качества и одновременно показателями сознательности воспоминания. Если же «я» заряжает эти словесные образы предварительно как раньше образы разрядки [стр. 451], то тем самым оно создает механизм, который отклоняет (уводит) ψ заряженность на появляющиеся в течении (в процессе перетекания) Qn воспоминания.  Это и есть сознательное, наблюдающее мышление. 

 

Языковая ассоциация  кроме того, что предоставляет возможность познания выполняет и  другую, очень важную функцию. Пролагаемые пути между ψ нейронами являются, как нам известно, «памятью», наглядным представлением всех влияний, которые ψ получила от внешнего мира. Заметим, однако, что само «я» точно также осуществляет заряженность (нагрузку) ψ нейронов и инициирует перетекания, которые определенно тоже должны оставлять после себя пролагаемые пути в качестве следов. У ψ, таким образом, нет средства для различения этих последствий мыслительных процессов от процессов восприятия. Разве что процессы восприятия должны распознаваться и воспроизводиться через ассоциацию с ω разрядками (отведениями), однако, от пролагаемых путей, которые производит мышление, остается лишь результат, но не память. Один и тот же пролагаемый мышлением путь может возникнуть и благодаря одному осуществлению интенсивного процесса и благодаря десятикратному повторению менее проникающего (по интенсивности) процесса. Помочь покрыть эту недостачу могут показатели (знаки) языковой разрядки (отведения), они уравнивают процессы мышления с процессами восприятия, придают им некоторую реальность и предоставляют возможность их памяти (запоминания).[Срав. стр. 430, также стр. 468, внизу.] 

 

Биологическое развитие этой в высшей степени важной ассоциации заслуживает того, чтобы быть рассмотренной подробно. Языковая иннервация изначально представляет собой работающий по принципу клапана  отводящий проходной путь для ψ, чтобы регулировать колебания Qn; это отрезок проходного пути для внутреннего изменения , которое представляет собой единственную разрядку лишь до тех пор, пока не открыта специфическая акция.  Этот проходной путь (457) получает вторичную функцию, а именно, обращает внимание помогающего индивидуума (обычно самого объекта желания) на  состояние требования и нужды ребенка, и с этого момента служит для извещения, и включается, таким образом, в специфическую акцию. К началу работы суждения, когда восприятия интересуют из-за их возможного отношения к объекту желания и когда они (восприятия) расчленяют свои комплексы  (как уже было продемонстрировано [стр. 423 и стр. 426]) на неспособную к ассимиляции (неассимилируемую)  [часть] (предмет) и на знакомую «я» по прошлому опыту (некое свойство, деятельность), что называется пониманием, для языкового выражения выявляются (обозначаются) две связки. Во-первых, обнаруживаются объекты – восприятия -, производящие крик, так как они причиняют (возбуждают) боль, и, следует отметить одну невероятно важную вещь, что эта ассоциация звука  (который также производит собственные образы движения) вкупе с неким сложносоставным восприятием этого объекта выделяется как нечто враждебное и служит для того, чтобы обращать (направлять) внимание на восприятие. Иначе, там, где нет надежных показателей (знаков) качества объекта, предохраняющих от боли, этой цели для характеристики объекта служит собственное сообщение-крик. Таким образом, эта ассоциация является средством к тому, чтобы сделать неудовольствие, возбуждаемое воспоминаниями сознательным и сделать его объектом внимания, то есть организовать первых класс сознательных воспоминаний. Нужно не так уж много, для того чтобы изобрести язык. Существуют и другие объекты, которые подают известные константные голоса, в комплексах восприятий которых звук играет определенную роль. При помощи тенденции к имитации, выступающей на первый план  в суждении [стр. 428], можно найти для этого звукового образа двигательное сообщение (известие). Этот класс воспоминаний тоже может стать сознательным. Теперь остаются только те, что произвольно ассоциируют звуки к определенным восприятиям, тогда воспоминания, прислушиваясь к показателям (знакам) звуковой разрядки, осознаются, как и восприятия и могут заряжаться от ψ.

 

Нам, таким образом, удалось обнаружить, что характерной особенностью процесса познающего мышления является то, что здесь с самого начала внимание обращено на показатели мыслительной разрядки и языковые показатели. Как известно, даже так называемое сознательное мышление осуществляется с небольшими моторными издержками (расходами). (458) 

 

Процесс следования за перетеканием Q по ассоциации может быть продолжен неопределенно долго, собственно, до достижения «полностью известных» фрагментов (членов) ассоциативных окончаний. Фиксирование этого пути и конечных станций будет содержать тогда «познание» какого-то нового восприятия. 

 

Сейчас, однако, хотелось бы что-нибудь узнать о количественной стороне этого познавательно-мыслительного процесса. Восприятие же в данном случае в сравнении с бесхитростным ассоциативным процессом сверхзаряжено, суть самого процесса состоит в смещении (сдвиге) Qn, управляемом посредством ассоциации с помощью качественных показателей; на каждой остановке ψ заряженность обновляется и, наконец, моторными нейронами языкового проводящего пути осуществляется разрядка. Следует спросить, много ли при этом процессе для «я» теряется Qn, или затраты на мышление относительно незначительны? Один ориентир для ответа на этот вопрос дает тот факт, что в процессе мышления, оттекающие языковые иннервации очевидно очень невелики. Говорение не будет по настоящему осуществляться, как не будет осуществляться при представлении двигательного образа настоящее движение. Таким образом, представление и движение различаются только количественно, как мы выяснили из попыток мысленного чтения. В процессе интенсивного мышления часто тоже говорят вслух. Но, как можно настолько малые разрядки привести к такому состоянию, ведь малые Qn еще не могут перетекать, а большие выравниваются благодаря моторной нейронной массе? 

 

Представляется вероятным, что и смещаемые в процессе мышления количества также невелики. Во-первых, затрата большого Qn для «я» является потерей, которую оно пытается по возможности минимизировать (ограничить), так как Qn ведь предназначено для удовлетворения значительных требований (запросов) специфической акции [стр. 389, стр. 416]. А во-вторых, большое Qn одновременно потекло  бы по многим ассоциативным путям и не оставило бы времени мыслительной загрузке на то, чтобы стать причиной больших затрат. Таким образом, очевидно, что при процессе мышления должны перетекать малые Qn. И все же согласно нашему предположению восприятие и воспоминание должны быть сверхзаряжены (сверхнагружены) в период мыслительной активности, больше, чем в случае простого восприятия. Далее существуют же различные степени интенсивности внимания, или, если это перевести, различные уровни повышения заряженного Qn. Именно при усиленном внимании было бы труднее осуществлять наблюдающее следование, что является настолько нецелесообразным, что это невозможно допустить. 

 

Имеются два, кажущихся противоположными требования: сильная заряженность и слабое (небольшое) смещение (сдвиг). Если нужно объединить оба, (459) то мы приходим к предположению о некоем словно бы связанном состоянии   в нейроне, которое при более высокой заряженности все же допускает незначительное течение (перетекание). Можно было бы сделать это предположение более убедительным, если принять во внимание, что на течение в нейроне, очевидно, влияют  окружающие заряженности. Коль скоро сейчас само «я» представляет собой такую массу нейронов, удерживающих свои заряженности, то есть находящихся в связанном состоянии, это может осуществляться (иметь место) только посредством воздействия их друг на друга (взаимовлияния). Таким образом, можно себе представить, что какой-нибудь нейрон восприятия , заряженный вниманием, тем самым словно бы мимоходом принимается в «я» и сейчас уже подчиняется тому же самому Qn связыванию, что и все «я»-нейроны. Если он будет заряжен сильнее, то тем самым он может и уменьшить количество течения (перетекания), а не обязательно увеличить. Можно себе представить, что посредством такого связывания именно внешнее Q оставляется свободным для течения (перетекания), в то время как заряженность внимания является связанной; соотношение, которое не обязательно должно быть постоянным. 

Благодаря такому связанному состоянию, которое объединяет высокую заряженность с малой перетекаемостью, процесс мышления позволяет характеризовать себя как механический. Возможными (мыслимыми) являются и другие процессы, в которых перетекание заряженности проходит параллельно, процессы с (беспрепятственной) незаторможенной разрядкой.

 

Я надеюсь, что принятие такого связанного состояния проявит себя (окажется) механически надежным. Я хотел бы осветить психологические последствия принятия такого предположения. Сначала кажется, что такое предположение страдает внутренней противоречивостью. Если это состояние заключается в том, что при более высокой заряженности способными к смещению (сдвигу) остаются только малые Q, как оно может втягивать сюда новые нейроны, иначе говоря, позволять большим Q свободно разгуливать в новых нейронах. И та же самая трудность с другой стороны, прежде всего как подобным образом структурированное (сложносоставное) «я» может развиваться?

 

Таким образом, мы совершенно неожиданно увидели себя стоящими перед самой темной (неясной) проблемой, возникновением «я», иначе говоря, комплекса нейронов, удерживающих свои заряженности, то есть остающихся на короткие промежутки времени  комплексом константного уровня. [стр. 416] Генетическое рассмотрение (этой проблемы) вероятно будет наиболее поучительным.  Первоначально «я» состоит из нейронов-ядер, которые принимают эндогенное Qn через проводники [стр. 408] и разряжают его на пути (путем) внутреннего изменения [стр. 410] . Удовлетворяющее переживание дает этому ядру (460) некую ассоциацию с восприятием (образом желания) и двигательным сообщением (рефлекторной частью специфической акции). [стр. 411]. В повторяющемся состоянии этого вожделения (жажды), в ожидании [стр. 452] и состоит воспитание  и развитие этого изначального «я». Сначала оно научается тому, что оно не может (ему не дано, не позволено) заряжать образы движения так, чтобы последовала разрядка до тех пор, пока со стороны восприятия не будут выполнены определенные условия. Далее оно учится тому, что желательное представление нельзя (не позволено) заряжать сверх определенной меры, потому что иначе можно галлюцинаторно обмануться. [стр. 420]. Если же оно («я») уважает обе эти границы и обращает свое внимание на новое восприятие, у него возникает впечатление достижения искомого удовлетворения. Таким образом, ясно, что те границы, которые препятствуют «я» заряжать образ желания и  образ движения сверх определенной меры, представляют собой основу сохранения (экономии) Qn в «я», и вынуждают его, переносить свое Qn до определенных границ на нейроны, которых оно способно достичь. 

 

Сверхзаряженные нейроны-ядра на последней черте натыкаются на внутренние проводники [стр. 409], ставшие проницаемыми благодаря постоянному наполнению Qn, и должны уже как их продолжение тоже оставаться наполненными. Qn в них будет перетекать в меру находящихся на пути сопротивлений до тех пор, пока следующие сопротивления не будут больше, чем диспонированное (размещенное) на Qn частное. Но, тогда вся масса заряженностей будет находиться в равновесии, удерживаемом с одной стороны обеими границами против (натиска) подвижности  и желания, и с другой стороны сопротивлениями внешних нейронов против внутреннего (напряжения) благодаря константному давлению проводника. Заряженность внутри этой «я»-структуры ни в коем случае не должна быть везде одинаковой, она должна быть лишь пропорционально равной (уравновешенной), то есть (находиться) в соответствии с пролагаемыми путями. [Срав. стр. 432.]

 

Если уровень заряженности в ядре «я» повышается, протяженность «я» может расширить свой круг, если он падает, «я» будет концентрически сужаться. При определенном уровне и [известной] продолженности (расширении) «я» против способности смещения (сдвига) в сфере заряженности нечего будет возразить (противопоставить). 

 

Сейчас осталось только спросить себя, как устанавливаются обе эти границы, гарантирующие константный уровень «я», особенно против двигательных образов,  (461) которые препятствуют разрядке? Здесь мы находимся в решающей точке для понимания всей организации. Можно лишь сказать, что когда эта граница еще не существовала и моторная разгрузка следовала непосредственно за возникновением желания, постоянно ощущалась нехватка ожидаемого удовольствия, и  продолжение высвобождения эндогенного раздражения, в конце концов, вызывало только неудовольствие. И только эта угроза неудовольствия, которая присоединялась к преждевременной разрядке, могла   представлять ту границу, о которой выше шла речь. В процессе развития пролагание путей берет на себя часть этой задачи. Но, все еще остается твердо установленным тот факт, что Qn  загружает в «я» образы движения не беспрепятственно, потому что следствием этого было бы высвобождение неудовольствия. 

 

Все, что я называю биологическим приобретением нервной системы, я мыслю себе представленным такой угрозой неудовольствия, воздействие которой состоит в том, что нейроны, ведущие к высвобождению неудовольствия не  заряжаются. Это первичная защита [стр. 415], вполне понятное следствие изначальной тенденции нервной системы.[стр. 388]. Неудовольствие остается единственным средством воспитания. Как можно механически наглядно представить первичную защиту, то есть незаряжение (ненагружение) под угрозой неудовольствия, я, конечно, не знаю. 

 

Начиная с этого момента, я позволю себе задолжать механическое представление того биологического правила, которое базируется на угрозе неудовольствия; довольно, если я в последующем смогу остаться верным (демонстрации) наглядного развития. Второе биологическое правило, абстрагированное (созданное абстракцией) из процесса ожидания [стр. 451], будет направлять внимание на показатели (знаки) качества, потому что они относятся к восприятиям, которые могут вести к удовлетворению, и потом руководствуются количественными показателями к появившемуся восприятию. Короче говоря, механизм внимания обязан своим возникновением такому биологическому правилу; он будет управлять (регулировать) смещением заряженностей «я».

 

Здесь можно возразить, что такой механизм, предусматривающий помощь качественных показателей является излишним. «я» могло бы биологически научиться в состоянии ожидания само заряжать область восприятия, вместо того, чтобы получать толчок к такому заряжению от количественных показателей. Однако, чтобы оправдать механизм внимания, следует упомянуть о двух вещах, 1. что область показателей разрядки ω является меньшей, и охватывает меньше нейронов, чем область восприятия, (462) то есть всей оболочки ψ, состоящей в связи со всеми органами чувств [стр. 408], так что «я» сэкономит экстра много усилий (затрат), если оно вместо восприятия будет держать заряженным показатель разрядки, и 2. что показатели разрядки или количественные показатели изначально являются показателями реальности, которые должны служить для того, чтобы отличать реальные заряженности восприятия от заряженностей желания. Таким образом, механизм внимания обойти не удается. Но, суть его в любом случае состоит в том, что «я» заряжает те нейроны, в которых какая-то заряженность уже возникла. Однако, биологическое правило внимания для «я» звучит так: Если возникает показатель реальности, то нужно дополнительно заряжать (сверхзаряжать) одновременно представленную заряженность восприятия.

 

Это, собственно, и есть второе биологическое правило, первым же было правило первичной защиты. [стр. 461].

 

                                                                           [2]

 

Из всего вышеизложенного также некоторые общие подсказки позволяют склонить нас в сторону механического представления, и первая из них та, что внешнее количество не может быть представлено посредством Qn, через психическое количество [стр. 453]. Из представления о «я» и его колебаний [стр. 460] следует, собственно то, что и высота уровня (количества?) также не имеет никакого отношения к внешнему миру, и  общее повышение или понижение во внешней картине (нормальное) ничего не меняет. Так как образ внешнего мира основывается на пролагаемых путях, это значит, что общие колебания уровня в пролагаемых путях ничего не меняют. Второй принцип уже упомянутый состоит в том, что при высоком уровне малые количества будут легче подвержены смещениям (сдвигаемы), чем при низком [стр. 459]. Это отдельные позиции, по которым должна осуществляться характеристика до сих пор совершенно неизвестных (неисследованных) движений нейронов.

 

                                                                    -------------------

 

Однако, вернемся обратно к описанию наблюдающего или познающего мыслительного процесса [стр. 454], который отличается от процесса ожидания тем, что восприятия попадают не на заряженности желания. В этом случае внимание «я» посредством показателей (знаков) реальности будет привлечено к тому, какую область восприятия нужно заряжать. Ассоциативное перетекание привнесенного Q осуществляется по предварительно заряженным (463) нейронам, и сдвигаемое Q φ   после каждого раза возвращается к активному состоянию . Во время такого перетекания возникают показатели (знаки) качества (языка), вследствие которых ассоциативное перетекание становится осознанным (сознательным) и воспроизводимым.

 

Здесь, однако, можно было бы поставить под вопрос целесообразность (выгоду) качественных показателей. Что они делают, так это побуждают «я» к тому, чтобы оно потребовало от них послать заряженность туда, где в (процессе) перетекания появляется заряженность. Но, они даже не сами доставляют это заряженное Qn, но, самое большее какую-то его часть. Но, тогда «я» может и без такой поддержки позволить своей заряженности бродить по Q-перетеканиям.

 

Это, конечно, верно, однако, принятие во внимание качественных показателей все же не является излишним. Здесь, собственно говоря, стоит подчеркнуть, что вышеупомянутое биологическое правило внимания является абстрагированным из восприятия  [стр. 461] и сначала служит только показателем реальности. Показатели (знаки) языковой разрядки также в определенном смысле являются показателями реальности, мыслительной реальности, но не внешней , и на них такое правило не распространяется, потому что от их повреждения не зависит никакая постоянная угроза неудовольствия. (464) Неудовольствие в случае пренебрежения познанием не является настолько очевидным, как то, которое возникает в случае игнорирования внешнего мира, хотя по сути дела они представляют собой одно и то же. Таким образом, действительно существует процесс наблюдающего мышления, при котором показатели качества либо вовсе не пробуждаются, либо пробуждаются спорадически, и возможность которого обусловлена тем, что «я» своими заряженностями автоматически следует за перетеканием. Этот мыслительный процесс является даже намного более частым, не будучи при этом выходящим за пределы нормы (абнормальным), это – наше обычное мышление, бессознательное  с вероятными вкраплениями в сознание, так называемое сознательное мышление с бессознательными составляющими (членами), которые, однако, могут стать сознательными.[Срав. стр 454.]

 

И все же польза показателей количества для мышления неоспорима. Сначала разбуженные количественные показатели усиливают заряженности в перетекании и подстраховывают автоматическое внимание, которое тоже, как нам известно, явно связано с выдвижением на первый план заряженности. Потом, что кажется еще важнее, внимание страхует (поддерживает)  качественными показателями беспристрастность перетекания. Собственно говоря, для «я» является очень сложным  переместиться в ситуацию чистого «исследования». «я» всегда располагает заряженностями цели или желания, состояние (запас) которых, как мы увидим [стр. 467], во время исследования ассоциативного перетекания, подвержено влияниям и показывает, таким образом, неверное знание W (восприятия). И нет лучшей защиты от этой фальсификации мышления, чем, если обычно смещаемое Qn от «я» направляется в регион, который не может проявить такое отклонение перетекания.  Из подобных выходов имеется только один единственный, когда внимание обращается к качественным показателям, которые не являются представлениями цели, чья заряженность в отличие от ассоциативного перетекания  еще сильнее  поддерживается (подчеркивается) вложениями (долями) в количество заряженности. 

 

Мышление с заряженностью мыслительных показателей реальности или языковых показателей является, таким образом, наивысшей, самой надежной формой познающего процесса мышления.

При несомненной полезности пробуждения показателей мышления позволительно ожидать (проявления) каких-то образований, поддерживающих (подстраховывающих) это пробуждение. Ведь показатели мышления возникают не как показатели реальности спонтанно, без участия (задействования) в этом ψ. Наблюдение сообщает нам о том, что эти образования пригодны не во всех случаях процесса мышления как в случаях исследующего (процесса). (465) Вообще, условием пробуждения (активизации) показателей мышления является их заряженность вниманием; тогда они возникают согласно закону о том, что между двумя связанными и одновременно заряженными нейронами существует содействующий (пособничающий) им проводник [стр. 412] И все же соблазн, произведенный с помощью предварительной заряженности показателя мышления, обладает только ограниченной силой и должен противостоять другим влияниям. Таким образом, к примеру, каждая дополнительная заряженность, находящаяся вблизи перетекания (заряженность цели, аффекта) будет конкурировать с ней (заряженностью мышления) и делать перетекание бессознательным. Также точно действуют (и это подтверждено опытом) и большие перетекающие количества, которые производят большее течение (поток) и, тем самым, ускорение всего перетекания. Общепринятое утверждение о том, что «все де случилось так быстро, что этого не заметили», является, таким образом, совершенно правильным. Также общеизвестным является утверждение, что аффект может мешать пробуждению (активизации) показателя мышления.

 

Для механического представления психических процессов  отсюда выводится новое утверждение, собственно о том, что перетекание, не изменяющееся (в зависимости) от высоты уровня, может быть подвержено влиянию самого текущего Q. Большое Q в общем проходит другими тропами в сети пролагаемых путей, чем малое. Мне кажется, не столь уж трудным это проиллюстрировать:

Для каждой (контактной) границы существует некая пороговая ценность, ниже которой Q вообще не проходит, не говоря уже о каком-то частном от него; такое малое Q распределяется еще и по двум другим дорогам [стр.416], на пролагание которых хватаетQ. Если Q возрастает, то задействуется первая дорога, требуются его (Q) частные, и сейчас уже могут стать действующими также заряженности, лежащие по ту сторону преодолимой границы. Да, вероятно еще и другой фактор может иметь значение. Позволительно предположить, что не все дороги одного нейрона являются одинаково приемлемыми для Q, и это различие обозначить как ширину пути. Ширина пути является сама по себе независимой от сопротивления, вынужденного меняться под влиянием количества перетекания, в то время как ширина пути остается константной. Предположим, что при возрастающем Q открывается некий путь, который может задействовать свою ширину, таким образом, появляется возможность того, что перетекание Q существенно изменится благодаря повышению текущего Q. Повседневный опыт, как нам кажется, настойчиво подтверждает именно такое заключение. 

 

Пробуждение (актуализация) показателей мышления кажется связанной с перетеканием малым Q. Но, тем самым не утверждается, что каждое другое перетекание тоже должно оставаться бессознательным, потому что пробуждение показателей языка не единственный путь пробуждения сознания. (466) 

 

Как можно наглядно представить себе мышление, периодически становящееся сознательным, внезапно вторгающиеся мысли [стр. 464]? Наше обычное лишенное цели  мышление, несмотря на предварительную заряженность и автоматическое внимание, все же не придает никакого значения показателям мышления. Не биологически проявляется (тот факт), что они необходимы (неизбежны) для данного процесса. Но, все-таки, они имеют обыкновение возникать, 1. когда плавное перетекание приходит к концу или сталкивается с каким-то препятствием, или 2. когда оно пробуждает представление, которое по другим причинам вызывает  качественные показатели, иначе говоря, сознание. Здесь позволительно прервать объяснение. 

 

                                                                            [3]

 

Очевидно, существуют другие виды процесса мышления, которым мерещится вдали (представляется) не эта бескорыстная, неэгоистическая  цель познания, но какая-то другая, практическая. Состояние ожидания, из которого мышление главным образом и исходит [стр. 452], являет собой пример этого второго способа мышления. В данном случае удерживается заряженность желания и, наряду с этим прослеживается (преследуется) вторая появляющаяся заряженность восприятия под (надзором) внимания.  При этом, у нас совершенно нет намерения узнать, куда она вообще ведет, но (нас скорее интересует) какими путями она приводит к оживлению до того сдерживаемой заряженности желания. Этот биологически более ранний вид мыслительного процесса легко позволяет себя представить в соответствии с нашими предпосылками. Допустим, что V+ было бы тем самым представлением желания, которое удерживается в особенно заряженном (экстра заряженном) состоянии, а W, соответственно прослеживаемым восприятием , таким образом, эффект заряженности вниманием (467) от W являлся бы сначала в том, что Q- φ [стр. 463] перетекает по лучше всего проложенному нейрону а; оттуда оно следует опять же по лучше всего проторенным путям и т. д. Эта тенденция прохождения по наилучшим образом, проложенным путям будет нарушена появлением (наличием) боковых заряженностей. Если от а ведут три дороги, упорядоченные согласно их пролагаемым путям как b,c,d, и d располагается в непосредственном соседстве с заряженностью желания +V, таким образом, успех может заключаться в том, что Q- φ, несмотря на наличие всех пролагаемых путей, устремляется не по с или b, а по d, оттуда к +V и, тем самым раскрывает путь W-a-d-+V как искомый. Здесь действует давно уже нами признанный принцип [стр. 412], согласно которому заряженность может замещать (представлять) пролагаемый путь, противодействовать ему, тем самым, модифицируя боковую заряженность Qn-перетекания. Так как заряженности подвержены изменениям, в ведении «я» находится право, по своему усмотрению модифицировать перетекание от W к какой бы то ни было заряженности цели.

 

Под заряженностью цели здесь понимается не та равномерная заряженность, каковая охватывала целую область при (рассмотрении процесса) внимания, но некая особая, возвышающаяся над общим уровнем «я». Вероятно, следует выдвинуть предположение о том, что при таком мышлении с целевой заряженностью одновременно путешествует от +V также и Qn, и, таким образом, перетекание W может подвергаться воздействию не только +V, но и  испытывать на себе влияние этих более удаленных станций. Только при этом путь +V…известен и зафиксирован, а путь W…а…нужно искать. Так как наше «я» всегда подвержено целевым заряженностям, а часто одновременно нескольким (во множественном числе), становятся понятными и трудность (осуществления) чисто познающего мышления, и возможность в случае практического мышления попасть на самые разнообразные пути, в разные времена, под (влияние) разных условий и к разным людям. 

 

В случае практического мышления также можно отметить мыслительные трудности знакомые по собственному опыту. Если обратиться к предыдущему примеру, поток Q- φ устремляется по проложенному пути к b и c, в то время как d отличается тесной связью с заряженностью цели или ее последовательным представлением, таким образом, влияние в пользу пролагаемого пути от b …с может быть настолько велико, что оно намного перевешивает привлекательность d …+V. Чтобы все-таки направить перетекание к +V, нужно еще более повысить заряженность +V и исходящих из него представлений (представлений-отростков), возможно, также должно быть изменено внимание (направленное) на W, чтобы была достигнута большая или меньшая связь и уровень течения наиболее благоприятный для пути d…+V. Такие затраты на избегание (преодоление) удобного проложенного пути, чтобы увлечь Q (468) на хуже проложенный, но более близкий (близлежащий) к целевой заряженности путь, соответствуют (представляют собой) трудности мышления.

 

Роль показателей качества в практическом мышлении мало отличается от их роли в познающем (мышлении). Показатели качества поддерживают и фиксируют перетекание, но для него они не являются непременно требуемыми (необходимыми). Однако, если на место нейронов поставить комплексы и вместо представления комплексы [стр. 423], то сталкиваешься со сложностью (сложным строением) практического мышления, которую уже невозможно представить наглядно и понимаешь, что быстрое разрешение в данном случае становится очень желательным [Срав. стр. 473, внизу]. Во время такового (мышления) показатели качества пробуждаются  не полностью, и их активизация служит для того, чтобы замедлить и усложнить перетекание. Там, где перетекание от известного восприятия к определенной целевой заряженности произошло уже повторно и благодаря пролагаемым путям памяти стало стереотипом (матрицей), больше, как правило, не возникает повода для пробуждения показателей качества. 

 

Целью практического мышления является идентичность [стр. 424], то есть вхождение смещенной заряженности Q φ в сохраняемую между тем заряженность желания. С чисто биологической точки зрения, это - прекращение необходимости мышления и тем самым позволение произвести полную иннервацию затронутых по пути образов движения, которые представляют собой реализуемый при определенных обстоятельствах производный фрагмент специфической акции [стр. 389]. Так как во время перетекания этот образ движения был заряжен только связанным способом, и сам процесс мышления исходил от какого-то W (восприятия), которое можно проследить только как образ памяти, весь процесс мышления может сделать себя (стать) независимым от процесса ожидания и реальности, и далее продолжать следовать неизменным способом вплоть до достижения идентичности. В таком случае он исходит только от представления и даже после своего полного завершения не ведет к действию, но выявляет себя только как некое практическое знание, которое может быть использовано в представившемся реальном случае. Оказывается очень целесообразным не производить процесс практического мышления лишь тогда, когда в нем возникла необходимость перед лицом реальности, но держать его для этого наготове. 

 

Сейчас самое время разграничить возведенное до того сооружение [стр. 456], состоящее в том, что память процессов мышления становится возможной только благодаря показателям качества, потому что иначе  их следы (отпечатки) не позволяют себя отличить от следов пролагаемых путей восприятия. Здесь следует установить, что  память реальности посредством (469) размышления о ней более корректным образом не может быть модифицирована. С другой стороны бесспорным является то, что мышление на тему при последующем ее продумывании оставляет после себя очень значительные следы [срав. стр. 392 и стр. 430], и под большим вопросом остается только ли благодаря мышлению с  показателями качества и сознанию это происходит. Таким образом, должны существовать пролагаемые пути мышления притом, что изначальные ассоциативные проводящие пути не могут быть стерты. Так как могут существовать только однообразные (однородные) пролагаемые пути, следует предполагать, что оба следствия несовместимы. И все же согласование и объяснение должны быть найдены в том обстоятельстве, что все пролагаемые пути мышления были созданы только при высоком уровне (заряженности?), и, вероятно, реализуются (становятся действенными) они тоже при высоком уровне, в то время как ассоциативные пролагаемые пути, возникая в полных или первичных перетеканиях, вновь вступают в действие, когда осуществляются условия несвязанного перетекания. Тем самым не каждое возможное воздействие пролагаемых путей мышления на ассоциативные пролагаемые пути нужно оспаривать и отрицать.

 

Для неизвестного движения нейронов мы, таким образом, получаем еще следующую характеристику:

Память заключается в пролагаемых путях [стр. 392]. Пролагаемые пути не изменяются под воздействием повышения уровня, но, существуют пролагаемые пути, которые действуют только при определенном уровне. Направление перетекания изначально не меняется от изменения уровня, но (зависит) от количества течения (потока) [стр. 465] и побочных заряженностей [стр. 467]. При высоком уровне смещаемыми (сдвигаемыми) являются скорее малые Q [стр. 459].

 

Наряду с познающим и практическим мышлением следует различать воспроизводящее, вспоминающее мышление, которое частично входит в практическое, но не исчерпывается им. Это вспоминание является предварительным условием любой проверки критического мышления; оно прослеживает заданный процесс мышления в обратном направлении, назад почти до восприятия, и опять бесцельно, в отличие от практического мышления, и обусловливается при этом большей частью качественными показателями. В процессе этого возвратного следования процесс сталкивается с фрагментами, которые до сих пор были неизвестными, не оставляли после себя показателя качества, но, чьи качественные показатели однако выявлялись в последействии. Отсюда следует, что перетекание мышления само по себе без показателей качества оставляло после себя следы. В некоторых случаях, конечно, создавалось впечатление, как будто бы им охватывались только определенные отрезки пути, потому что исходный их пункт и конечный были заданы показателями качества.

 

Воспроизводимость процессов мышления в любом случае намного превосходит (470) их качественные показатели; они должны осознаваться в последействии, возможно, чаще даже тогда, когда результат перетекания мышления в виде своих стадий (фаз) уже оставил следы. 

 

                                                                 ------------------------ 

 

В процессе перетекания мышления могут произойти разного рода события, которые заслуживают того, чтобы быть представленными, будь это познающее, проверяющее или практическое мышление. Мышление может вести к неудовольствию или к противоречию. Мы проследим случай, при котором практическое мышление с заряженностями цели ведет к высвобождению неудовольствия. [Срав. выше, стр. 449.]

 

Общий опыт показывает, что этот факт выявляется как препятствие для продолжения мышления. Как это вообще может осуществляться? Если какое-то воспоминание при своей заряженности развивает неудовольствие, то причина этого в общих чертах состоит в том, что соответствующее восприятие в свое время развивало неудовольствие, то есть принадлежит к переживанию боли [стр. 412]. Такие восприятия привлекают к себе, судя по опыту, повышенное внимание, но меньше возбуждают свои собственные показатели качества, чем показатели качества  той реакции, которой они дали повод; они ассоциируются с собственными аффективными и защитными проявлениями [стр. 415]. Если проследить судьбу таких восприятий в качестве образов памяти, то можно заметить, что первые повторения все еще вызывают как аффект, так и неудовольствие до тех пор, пока со временем они теряют эту способность. Одновременно с ними происходит и другая перемена. С самого начала они сохраняли особенность чувственных качеств; если же они уже больше не способны вызывать аффект, они теряют также и ее и становятся равными всем другим образам памяти. Если перетекание мышления наталкивается на такой еще неукрощенный образ памяти, возникают его качественные показатели, часто чувственной природы, ощущение неудовольствия и стремления к разрядке, комбинация которых обозначает определенный аффект, и перетекание мышления прерывается.

 

Что происходит с такими способными к вызыванию аффекта воспоминаниями, до тех пор, пока они не становятся укрощенными? Не следует упускать из вида то, что «время», повторение смягчает  (уменьшает) их аффективную способность, так как этот момент иначе напрямую содействовал бы усилению ассоциации. Однако, в это «время», при этих повторениях  должно произойти что-то, обусловливающее это подчинение, и это будет ни что иное, как возможность того, что нечто, относящееся к «я» или «я»-заряженностям получает власть над этим воспоминанием. Если же этот процесс занимает больше времени, чем обычно, следует изыскать тому особую причину, (471) а именно в происхождении этого способного к вызыванию аффекта воспоминания. Как следы болезненных переживаний они были (согласно нашему предположению о боли [стр. 399]) заряжены сверхбольшим Q φ и оставили после себя сверхглубокий проложенный путь к неудовольствию и аффективному высвобождению. И необходимо особенно большое и повторяющееся связывание «я», пока этот проложенный к неудовольствию путь будет уравновешен (скомпенсирован).

 

Тот факт, что это воспоминание такое длительное время демонстрирует галлюцинаторный характер, тоже требует своего – вообще очень значимого для понимания галлюцинации -  объяснения. Здесь можно легко предположить, что эта способность к галлюцинации как и способность к вызыванию аффекта являются показателями того, что заряженность «я» еще не получила влияния на воспоминание, что здесь все еще перевешивают первичные направления истечения (расхода заряженности) и полный, то есть первичный процесс. 

 

При такой точке зрения на становление галлюцинации, мы вынуждены рассмотреть обратное течение Q к φ и, тем самым к ω   [стр. 434]; связанный нейрон, таким образом, подобное обратное течение не допускает. Еще следует себя спросить, именно ли это сверхбольшое количество заряженности воспоминания обусловливает возможность обратного течения. Однако, здесь следует напомнить себе о том, что такое большое Q присутствует только в первый раз при действительном болезненном переживании. При повторении мы имеем дело только с обычной сильной заряженностью воспоминания, которая проводит (осуществляет) однако же галлюцинацию и неудовольствие; как мы можем предположить, в силу необычно глубокого проложенного пути. Отсюда следует, что общего количества φ   обычно хватает на обратное течение и на производство истечения (расхода заряженности), и тормозящее воздействие «я»-связывания будет иметь значение. 

 

Нам наконец-то удалось зарядить болезненное воспоминание так, что оно  не демонстрирует  обратного течения и может высвобождать лишь минимальное неудовольствие; оно, таким образом, является укрощенным, а именно благодаря такому глубокому пролагаемому пути мышления, что он проявляет оставшееся воздействие и при любом более позднем повторении воспоминания осуществляет тормозящее влияние. В этом случае, благодаря исключению из обращения (использования) пути, (ведущего) к высвобождению неудовольствия, постепенно увеличивается его сопротивление. Пролагаемые пути, таким образом, подвержены постепенному забыванию (выпадению из обращения). И лишь в этом случае  это В (воспоминание) является укрощенным воспоминанием как любое другое.  (472)

 

Нам все же кажется, что этот процесс подчинения воспоминания оставляет после себя сохраняющееся последствие для перетекания мышления. Так как раньше каждый раз при оживлении воспоминания и пробуждении неудовольствия возникали помехи перетеканию мышления, проявляется тенденция, также и сейчас тормозить перетекание мышления, как только укрощенное воспоминание актуализирует (разовьет) свой отпечаток (след) неудовольствия. Эта тенденция очень хорошо используется в применении к практическому мышлению, потому что какой-то фрагмент, ведущий к неудовольствию, не может располагаться на искомом пути к идентичности с заряженностью желания [стр. 425]. Таким образом, возникает первичная мыслительная защита, которая в случае практического мышления принимает высвобождение неудовольствия [стр. 421] за сигнал к тому, чтобы оставить (покинуть) определенный путь, иначе говоря, направить заряженность внимания в какую-то другую сторону. Здесь неудовольствие снова управляет потоком Qn, сообразно первому биологическому правилу [стр. 461]. Можно было бы поинтересоваться, почему эта мыслительная защита не направляется против еще способных к вызыванию аффекта воспоминаний. Однако, этому, как мы могли бы предположить, противодействует второе биологическое правило, которое требует  доставить внимание туда, где представлен какой-то показатель реальности [стр. 461], и где неукрощенное воспоминание было еще в состоянии заставить (проявиться) реальные показатели качества. Как видно, оба правила ведут себя целесообразно. 

Интересно посмотреть, как практическое мышление позволяет собой управлять через биологическое правило защиты. В теоретическом (познающем и проверяющем) [мышлении] это правило больше не наблюдается. Понятно, потому что при мышлении цели речь идет о каком-то пути, который при этом, будучи застигнутым неудовольствием, может быть изъят (исключен из обращения), в то время как при теоретическом (мышлении) все пути должны быть познаны (известны). (473)

                                                                        

В дальнейшем возникает вопрос о том, каким образом на пути мышления может возникнуть ошибка (заблуждение)? И что является ошибкой? 

 

Процесс мышления следует обдумать еще обстоятельнее. Практическое мышление, то есть самое начало, остается также и конечной целью всех процессов мышления. Все остальные виды произошли (отщепились) от него. Это является очевидным преимуществом, если мыслительная передача (переведение), которая имеет место в случае практического мышления, осуществляется не в состоянии ожидания, а происходит уже раньше [стр. 468], потому что 1. за счет этого экономится время для формирования специфм преимуществом, если мыслительная передача (переведение), которая имеет место в случае практического мышления, осуществляется не в состоянии ожидания, а происходит уже раньше [стр. 468], потому что 1. за счет этого экономится время для формирования специфм преимуществом, если мыслительная передача (переведение), которая имеет место в случае практического мышления, осуществляется не в состоянии ожидания, а происходит уже раньше [стр. 468], потому что 1. за счет этого экономится время для формирования специфторому «я» приходит путем поисков в своей собственной организации, путем уже упомянутого [стр. 426 и стр. 427] частичного совпадения заряженностей восприятия с сообщениями (от) собственного тела. Благодаря этому комплексы восприятий обособляются, разделяются на одну константную непонятную часть, вещь, и одну переменную понятную, свойство или движение вещи. В то время, как комплекс вещи вместе с разнообразными комплексами свойств, а эти последние вкупе с множественными комплексами вещи вновь возвращаются, появляется возможность, разработать мыслительные пути от этих двоякого рода комплексов к желаемому вещь-состоянию одновременно общепринятым способом, и, не принимая во внимание вырабатывание реального восприятия. Мыслительная работа посредством суждений вместо отдельных неорганизованных комплексов восприятий является, таким образом, большой экономией. Замещается ли таким образом завоеванное психологическое единство также посредством нейронного единства в перетекании мышления, или посредством какого-то другого в виде словесного представления, остается невыясненным.

 

В (процесс) построения суждения может втереться известная ошибка. Комплексы вещи и движения, собственно, никогда не являются совершенно идентичными, и среди нетождественных (отклоняющихся) составляющих могут обнаружиться такие, пренебрежение которыми в действительности мешает достижению результата. Эта нехватка (недостаточность) мышления (474) происходит из стремления, которому мы здесь подражаем, заместить комплекс единичным нейроном, к чему прямо таки вынуждает чрезвычайная сложность (комплексность) [стр. 468]. Это и есть обманы (иллюзии) суждения или ошибки (логических) предпосылок.

 

Другая причина заблуждения может состоять в том, что объекты восприятия реальности, воспринимаются не полностью, так как они не находятся в области чувств (чувственных ощущений). Это – заблуждения игнорирования, которых не может избежать ни один человек. Там, где не выполняется  это условие, может иметь место нехватка предварительной психической заряженности (из-за отклонения «я» от восприятий), выявляются неточные восприятия и неполные перетекания мышления; это – заблуждения, виной которым недостаточное внимание.

Возьмем сейчас в качестве материала мыслительных процессов обсужденные и упорядоченные комплексы вместо упрощенных, таким образом, появляется возможность сокращения даже самого процесса практического мышления. Собственно говоря, выяснилось, что путь от W(восприятия) к идентичности с заряженностью желания ведет через образ движения M, таким образом, биологически подтвержденным является тот факт, что после выполнения (достижения) идентичности  это М полностью иннервируется. Благодаря одновременности (одновременной представленности) W (восприятия) и этого М между ними возникает интенсивный пролагаемый путь, и последующее W (восприятие) уже пробуждает М без дальнейшего (дополнительного) ассоциативного перетекания. Конечно, при этом предполагается, что возможно в любое время установить связь между двумя заряженностями. То, что изначально являлось с трудом устанавливаемой мыслительной связью, благодаря одновременной полной заряженности станет прочным пролагаемым путем, о котором только можно спросить, всегда  ли он реализуется по схеме изначально найденного пути или может осуществиться через прямое связывание. Последнее кажется нам вероятнее, а также и целесообразнее, потому что не возникает  (экономится) необходимость фиксирования мыслительных путей, которые должны оставаться свободными для самых разных других связей. Если в отношении какого-либо хода мыслей отсутствует повторение, не следует ожидать от него пролагания пути, и такой результат лучше фиксируется посредством прямой связи. Во всяком случае, вопрос о том, откуда происходит новый путь, остается нерешенным. Если бы обе заряженности, W и М, имели бы общую ассоциацию с какой-то третьей, задача бы существенно упростилась (облегчилась). 

 

Отрезок перетекания мышления от восприятия вплоть до идентичности через М также выделяется на общем фоне и дает похожий результат, (475) когда внимание регистрирует (фиксирует) М (образ движения) и привносит его в ассоциацию наряду с вновь зарегистрированным W (восприятием). Также и этот пролагаемый путь мышления имеет место (встраивается) в реальном случае. 

В случае такой мыслительной работы заблуждения сначала не очевидны, но какой-нибудь нецелесообразный ход мыслей может избрать и выдвинуть на первый план требующее больших затрат движение, потому что выбор при практическом мышлении все же зависит только от воспроизводимого опыта. 

 

С таким прибавлением воспоминаний  каждый раз выявляются все новые пути смещения. Однако, здесь обнаруживается преимущество, полностью прослеживать отдельные воспоминания, чтобы среди всех путей выбрать наиболее благоприятствующий, это и есть работа познающего мышления, которое, именно  и выступает в виде подготовки к практическому, хотя на самом деле оно (познающее мышление) развивается из него (практического мышления) лишь позже. Его (познающего мышления) результаты необходимы более чем для одного только вида заряженности желания. 

 

Заблуждения познающего мышления ясны как на ладони, это пристрастность, если не удается избежать заряженностей цели и неполнота (сведений), когда не все пути пройдены. Понятно, что здесь же появляется и огромное преимущество, когда одновременно пробуждаются (активизируются) качественные показатели; при внесении регистрационной записи об этих взятых наугад процессов мышления в состояние ожидания, ассоциативное перетекание от начального фрагмента к конечному может [пойти] через качественные показатели, вместо того, чтобы проходить по всему мыслительному ряду, но, при этом качественному ряду совершенно не обязательно полностью соответствовать мыслительному ряду. 

 

В теоретическом мышлении неудовольствие не играет никакой роли, отсюда следует, что оно может иметь место также при (наличии) укрощенного воспоминания. 

 

Нам следует рассмотреть еще один вид мышления, критическое или перепроверяющее. Оно обусловливается тем, что, несмотря на соблюдение всех правил, процесс ожидания с последующей специфической акцией приводит не к удовлетворению, а к неудовольствию. Критическое мышление стремится без всякой практической цели на досуге и под воздействием всех качественных показателей к повторению всего Qn-перетекания, чтобы обнаружить ошибку мышления или психологический недостаток. Это -  познающее мышление с заданным объектом, собственно, с мыслительным рядом. В чем могут заключаться эти последние, мы уже слышали; но в чем состоит логическая ошибка? (476)

 

Коротко говоря, в несоблюдении биологических правил в перетекании мышления. Эти правила каждый раз показывают, куда направляется заряженность внимания и когда останавливается процесс мышления. Они защищены угрозами неудовольствия, получают из опыта и беспрепятственно переводят в правила логики то, что проявилось в единичном (случае).  Интеллектуальное неудовольствие сопротивления, при котором останавливается проверяющее перетекание мышления, является, таким образом, ничем иным как накоплением (аккумуляцией) предназначенных для защиты биологических правил, которые управляются неправильным процессом мышления.

 

Существование таких биологических правил обнаруживается благодаря чувству неудовольствия в случаях логических ошибок.

 

Действия мы можем себе представить не иначе, чем полной заряженностью тех образов движения, которые были выделены в процессе мышления [стр. 474], и к ним, возможно, примыкают те, которые (во время состояния ожидания) относились к произвольной части (составляющей) специфической акции. Здесь имеет место отказ от связанного состояния и изъятие (из обращения) заряженности внимания. Первое осуществляется таким образом, что с первым же перетеканием из моторных нейронов, уровень  в «я» неудержимо падает. И все же не следует ожидать полной разгрузки «я» единичными действиями, но скорее осуществление ее только при наличии удовлетворяющих акций в большом количестве. Действие, способное чему-то научить, происходит не посредством инверсии проводника (проводящего пути), который доставил эти образы движения, но особыми моторными способами (путями),  и потому желаемый эффект движения  также не является само собой разумеющимся, каковым он должен был быть в случае инверсии того же самого проводящего пути (проводника). Отсюда следует, что во время (осуществления) действия должно состояться новое сравнение привходящих сообщений движения с предварительно заряженными и возбуждение корректирующих иннерваций вплоть до достижения идентичности. Здесь повторяется тот же самый случай, который имел место на стороне восприятия только с меньшим разнообразием, большей подвижностью и устойчивой полной разрядкой, что там происходило без таковой. Но, очень примечательной является аналогия между практическим мышлением и целесообразным действием. Отсюда можно заключить, что образы движения являются сенсибельными (чувствительными). Однако, тот факт (свойство), что в случае действия пролагаются новые пути, вместо использования намного более простого способа (инверсии),  (477) вероятно, должен показать, что ведущее (доминирующее) направление  нейронных элементов является твердо (хорошо) фиксированным, а также, возможно, и то, что движение нейронов здесь также как и там может иметь другие особенности (носить другой характер). 

 

Образы движения являются восприятиями, и как таковые естественно обладают  качеством и пробуждают сознание; нельзя также оспорить и то, что они, среди всего прочего, привлекают к себе большое внимание; однако, их качества меньше бросаются в глаза, вероятно не являясь настолько многообразными как качества внешнего мира, и они не ассоциированы со словесными представлениями, хотя сами отчасти служат этой ассоциации. Все же они берут свое начало не от высоко организованных органов чувств, и их качество является достаточно монотонным  (однообразным)