Новости

https://www.youtube.com/watch?v=P1YjJHVI3Gc&feature=youtu.be

                  С психоаналитиком о зависимостях и аддиктивном поведении.

Любовь Носова: Мы продолжаем говорить о важном с психоаналитиком. Сегодня мы говорим о зависимостях, и у меня в гостях психоаналитик Ирина Мирославовна Дякив. Первый вопрос, который бы хотелось задать Вам, Ирина,: существует ли разница между понятиями «зависимость» и «аддикция».

Ирина Дякив: Спасибо за вопрос и за саму возможность в непринужденной обстановке говорить о такой важной теме. Это действительно важная тема для нашего общества ( такая проблема как зависимость как аддикция) и разница между ними действительно существует. Эти два понятия различны между собой. Когда мы говорим о зависимостях, мы говорим о определенных ощущениях присущих каждому человеку. Большинство психоаналитиков считает, что у каждого из нас есть это зависимое ядро, поскольку все мы были маленькими детьми. У каждого из нас есть определенный опыт общения с позиции зависимости с самым важным, самым любимым объектом, который мы называли в детстве мамой. Эта та форма зависимости, которая необходима человеку, что бы он мог построить отношения с другим человеком (удовлетворительные и длительные). Эта зависимость проявляется у каждого из нас как любовь к сладкому, любовь к кофе, и другим вещам, которые мы называем маленькие слабости человека. Когда мы говорим о аддикции, то мы имеем ввиду ту патологическую форму зависимости при которой человек не способен существовать без какого либо объекта. (Без объекта зависимости). Этот объект для него изначально сверх ценен. Этот объект постепенно занимает всю жизнь человека. Когда мы говорим о аддикции, мы говорим о чем то патологическом. Мы говорим о чем то, что мешает человеку жить и разрывает его социальные отношения.

Любовь Носова: Таким образом мы можем предположить, что этиология зависимости и аддикции все же различна?

Ирина Дякив: Достаточно сложно сказать, что она различна. И в том и в другом случае мы говорим о раннем детском периоде. Мы говорим о самых ранних отношениях. Но когда мы говорим о аддикциях мы говорим о том что в самый ранний период до года, до двух лет ребенку не удалось выстроить доверительные отношения с этим первичным объектом, которым является мама. Мы говорим, что в этом периоде произошло какое то нарушение. Очень часто говорят о депрессивной динамике в ситуации аддикции. Говорят о холодной матери, например Андре Грин. Если у маленького ребенка мать находится в депрессивном состоянии, например это послеродовая депрессия. Или мать вынуждена в связи с жизненными обстоятельствами отвлечься на что то более важное в этот период. Она испытывает что то , что не дает возможности инвестировать в ребенка, что бы он почувствовал базовое доверие. Именно в этой ситуации мы говорим об аддикции. Это этиологически будет связано с поиском такого сверхценного объекта, который будет всегда рядом и будет всегда в зоне доступа. Объект зависимости, он управляем, им можно управлять, в отличии от той матери, которую ребенок потерял в свое время.

Любовь Носова: Тогда мы можем говорить о том, что аддикция есть своего рода защита? Защита психики от более трав матичных ситуаций.

Ирина Дякив: Абсолютно верно, и даже более того некоторые психоаналитики рассматривают аддикции не только как защиту, но и как поиск костылей или протезов, чего то что может помочь человеку выстроить свою жизнь достаточно комфортной для него. Это попытка адаптации к внешнему миру. Очень часто говорят, что у зависимых есть несколько ключевых сложностей, одна из которых это построение межличностных отношений удовлетворительных и длительных. В этой ситуации объект зависимости становится центральным, вокруг которого построение отношений возможно. Если мы будем говорить о грубых зависимостях, то у них объект зависимости является центром отношений. Это та точка вокруг которой возможны близкие отношения, вокруг которой можно находиться в близких отношениях.

Любовь Носова: То есть можно сказать, что субъект (человек) помещая объект внутрь и контролируя его  зависимый человек  яко бы контролирует отношения, в которых он находится?

Ирина Дякив: Вы правильно понимаете, и кроме того он ставит этот объект между собой и другим человеком. (В отношениях) и через этот объект ему удается выстраивать отношения. Часто говорят, что с помощью объекта зависимости им удается контролировать свои чувства и эмоции с которыми они не способны справляться в жизни. Говорят о том, что зависимых можно сравнивать с младенцами, где любая фрустрация, любое неудовольствие воспринимается ими как угроза существованию. Аффект настолько сильный, что с ним справиться практически не возможно. Объект зависимости, если это особенно химические вещества (сидативные) успокаивают. Объект зависимости дает возможность контролировать свою аффективную жизнь и справляться с непереносимыми чувствами.

Любовь Носова: Мы можем говорить о том, если речь идет по сути о чувствах младенца, младенец не может выносить фрустрацию, он не может еще терпеть и выдерживать напряжение? Таким образом зависимый субъект не выдерживает напряжение?

Ирина Дякив: Он напряжение избывает посредством объекта зависимости, либо если это объект химический и имеет седативный эффект, то человек попросту успокаивается с помощью химического вещества.

Любовь Носова: Если мы уже затронули образ младенчества, то нашим слушателям было бы интересно, как избежать и каким образом предотвратить то, что мы называем в будущем патологическими аддикциями? Что же происходит? На самом деле вся наша жизнь состоит из череды травм, и мы полагаем, есть внутренний ресурс выдержать травму, мы психоаналитики называем это фрустрацией. У ребенка есть этот ресурс. Якобы предусмотрена так задача преодолеть эту травму и получить ресурс для развития. Что же происходит при аддикциях?

На самом деле вы правы, у ребенка не только есть ресурс, но травма необходима для развития ребенка. Ребенку сложно справляться с теми чувствами, которые у него возникают и Винникот и другие психоаналитики говорят о роли матери в этой ситуации. Речь идет о достаточно хорошей матери, которая понимает чувства ребенка, которая понимает его потребности и одной из ее задач является контейнирование. Смысл в том, что те чувства, которые ребенок испытывает, он проецирует в мать, и мать обрабатывая их испытывает и возвращает их с помощью символизации, то есть возвращает их в словах. Например мать может говорить маленькому ребенку: тебе сейчас страшно; тебе сейчас холодно; тебе сейчас больно и т.д. Если у матери в связи с какой то особенностью или в связи с ее эмоциональным состоянием нет возможности прочувствовать, что чувствует ребенок и вернуть это ему в приемлемой форме. Здесь и происходит невозможность ребенка проецировать эту функцию. То, что мы называем пустотой, и кроме того это функция заботы о себе. Ту которую мать выполняет по отношению к ребенку и ту, которую по мере взросления мы перебираем на себя. Мы можем самостоятельно заботиться о себе. Когда мы говорим о заботе о себе, мы имеем в виду не только бытовые особенности ухода, мы говорим и о возможности справляться с чувствами, мы говорим о планировании, о заботе о собственной безопастности и все те сложности с которыми сталкивается человек.

Любовь Носова: Зависимый человек очень часто говорит: «Я не могу терпеть» и здесь очень сходная симптоматика с меланхоликом? С меланхолическим субъектом, который имеет такой же запрос и такое же страдание. Страдание связанное с пустотой, которая не была символизирована. Это действительно так? Аддикты сходны с меланхоликами?

Ирина Дякив: Да если мы говорим об аддикции, то мы говорим о динамике меланхолии.

Любовь Носова: За последнее время мы обнаруживаем, что объектов зависимости становиться все больше и больше, как Вам кажется Ирина, с чем это может быть связано?

Ирина Дякив: Очень часто сегодня говорят о гипердиагностике. Если раньше говорили о зависимости связанной с принятием алкоголя, наркомании и т.д., то последние 50 лет стали выделять зависимости поведенческие. Если мы будем говорить о поведенческой зависимости, то любая сфера деятельности может восприниматься как зависимость при определенных условиях. Эти условия достаточно определены, они связаны с социально приемлемыми вещами: спорт, религия, работа.

Любовь Носова: В последнее время мы много говорим о игровых зависимостях.

Ирина Дякив: Вхождение компьютера в нашу жизнь привело к тому, что мы очень часто говорим о зависимости игровой. Это понятие достаточно широкое, потому, что игровая зависимость связана с компьютерными играми, но в тоже время благодаря интернету мы можем говорить и о азартных играх через компьютер. Посредством компьютера, посредством интернета. Несмотря на то, что в нашей стране запрещены казино в реальности нет законодательной базы, которая могла бы регулировать это игровое пространство азартных игр и казино в онлайн режиме. Более того игра входит в жизнь каждого человека начиная с маленького возраста и заканчивая глубокой старостью.

Любовь Носова: Все же не все становятся аддиктивными в том смысле слова о котором мы сегодня говорили. Многие увлекаются, но не становятся при этом патологически зависимыми?

Ирина Дякив: Мы уже говорили об этом, это связано с ядром зависимости и патологичностью которая возникает на ранних этапах развития ребенка. Все таки большинство из нас использует компьютер как средство отдыха, как возможность расслабиться.

Любовь Носова: Как это дифференцировать? Как это отличать? Где просто отдых, а где зависимость?

Ирина Дякив: Если мы попытаемся отличить где просто отдых, а где объект аддикции, то есть ряд факторов и в первую очередь говорят о сверх ценности объекта. Например когда компьютер начинает заменять всю реальную жизнь. Когда прерывание вызывает злость агрессию, возрастает тревога у человека. Кроме того говорят о жизненных целях и ожиданиях в жизни, мы говорим о зависимостях когда жизненные цели и ожидания полностью перемещаются в онлайн режим. Когда спрашивают у подростка, (большинство компьютерно-зависимых все таки подростки) как они видят свою жизнь через несколько лет, например через пять? Подросток ответит, что через пять лет он добьется успеха в такой то игре, он пройдет на такой то уровень (он станет эльфом…и т.д.). При этом выход в реальную жизнь связано всегда у зависимого человека с тревогой, и невозможностью это делать. Все общение происходит в онлайн режиме. Зависимый не живет обычной жизнью, а он пытается поддерживать жизнь в своем организме, что бы иметь возможность играть.

Любовь Носова: Это действительно так, мы часто видим и слышим тревогу зависимого человека лишиться объекта зависимости. И тогда справедливы слова ваши, он живет, чтобы сохранить объект зависимости свой сохранным, неизменным, что бы у него дальше была возможность взаимодействовать с этим объектом.

Ирина Дякив: Компьютерная зависимость, если мы говорим о ней, то сейчас речь идет о том, что зависимость вызывают не все игры. Чаще всего зависимость вызывают ролевые игры, которые позволяют взять на себя определенную роль. Этот момент очен важен потому, что компьютерная зависимость очень отличается от всех других видов, потому, что она дает возможность построить полностью свой собственный мир, тот мир, который мог бы быть идеальным, в котором субъект чувствует себя счастливым, потому что он чувствует себя в безопастности. Он его (этот мир контролирует) кроме того он дает возмозность достичь того уровня, который он считает идеальным. Мы говорим о неком Я-идеале, который имеет нарциссическую природу и в онлайн игре есть возможность очень быстро достигнуть высокого результата. (В отличие от реального мира). Человек в игре может очень быстро стать сильным, красивым, приобрести сверх-навыки, таким образом стать неуязвимым, иметь множество жизней, стать бессмертным.

Любовь Носова: Но в этом кроется большая опасность, это чувство всемогущества игры оно переноситься каким то образом в ту объективную реальность, в которую попадает подросток. Подросток может попросту не соотнести свои силы в реальности с теми как он себя чувствовал, когда находился в виртуальной реальности?

Ирина Дякив: Это бывает, это бывает достаточно редко, мы говорим о крайних случаях, когда человек теряет связь с реальностью ему уже очень тяжело где реальность и где онлайн-игра. В большинстве случаев зависимость не переходит на такие уровни, где теряется связь с реальностью. Когда мы говорим о зависимостях, мы говорим о некоторых стадиях, по которым продвигается заболевание. Если мы говорим о зависимости от игр, то на третьей стадии, на конечной стадии происходит некоторое плато, дальше зависимость не углубляется, это как будто сохранный механизм. В этот момент зависимость от игрвы либо резко понижается, либо человек может вообще от нее отказаться и сделать попытку реализоваться все же во внешнем мире.

Любовь Носова: Я думаю, что в данном случае речь идет все таки о невротической структуре? Хотя в то же время зависимостями могут страдать люди разных структур и психотитечкой и перверсивной структуры психики человека. Тот выход из игровой зависимости он свойственнен в большей степени какой структуре?

Ирина Дякив:  Конечно ж