1911. Практика толкования сновидений в психоанализе. Die Handhabung der Traumdeutung in der Psychoanalyse.

Фрейд Зигмунд

Издания на немецком языке:

1911   Zentbl. PsychoanaL, т. 2 (3), 109-113

1918   S. К. S. N.. т. 4, 378-385. (1922, 2-е изд.)

1924   Technik und Metapsychoi, 55-52

1925   G. S., т. 6, 45-52.

1931  Neurosenlehre und Technik, 321-328 1943  G. IV., т. 8, 350-357.

Эта работа впервые была опубликована в декабре 1911 года. Как следует из названия, речь в ней идет об ограниченной теме - исключительно о сновидениях в связи с психоаналитическим лечением. Эта же проблема обсуждается также в разделах I - VIII «Заметок о теории и практике толкования сновидений» (1923с, в данном томе с. 259-267).

«Zentralblatt fur Psychoanalyse»[1] поставил себе задачей не только информировать об успехах психоанализа и самому публиковать небольшие статьи, а хотел бы удовлетворять и другим задачам - в ясной форме представлять учащимся то, что уже известно, и с помощью соответствующих указаний избавлять новичков в аналитическом лечении от излишних затрат времени и труда. Поэтому отныне в данном журнале будут появляться также статьи дидактического характера и технического содержания, независимо оттого, сообщают ли также и нечто новое.

Вопрос, который я собираюсь сегодня обсудить, не относится к технике толкования сновидений. Я не буду рассматривать, как толковать сновидения и использовать их толкование, а остановлюсь только на том, как нужно пользоваться искусством толкования сновидений при психоаналитическом лечении больных. При этом, разумеется, можно поступать по-разному, но ответ на технические вопросы в психоанализе никогда не бывает сам собой разумеющимся. Если, возможно, существует больше одного хорошего способа, то имеется все же и очень много плохих, и сравнение разных техник может внести определенную ясность, даже если и не приведет нас к решению в пользу определенного метода.

Кто от толкования сновидений переходит к аналитическому лечению, тот будет придерживаться своего интереса к содержанию снов и поэтому каждому сновидению, которое ему рассказывает больной, захочет дать как можно более полное толкование. Однако вскоре он может заметить, что находится теперь в совершенно других условиях и, желая исполнить свое намерение, вступает в противоречие с дальнейшими задачами терапии. Если, скажем, первое сновидение пациента оказалось вполне подходящим поводом для того, чтобы дать больному первые необходимые разъяснения, то вскоре появляются сны, такие длинные и непонятные, что до конца их истолковать за один час работы одного дня оказывается невозможным. Если врач продолжает эту работу по толкованию в следующие дни, то тем временем ему рассказывают новые сны, которые приходится отложить до тех пор, пока толкование первого сновидения он не сочтет завершенным. Иногда продукция сновидений настолько богата, а успехи больного в понимании снов при этом столь незначительны, что аналитик не может защититься от мысли, что подобный способ предоставления материала является лишь выражением сопротивления, которое пользуется наблюдением, что лечение не может справиться с материалом, предъявляемым таким способом. Вместе с тем лечение значительно отстало от происходящего в настоящем и потеряло контакт с актуальностью. Подобной технике следует противопоставить правило, согласно которому для лечения крайне важно ознакомиться с соответствующей психической поверхностью у больного, ориентироваться в том, какие комплексы и какие сопротивления активизировались у него в настоящее время и какой сознательной реакцией на это будет руководствоваться его поведение. Этой терапевтической целью едва ли можно пренебрегать ради интереса к толкованию сновидений.

Как же тогда поступать с толкованием сновидений в анализе, если хочется соблюдать это правило? Примерно так: каждый раз надо довольствоваться результатом истолкования, который можно получить за один час, и не считать поражением, если содержание сновидения не было понято полностью. На следующий день работу над толкованием продолжают не как нечто само собой разумеющееся, а только в том случае, если замечают, что за прошедшее время ничего другого у больного на передний план не выдвинулось. Стало быть, ради прерванного толкования сновидения не надо делать исключения из правила, согласно которому всегда необходимо браться за то, что больному приходит в голову в первую очередь. Если появились новые сновидения, прежде чем были доведены до конца предыдущие, то нужно обратиться к этим последним продуктам и не упрекать себя за пренебрежение более старыми. Если сновидения стали слишком объемными и многоречивыми, то надо заранее отказаться от полного разрешения. В общем и целом надо остерегаться проявления совершенно особого интереса к толкованию сновидений или наводить больного на мысль, что, если он не будет рассказывать о сновидениях, работа застопорится. В противном случае возникнет опасность того, что сопротивление направится на продукцию сновидений и сновидения иссякнут. Напротив, анализируемому нужно привить убеждение, что в любом случае анализ найдет материал для своего продолжения независимо оттого, расскажет он о своих сновидениях или нет и в какой степени им будет уделяться внимание.

Теперь меня спросят: если толкование сновидений проводят лишь при таких методических ограничениях, то не отказываются ли тем самым от очень большого ценного материала, необходимого для раскрытия бессознательного? На это можно сказать следующее: потеря отнюдь не так велика, как это кажется при недостаточном углублении в положение вещей. С одной стороны, надо отдавать себе отчет в том, что в соответствии со всеми условиями любую подробную продукцию сновидений при тяжелых случаях неврозов надо расценивать как в принципе недоступную для полного разрешения. Зачастую подобное сновидение основывается на всем патогенном материале больного, который врачу и пациенту пока еще не известен (так называемые программные сновидения, биографические сновидения[2]); иногда его можно сравнить с переводом всего содержания невроза на язык сновидения. При попытке истолковать подобное сновидение приходят в действие оставшиеся пока незатронутыми сопротивления, вскоре ставящие предел пониманию. Полное истолкование такого сна совпадает с проведением всего анализа. Если его записали в начале анализа, то его можно понять, скажем, в конце, по прошествии многих месяцев. Дело обстоит точно так же, как при понимании отдельного симптома (главного симптома, к примеру). Весь анализ служит его разъяснению; во время лечения надо пытаться понять поочередно то одну, то другую часть значения симптома, после чего все эти части можно объединить. Поэтому и от сновидения, имевшего место в начале анализа, нельзя требовать большего; нужно быть довольным и тем, если благодаря попытке истолкования вначале удается разгадать отдельное патогенное желание-побуждение[3].

Стало быть, отказываясь от намерения дать полное толкование сновидения, ни от чего достижимого не отрекаешься. Но, как правило, ничего не теряешь также, если, прервав толкование более старого сновидения, обращаешься к более новому. Из красивых примеров полностью истолкованных сновидений мы узнали, что несколько следующих друг за другом сцен одного и того же сновидения может иметь одинаковое содержание, которое проявляется в них с возрастающей ясностью. Мы точно так же узнали, что несколько сновидений, приснившихся той же ночью, представляют собой не что иное, как попытки разными способами изобразить то же самое содержание[4]. В общем и целом мы можем быть уверены в том, что любой импульс желания, который сегодня создает сновидение, вернется опять в другом сне, если он не был понят или лишен власти со стороны бессознательного. Таким образом, наилучший способ довершить толкование сновидения будет состоять в том, чтобы оставить его, посвятить себя новому сновидению, которое опять-таки включает в себя этот же материал, возможно, в более доступной форме. Я знаю, что не только анализируемому, но и врачу непросто отказаться от сознательных представлений о цели во время лечения и руководствоваться чем-то таким, что снова и снова может казаться «случайным». Но я могу уверить, что, когда решают довериться собственным теоретическим положениям и убеждают себя при создании взаимосвязи не противиться руководству со стороны бессознательного, это всегда вознаграждается.

Стало быть, я выступаю за то, чтобы в аналитическом лечении толкованием сновидений занимались не как искусством ради искусства, а чтобы обращение с ним подчинялось тем техническим правилам, которые управляют проведением лечения в целом. Разумеется, иногда это можно делать и по-другому и несколько поступаться своим теоретическим интересом. Однако при этом всегда нужно знать, что делаешь. Необходимо принять во внимание еще и другой случай, ставший возможным после того, как мы стали больше доверять своему пониманию символики сновидений и научились быть более независимыми от мыслей, приходящих в голову пациентов. Особенно умелый толкователь сновидений может, скажем, оказаться способным понять любое сновидение пациента, не принуждая его к утомительной и отнимающей много времени переработке сновидения. Стало быть, у такого аналитика отпадают все конфликты между требованиями толкования сновидений и требованиями терапии. Он будет также испытывать искушение всякий раз полностью использовать толкование сновидений и сообщать пациенту все, о чем он догадался из его сновидений. При этом, однако, он избрал методику лечения, которая существенно отличается от обычной, как я покажу это в другой связи[5]. Новичку в психоаналитическом лечении непременно следует отсоветовать брать себе образцом этот исключительный случай.

К самым первым сновидениям, которые рассказывает пациент, пока он еще сам ничего не узнал о технике перевода сновидений, каждый аналитик относится как тот вымышленный превосходный толкователь снов. Эти инициальные сновидения, так сказать, наивны, они выдают слушателю очень много, подобно сновидениям так называемых здоровых людей. Тут возникает вопрос, должен ли врач сразу же переводить больному все то, что он сам вычитал из сновидения. Но на этот вопрос нет надобности здесь отвечать, ибо он, очевидно, подчинен более широкому вопросу, в каких фазах лечения и в каком темпе врач должен знакомить больного с тем, что скрыто в его душе[6]. Чем больше затем пациент научается практике толкования сновидений, тем, как правило, непонятнее становятся его дальнейшие сны. Все приобретенное знание о сновидениях служит также предостережением для образования сна.

В «научных» работах о сновидении, которые, несмотря на несогласие с толкованием снов, получили дополнительный импульс благодаря психоанализу, снова и снова встречается совершенно излишнее беспокойство о том, чтобы в точности сохранить текст сновидения, который якобы нужно уберечь от искажений и узур ближайших дневных часов. Также и некоторые психоаналитики, по-видимому, не очень последовательно используют свои знания об условиях образования сновидения, поручая больному сразу по пробуждении письменно фиксировать каждый сон. Эта мера в терапии излишня[7]; к тому же больные охотно пользуются таким предписанием, чтобы нарушить свой сон и проявить большое рвение там, где оно не может оказаться полезным. Даже если таким образом с огромным трудом удалось спасти текст сновидения, который в противном случае был бы разрушен забвением, то все же легко убедиться, что для больного этим ничего не достигнуто. По поводу текста никаких мыслей не возникает, и результат получается точно таким, как если бы сновидение не сохранилось. Правда, в одном случае врач узнал кое-что, что в другом случае от него ускользнуло бы. Но знает ли что-то врач или пациент - разные вещи; значение этого различия для техники психоанализа будет рассмотрено нами в другой раз[8].

Наконец, я хочу упомянуть еще один особый тип сновидений, которые в силу своих условий могут возникнуть только в ходе психоаналитического лечения и способны удивить или ввести в заблуждение новичка. Это так называемые плетущиеся в хвосте, или подтверждающие, сновидения[9], легко доступные толкованию и в качестве перевода выявляющие только то, что было раскрыто лечением в материале мыслей больного в последние дни. Это выглядит так, будто пациент из любезности представил в форме сновидения именно то, что ему было «внушено» непосредственно перед этим. Однако более опытному аналитику трудно заподозрить у своего пациента такую любезность; он относится к таким сновидениям как к желательным подтверждениям и констатирует, что они наблюдаются лишь при определенных условиях воздействия посредством лечения. Однако гораздо большее число сновидений опережает лечение, и после того как из них убирают все, что уже было известно и понято, получают более или менее ясные указания на то, что доселе скрывалось.