От непостижимого в своей целостности объекта к функции, создающей объект

Грин Андре

 

Источник: 4-ый симпозиум EPF в Вене: Что такое объект?

1

При огромных преобразованиях, непрерывно приводящих к созданию новых теоретических областей, опирающихся на первоначальное учение Фрейда, в качестве единственно сохраняющего элемента психоаналитической теории продолжает оставаться только объект. Поэтому никого и не может удивить вопрос: «А что же такое объект?» Но на самом деле этот вопрос имеет две стороны:

1.    «Что общего можно найти в различных подходах, обращающихся к этому понятию по различным поводам?»

2.    «Не является ли понятийные рассогласования признаком того, что это понятие пока остаётся недоступным для мышления психоаналитиков?» После того, как понятие объект-отношений — которое, тем не менее, не лишено двусмысленности — приобрело огромную важность и применялось чуть ли не полвека (хотя и с различных точек зрения), наконец-то пришло время серьёзно о нём подумать.

2

Путь, позволяющий сравнить идеи, лежащие в основе различных взглядов на объект, приводит нас к работам Фрейда, Абрахама, Меляни Кляйн, Fairbairn, Винникотта, Лакана и других. Результатом интеграции разных взглядов будет какая-либо обобщающая гипотеза. Но ни одно из широко распространённых значений понятия «объект» не способно привести к серьёзной теории, в которой образ объекта будет представлен в качестве единой структуры. И к какой бы теории мы не обратились, всегда придётся определять объект по отношению к одному из других теоретических элементов. И даже больше, характерные для объекта свойства можно систематизировать только ценой привнесения в теорию дополнительной концепции, разобщающей и вызывающей внутренние противоречия, причём независимо от выбираемых нами критериев, определяющих весь контекст, в котором, прежде всего, выделяются объектность и объективность (Green 1975)¹. Такое положение дел обусловлено с одной стороны ненадёжностью наших исследований, посвящённых бессознательной сфере, хотя, с другой стороны, один только анализ накопленного объектом опыта приводит к подобного рода гипотезам. Анализ позволяет обратить внимание на следующие пункты:

1.    Необходимость введения гипотезы о существовании субъекта, на который оказывает воздействие объект, хотя и со своей стороны субъект тоже реагирует на объект. Возникает вопрос, что делает субъекта способным становиться активным тем или иным способом.

2.    Указать довольно проблематичные качества объекта: его характеристику посредством топической соотнесённости. Становится ясным: с одной стороны субъект может рассматриваться в виде цели объекта или в качестве того, что само по себе производит движение, а с другой стороны качества объекта определяются пространством, чьими составными частями эти качества и являются, и таковое будет справедливо, особенно если учитывать, что некоторые из качеств сами становятся необходимыми для появления объекта посредством накапливающегося опыта.

3.    Необходимость оценивания цели объекта (а им может быть субъект или другой объект). При этом возникает вопрос, каким же образом интерес субъекта пробуждается к качествам или к их мобилизации.

4.    Организацию полей, в которых проявляется влияние аффектов, чаще всего размывающих границу между субъектом и объектом, и организацию полей, в которых объект познаётся на очень высоком абстрактном уровне, процесс, которому удаётся стабилизировать воздействие объекта, но опять же в результате этого пробуждается активность одной из функций субъекта, хотя и отчуждающихся от самой себя, но, тем не менее, лучше подходящей для того, чтобы познавать объекты окружающего мира как объекты, принадлежащие ей самой.

Из этого можно сделать три предварительных вывода:

·      Всегда в наличии можно обнаружить несколько объектов.

·      Невозможность достижения гомогенизации (однородности) воздействий, идущих от объекта, приводит к мысли о гетерогенности психической сферы. А в результате этого приходится подвергать большому сомнению веру в единство субъекта. Прежде всего, приходится обращать внимание на проблематичность связи между различными видами субъективности и разнообразными объектами, которые определяются таковой субъективностью или к ней привязаны. Начинает формироваться психическая организация в том виде, в котором она постулируется в психоаналитической концепции об инстанциях (сферах).

·      После того, как начинаешь понимать, что посредством редукции невозможно прийти к единой концепции объекта, особенно неотложным делом становится обращение к возникающему плюрализму, скажем, пытаясь представить какую-либо структуру, внутри которой объект можно будет определить его собственными чертами. Существующая сегодня в науке модель языка может побудить нас сделать нечто подобное и с психической областью. Соответственно синтаксическому ряду «субъект, глагол, объект» я предлагаю обратиться к психическим терминам «сфера Я, влечение, объект». Совершенно ясно, что огромные различия, существующие между языковыми и психическими объектами, можно полностью осознать только после сравнительного анализа понятий: «сфера Я» и «субъект», «глагол» и «влечение».

3

Грамматическую концепцию субъекта мы попробуем заместить сферой Я. Как все хорошо знают, функция Я как инстанция отличается особенно большой сложностью. А, кроме того, каковы бы ни были различия мнения психоаналитиков, заставляющие некоторых из них предложить концепции, дополняющие сферу Я, никто не сомневается в огромном значении её бессознательной части и в важности её способов функционирования. Что же соответствует происхождению сферы Я, то хотя сейчас многими полностью оспаривается то, что влечение здесь может хотя бы на что-нибудь влиять, все авторы признают необходимость лучшего учёта интеракции с объектом для понимания происхождения сферы Я.

Теперь возникает новая трудность. Мы вынуждены признать, что сфера Я, которая испытывает на себе воздействия со стороны объекта, или осуществляет по отношению к нему какое-либо движение, или прорабатывает воспринятый ею образ объекта, и сама состоит из материала, сотканного из интеракций с объектами, причём в этих процессах в её структуру кое-что вошло от самих объектов.

Хотя такая гипотеза вызывает проблемы, связанные с трудностями различения между объектом и сферой Я, она может существенно облегчить понимание воздействий, исходящих от объекта и чаще всего несущих в себе аффективный заряд, а также способности сферы Я к резонансу, возникающему в результате того, что объект даёт пищу для размышлений и понимания. Но это отнюдь не означает, что в сфере Я изначально существовала возможность познать объект. В своих отношениях к «такому же другому» (autre-semblable) сфера Я, однако, склонна к такому модусу познания, который лаёт прерывающееся (если не сказать пунктирное), чуть ли не синхронное узнавание процесса, опознание того, что находится за её пределами (даже если всё ограничивается внутренним, психическим пространством) и того, что соответствует в ней активации запечатлевшихся в её лоне следов (связанные с пережитым, но уже не вспоминаемым опытом) внутренних образов, которые согласуются и сравнимы с определёнными, далеко не случайными аспектами познаваемой области. Такое вначале синхронное возникновение, по-видимому, является условием того, что психическое развитие отношений к «такому же другому» может формироваться с учётом различий. Когда оно происходит между сферой Я и объектом, то тогда мы можем наблюдать устранение наслоений объектов друг на друга (сгущение) и освобождение заключённой в сгущении части влечения. На определённых ступенях такового развития плохо дифференцированные структуры могут приводить к состояниям, в которых определённая форма того, что понято субъектом, может рассматриваться как место перехода, в котором различные составные части складывающейся структуры пока могут переходить друг в друга.

4

Второй элемент, без которого нельзя обойтись в деле объекта, связывает нас с эквивалентом того, чем в языке является глагол — с влечением. Это понятие всё с большей силой начинает подвергаться критике в современном психоанализе. Влечение или полностью отбрасывается или же его применение ограничивается небольшим полем. Взятие под сомнение фрейдовской точки зрения обусловливается, на мой взгляд, слишком узколобым подходом к его идеям. Замещая в 1920 году сексуальное влечение влечением к любви, а позднее приравнивая влечение к жизни влечению к любви (так как Фрейд считал, что сексуальная функция и её проявляющийся признак, либидо, лучше всего подходят для познания жизни), именно Фрейд открывает путь к теории объект-отношений, так как без неё попросту невозможно говорить о любви.

После того как принцип наслаждения был лишён своей функции властвования над психическими процессами, Фрейд предложил обратиться к стадии, предшествующей введению гипотезы о власти принципа наслаждения (скорее это лучше рассматривать логически, чем хронологически). Прежняя функция заключалась в умении привязывать и привязываться, и понималась она как действие, без которого невозможно господство принципа удовольствия (Freud, 1920). И, тем не менее, такие преобразования оставляют многое непонятным. Фрейдовскую идею о том, что наиболее сильное удовольствие сопровождается высвобождением первичных процессов, не так-то просто понять в связи с предыдущей гипотезой. Фактически, Фрейд вводит гипотезу о первичной привязанности. Это — первая форма организации, испытавшая на себе воздействие влечения, собственно Психическое в неизвестной для нас форме (Freud, 1932); и, мог бы я добавить, возможно, в непознаваемой нами форме. Переход к состоянию, в котором может использоваться высвобождение первичных процессов, происходит там, где активность влечений замещается объект-представлениями, так как они могут подвергаться изменениям без ущерба для их пленённости (оккупации) влечениями. Психическая природа связанных с принципом удовольствия первичных процессов ясно видна по их исключительной (или преобладающей) связи с такими представлениями. Вполне возможно, что следы первого реально отсутствующего на данный момент объекта, не связанного с пленённостью представления (structure encadrante — ограниченная структура — Green, 1983) мы обнаруживаем в пространстве, находящемся между привязанностью, обусловленной активностью влечений, и её устранением бессознательными процессами, предпосылающими исходящее от объект-представлений познание психической сферы. Образующиеся привязанности, которые необходимы для того, чтобы обосновать целесообразность введения активности влечений, вовсе не обозначают для Фрейда воздействие объекта на текущий процесс, даже если Фрейд понимает активность объекта в качестве условия, необходимого для того, чтобы появилась возможность говорить о существовании активности влечений. Даже если сегодня мы склонны к тому, чтобы более высоко оценивать значение объекта (причём и в его самых элементарных формах) для появления психической активности, мне всё же кажется что будет лучше вместо впадения в искушение допускать эмбриональные формы бессознательного познания, начиная представлять воздействия объекта в качестве индуктора или катализатора привязанности, позволяющих осуществить перенос изменений, вызванных встречей сферы Я с объектом, на внутреннюю активность. В соответствии с таким подходом влечение можно рассматривать как одну из форм авто-организации (Atlan, 1983). Если влечение само по себе запускает первичные процессы, то его новая форма, вторая мутация открывает доступ к вторичным процессам. Таковые, на мой взгляд, могут возникать лишь тогда, когда появляются способности представлять психическую активность в таком виде, в каком их подготавливают первичные процессы. В результате может появляться отличная от первичной привязанности форма связи, заменяющая её. Различие здесь касается в изменении воздействия на имеющиеся представления. Достигать такой замены довольно легко, так как из-за уже происшедшей дифференциации заряда, предназначенного или для пленения (оккупации), или для представления можно считаться с относительной нестабильностью. Представления наделяют часть энергии, предназначенной для пленения, сплочённостью, стабильностью и границами системы «Бессознательного», чтобы таким образом противодействовать угрозам, исходящим от прямой активации влечений или встречи с катастрофическими внешними ситуациями. Вторичные привязанности уже больше не охватывают фазы и фрагменты, объединённые во влечении и служащие поиску ещё не представляемого объекта. Речь теперь идёт о целостной «системе отношений привязанностей» (Freud, 1915), в которых дериваты чувственных впечатлений утрачивают свои качества (Freud, 1915; Bion, 1953), позволяя этим связывать их с дериватами восприятия. Но от этого чувственные впечатления отнюдь не перестают оказывать своё влияние на вторичные привязанности, осуществляя это посредством наделения энергией пленения (оккупации); да вероятно и дальше они продолжают вмешиваться в формирующийся гештальт, правда источником их теперь будет не влечение, а Телесное-Я, представляющее из себя проекцию поверхности тела (Freud, 1923). Завершающим этапом формирования образного представления будет метаморфоза этой способности, наделяющая формы смыслом — мыслительное представление. Хотя оно и происходит от внутреннего образного представления, это мыслительное представление (или, говоря словами Биона — Conception), тем не менее, полностью лишено аспекта, наделяющего представления смыслом, без чего собственно нельзя говорить о мышлении, так как мышление является результатом особого аппарата «мышления мыслями» (Bion, 1963). Вполне возможно утверждать, что переход от одного к другому является результатом проработки качеств, уже существующих в ядре активирующихся влечений. Эти качества вуалируются в самих влечениях, даже при определении влечений посредством объектов, мы большое внимание обращаем на соматические корни влечений. И, тем не менее, каждая ступень начинает характеризоваться (пусть и небольшой) зависимостью от восприятия, а не только соматической укоренённостью, так что достижение этой относительной автономии является скорее признаком изменения отношения к телу, чем признаком его отвержения. Таковые изменения проявляются развитием пленяющих (оккупирующих) энергий, все из которых связаны с деятельностью исполнительных функций (функции влечения, представления и речи). Но возможность пленения этих функций с одной стороны связана с обращением к источникам, находящимся вовне и привязанным к своим целям, а с другой стороны — с обращением к источникам, которые органически связаны со своими действиями и являются продуктами внутренних изменений, обусловленных работой этой функции. Тем же самым способом, которым объект, находящийся за пределами сферы Я, становится посредством переноса составной частью структуры Я, энергия пленения (оккупация), берущая своё происхождение в источниках, предназначенных для активизации влечений, поселяется в тех системах, которые она пленяет. Энергию пленения можно различать по привязанности объединяемых ею элементов (к сфере Я, к объекту и к влечению), которые, несомненно, будут отражаться на соответствующем функционировании, к тому же не стоит забывать, что различные типы представлений, как объекта, так и действия, в котором он участвует, способны превращаться друг в друга. Для понимания фрейдовских идей, на мой взгляд, необходимо не забывать, что когда Фрейд говорит о «репрезентантах-представлениях» влечений в бессознательном — причём Фрейд имеет ввиду исключительно объект-оккупации — он подразумевает, что «репрезентант-представление» состоит из двух тесно связанных частей:

1.    Из психического репрезентанта влечения (эндосоматического раздражителя).

2.    Из представления предмета (объекта) (возникающего в результате связи чувственного впечатления с восприятием объекта).

Если представление предмета в формирующемся образе схоже с внешним объектом, то психический репрезентант влечения вообще не имеет ничего общего с образностью, хотя и продолжает быть репрезентантом какой-либо психической активности. Потому и является объект психической реальности не столько результатом простого оттиска объекта, сколько особым творением на основе той роли, которую в нём играет часть психического репрезентанта (эндосоматический раздражитель), способная — соответственно изменениям внутренней ситуации —продолжать вносить существенные коррективы в представления о предмете. Возникающий в результате этого след в памяти не находится в статистическом состоянии, мы всегда здесь обнаруживаем потенциальные изменения. В итоге мы будем наблюдать у объекта появление новых качеств и усложнение образа, отражающих:

·      Его огромную значимость для психической сферы.

·      Обусловленную соматической сферой динамику.

·      Связь с областью, находящейся за пределами тела.

·      Специфическую организацию, связанную с миром представлений.

·      Способность обнаруживать различия в понятиях, касающихся психических категорий.

5

В нашем распоряжении находится ничем не заменимый источник познания: психоаналитическое лечение и феномены переноса. Они образуют почву того, что мы называем «мышлением на опыте». Какой объём знаний мы при этом получим, будет зависеть от того, каким объектом будет предъявлять себя психоаналитик в ситуации лечения, причём этот объект не имеет никакого эквивалента в обычных межличностных отношениях. Каковыми бы ни были различия во взглядах среди психоаналитиков, всеми ими признаётся, что в качестве объекта психоаналитик занимает совершенно особое место. Накапливающийся психоаналитический опыт основывается лишь на одном строго оговоренном условии, определяющем рамки сеанса, и на совести самого аналитика остаётся выбор, придерживаться ли ему таковых условий. Объект, представляемый аналитиком и являющийся движущей силой психоаналитических действий, затушёвывает присущие ему черты, чтобы выявить то, что актуально в складывающихся рамках лечения. Рамки эти можно сравнить с тем, что Фрейд в своих размышлениях о системе, базирующейся на активности влечения, приписал объекту в качестве условия защиты, чтобы таковая система могла функционировать без прямых посторонних вмешательств. Это как раз то, что мы понимаем под каталитической индукцией, которая хотя и не отрицает воздействия со стороны объекта, но и не понимает его как процесс вмешательства. Содержащийся в этом постулат говорит, что отношение, опирающееся на качества рамок и возникающее между напряжённым состоянием сферы Я и объектом, способным принять в себя в конденсированном виде воздействие и эффект такой напряжённости, среди всего прочего позволяет появиться осознанию и индивидуализировать две формы Не-Я:

·      Открываемое в анализе в качестве интегрирующей части субъективного опыта (бессознательное), в результате чего возникает проблема освоения самого себя;

·      Находящееся вне субъективного опыта Не-Я, тем не менее, характеризующееся своей привязанностью к «такому же другому» (объекту) и в качестве такового это Я не может быть освоено.

Психический объект расстраивает материал конструкции, учитывающей отношения между сущностью процессов, специфичных для курса лечения, как и других процессов, идущих несколько дальше (сновидения взрослых, игры детей, влияние культуральных объектов), до обобщающей теории психической сферы, где «мышление на опыте» замещается «мышлением в мыслях».

Перенос этой теории непосредственно на модель курса лечения приводит к концепции объект-отношений. De facto это вполне удовлетворяет сферу Я, так как устраняется влечение. Имплицитно здесь считается, что выявление способа, которым сфера Я связывается с (переходным) объектом, зависит от того, чем именно структура обязана объектам (которые образуют одну из её частей). Или объекты формируют способ, которым они будут предъявляться сфере Я, или же они обеспечивают там особую форму присутствия в гештальте организованных, динамически активных следов. Эта образующая сферу Я модальность тогда фактически (а именно это и означает слово «отношение») относится к способности Я привязываться, причём не только в рамках интрапсихических отношений (привязанностям, как в самой структуре Я, так и к внутренним объектам со стороны сферы Я), но и в области интерсубъективных (межличностных) отношений (отношения Я к внешним объектам). Недостатком такого представления, выдающего себя за более «реалистическое», является то, что оно игнорирует вопросы, связанные с функциональными и дифференцирующими качествами важнейших категорий психической активности (влечения, аффекты, представления, язык, действия, ...). Другим, не совсем приятным последствием, за которое рассматриваемая модель несёт лишь косвенную ответственность, является то, что устраняется необходимость проводить исследования, изучающие внешний объект, словно бы уговор о соблюдении рамок лечения со всеми его особыми и неизмеримыми последствиями является такой переменной, которую можно редуцировать бесконечными аппроксимациями (приближениями), заместить без каких-либо существенных потерь в деле понимания психических феноменов, чьи особенности, тем не менее, напрочь связаны с модусом познания, специфическим для переживаний психоаналитических отношений. Хотя в результате этого психологические знания будут обогащаться с полным правом, само психоаналитическое мышление может зайти в тупик.

Во многом базирующаяся на фикции фрейдовская гипотеза о существовании влечений только выиграет от представления своего субстрата, того, что невозможно увидеть. Это уже создаёт ограничения для сознания, воспринимающего само себя в качестве объекта. И ограничения эти создаются в результате необходимости учёта бессознательной сферы. И, наоборот, новое поле открывается для дедукции, которая ранее царила исключительно в интеллектуальной области, и делается это посредством того, что ограничения используют дедукцию для создания карты тела посредством феноменов наслаждения и неудовольствия. Начинают прорисовываться контуры ранее вообще немыслимой концепции субъективности. В теории посредством прямой адресации к сфере Я можно избегать разработки линии субъекта (Я, субъект, Самость), которой может противопоставляться линия объекта, как, например, имплицитно утверждается в знаменитом афоризме: «Там, где было Оно, должно появиться Я».

Блуждающие вариации теории, на мой взгляд, выражают неуверенность теоретиков, пытающихся смешивать друг с другом две точки зрения, которые должны оставаться раздельными:

1.    Первая касается полюса субъекта (поля идентификаций), где происходит отражение в переходном объекте.

2.    Вторая поселяется на плоскости, на которой под определённым углом зрения оценивается отношение сферы Я к объекту, разделяющей позицию одной или обеих партий. Такое «мышление на опыте», прежде всего в контрпереносе, и необходимость изменяться приводят к проблемам, которые остаются незамеченными на уровне «мышления в мыслях» и даже быстро заканчиваются неразберихой, несмотря на то, что пытается оправдать себя эмпиризмом.

После того как мы показали, что объект является сложной структурой, мы предлагаем его описывать в понятиях частей и функций. Части его будут в контексте отношения к сфере Я, а функции, прежде всего, будут рассматриваться по отношению к влечениям.

6

Тогда объект оказывается составленным из следующих частей:

1.    Ассимилированная сферой Я часть, которая образуется в результате передачи и конденсации результата взаимодействий сферы Я с влечениями и объектом. Познаваемая её частичка может восприниматься через идентификации.

2.    Часть, которая хотя и принадлежит сфере Я, тем не менее, отличается от неё. Главной целью этой части является стремление игнорировать чуждость объекта, то есть устранение возможности оккупации объекта ненавистью.

3.    Желаемая часть, которую Я стремится присвоить себе. Так как эта часть отличается независимостью, то считают, что она участвует в желании (désir). Она должна устоять как в Невозможном, так и в Запретном, а также в последствиях, вызванных ими.

4.    Часть, которая может изменяться или посредством появления новых удовлетворений, или реализацией желания, замещающего нереализованное желание, или же принятием на себя удара в случаях отсутствия реализации.

5.    Часть, принуждающая признавать различия и инобытие, так как она выдерживает любую попытку Я завладеть чем-либо.

6.    Часть, служащая базисом для творения новых объектов или новых функций, которые могут получить статус объекта.

7

Несколько труднее будет задача описать функции по отношению к влечениям. Из многих причин мы сошлёмся на одну. Если общие непсихоаналитические концепции основываются на чётком разведении объекта внешней реальности и объекта сознания, то психоаналитическая теория основана на модели двойных границ (Green, 1983). Соответственно границе между внешним и внутренним мирами мы встречаемся с границей и в самом внутреннем мире, отделяющем систему Сознательное/Предсознательное от системы Бессознательное, причём последняя может простираться до свободной от представлений области, укоренённой в теле. Так как она снабжается определённым коэффициентом веры, который не может быть ниже коэффициента внешней реальности, то это побуждает бессознательную психическую реальность к конфликту.

1.    Функция оккупации: Объект напрашивается на роль полюса оккупации, превращаясь в объект определённого пространства, в котором оккупация придаёт ему потенциальную мощь, позволяющую признавать другие оккупации или переходить в них.

2.    Функция отражения: Она возникает в результате того, что оккупированный объект после происшедшим с ним изменений возвращает оккупацию к её истокам.

3.    Функция возбуждения и обрамления: Возбуждение связано со стимулированием жизни влечений. Обрамление — это впечатление, оставшееся после удовлетворившей ситуации. Таким способом ожидание не происшедшего ещё удовлетворения превращается в пространство поиска, в результате чего тревожная пассивность преобразуется в исследование, имитирующее влечение, чтобы произошло то, что обрамляет пространство смыслом.

4.    Функция восприятия: Она позволяет удостовериться в присутствии объекта. При его отсутствии эта функция позволяет представить объекта, а возможно и упразднить, чтобы мог сформироваться репрезентант взаимоотношений. Считается, что такие взаимоотношения находят соответствие в мышлении, но не в представлении.

5.    Функция приемлемости: Когда независимость объекта вызывает ненависть, тогда приемлемость является способностью Я признавать в себе в источник наслаждения объекта, кое-что из этого воспринимает и само Я.

6.    Функция иллюзии: Она поддерживает веру субъекта, что он является единственным существом, с которым объект поддерживает взаимоотношения, являющиеся для обоих единственными.

7.    Функция притяжения: Она обнаруживается в начале движения субъекта к объекту. Когда такое притяжение сопровождается чувством, что являешься незнакомым для объекта, то считается, что объект обладает способностью расширять себя.

8.    Функция удовлетворения: Она никогда не бывает ни постоянной, ни полной. Она приводит к формированию мероприятий, расширяющих способность по принятию деструктивных влечений, которые угрожают существованию субъекта. Когда отсутствуют прямые удовлетворения, то эта функция пытается повысить ценность объектов.

9.    Функция замещения: Она связана с возможностью замещать объект, цель или оккупацию. При этом сохраняется первоначальная оккупация, в результате чего достигается непрерывность поля, из которого исходят оккупации.

10.Функция регуляции: Связана с условиями, провоцирующими тревогу. Присутствие объекта уменьшает страх его потери или разрушения.

11.Функция индукции: Целью является запуск в движение одной или нескольких функций, чтобы установить модальности единения или разделения.

12.Функция творения: Она создаёт возможность сотворения новых объектов, новых активностей, новых полей, которые будут принимать черты объектов.

Можно заметить, что некоторые из этих функций можно приписать Я. Они приводятся в рамках нашего описания, когда в них акцентируется значение объекта.

8

Первичная привязанность к объекту является привязанностью влечения к материнскому телу, к телу, которое и само-то привязано к другому объекту и его телу (другая часть объекта — l’autre de l’object). Необходимо не забывать о различиях между привязанностью/наслаждением и любовью. Отнюдь безо всякого желания противопоставлять влечению (Bowlby), привязанность наоборот является его прямым проявлением в Фрейдовской форме, для которой характерно подавление цели. Взаимоотношения матери и ребёнка, часто служащие фундаментом объект-отношений, можно описывать с учётом следующих пунктов:

1.    Соприсутствующий полюс: мать. Она поддерживает с ребёнком отношения по типу влюблённости, которые замечаются и активно, и пассивно. В отношении ребёнка прежние влечения с подавленными целями становятся активными, мать пассивно допускает превращение в объект удовлетворения не подавленные влечения другого соприсутствующего полюса — ребёнка, правда, при сохранении надзора за своим собственным вытеснением. Что же касается её собственных влечений с неподавленными целями, то они удовлетворяются в оккупации другого объекта — отца, преследующего осуществление симметричных и комплементарных целей влечений.

2.    Другой соприсутствующий полюс: ребёнок. Ребёнок попеременно переживает влечения, в которых отсутствует подавление цели. Это позволяет влечениям разрядиться, для чего используются частичные объекты. А в отношении к материнскому объекту ребёнок переживает влечения, в которых подавлена цель, удовлетворение которых не требует объекта, так как они не сопровождаются разрядкой. Как фундамент, на фоне которого отображается воздействие появления и исчезновения объекта, они скорее даже наоборот формируют чувство непрерывности.

3.    Соприсутствующий для матери, но отсутствующий для ребёнка полюс: отец, который посредством материнской психики оказывает воздействие на ребёнка. Здесь следует пояснить, насколько сильно его отношения с матерью отличаются от взаимоотношений с другими объектами. Если все другие объекты навсегда остаются в материнской психике (даже если они живы), то единственно отец имеет прямые отношения с матерью и ребёнком. Даже если отец способен на то, чтобы стать для ребёнка объектом любви, все равно его важнейшая функция заключается в осуществлении отделения ребёнка от материнского тела. В фантазии эта роль оказывается тесно связанной с возможностью отца удовлетворять свои влечения в сексуальных отношениях с матерью. Эти замечания должны лишь напомнить читателю о том, что оккупация объекта является оккупацией такого объекта, который и сам оккупирован своими собственными влечениями и другими объектами, которые тоже со своей стороны оккупированы объектами.

4.    Не так-то просто разобраться более глубоко во фрейдовских идеях. На мой взгляд, необходимо обращать внимание на взаимоотношения между применением и формированием функции с одной стороны и воздействием результатом их реализации — с другой. Они не связаны непосредственно друг с другом. Желание предпринять актуализированную оценку результатов реализации какой-либо функции не только сопровождает формирование функции до пункта её реализации, но и предшествует её применению в период её формирования. Таким образом, всегда существует конкуренция между способом протекания событий и ожиданиями, связанными с ними. Это постоянно сопровождается тревогой, что обнаруживающиеся различия разрушат оккупацию, которая возникла между различными членами, необходимыми для осуществления функции. Такая «оценка» служит точкой отсчёта для реализации функции, играющей критическую функцию (в смысле — спровоцированную кризисами), не только относительно достигнутых результатов, но и относительно переформирования задним числом ожиданий, которые с самого начала сопровождали возможности, открывающиеся в результате формирования функции. Необходимо не забывать делать акцент на позиции психической «реализации», так как недостаточно понимания в терминах, относящихся к области воображения, типа фантазий. На мой взгляд, объект-отношение менее хорошо подходит для того, чтобы представить способ того, как психическая активность достигает результатов своей работы, чем оккупация влечений, которая, когда она задействована в игре, проявляется как начало реализующихся достижений. Тогда присутствие объекта обнаруживается во всех фазах процесса, который вновь перемещает обнаруживающееся неравновесие (являющееся одним из условий разворачивающегося процесса). Именно в этом смысле мы говорили, что объект выводит влечение на свет (Green, 1987). Малый объём изменений влечений соответствует способности творить объекты, которая определяется не столько массой, сколько разнообразием, которое предоставляет в распоряжение оккупаций взрослых людей практически неограниченное поле.

10

Хорошо известно, что для формирования сферы Я существенное значение имеют объекты. Но сейчас мы знаем, что Я может превратиться в место обитания функции, образующей объекты. Привязанность и её коррелят — освобождение от привязанности — в качества базиса деятельности активирующихся влечений продлевают своё действие в форме внутренних привязанностей Я и привязанностей, обусловливающих его взаимоотношения с внешними объектами. Функция, порождающая объекты, содержится в теории депрессии, в которой часть Я идентифицируется с потерянным объектом. Это идентифицирование проходит по типу жертвы, необходимой для сохранения орально-каннибалистического отношения. Но такое можно обнаружить и в более творческой ситуации, например в творении переходных объектов, возникающих в промежуточном пространстве (Винникотт). Фактически же речь идёт о мета-функции и функциях, которые необходимы для её реализации. Хотя инкорпорация (присоединение) и интроекция являются примитивными модуса взаимоотношений с объектом, можно утверждать, что присущий им модус остаётся действующим ещё долгое время, представляя собой универсально достоверную модель психической активности. Именно это и описывает теория, когда касается интернализации и идентифицирования. И, тем не менее, присвоение посредством Я отнюдь не ограничивается только тем, что Внешнее переходит во Внутреннее. Сфера Я не удовлетворяется изменением статуса объектов, с которыми она вступила во взаимоотношения, а и сама создаёт объекты из активирующихся влечений, воспринимая их в качестве объектов. В этом отношении любая деятельность обременена судьбой — превратиться в объект. Возьмём широко распространённый пример, обычную судьбу влечения — сублимацию. В этом случае сотворение объекта соответствует не только объекту реализовавшейся активности, познавшему судьбы сублимации, но и сама сублимированная активность становится объектом. Граница изменений, приводящих к сотворению объекта, не идущая далее процесса творения объекта, связана со значимыми оккупациями. Здесь сгущаются два аспекта: смысловой и значимости (по той или иной причине). Функция творящая объекты с переменным успехом непрерывно принадлежит Я. Её сохранение приводит к непрерывному возникновению форм объектов, поставляющему материал для формирования психической реальности. Возможно, речь тут идёт о том, что посредством разнообразных якорений безопасно осуществляется необходимое отделение от первичных объектов, и о том, что в результате этого бесконечного замещения убеждаешься, что ненадёжность привязанности к непосредственным заместителям первичных объектов не угрожает сфере Я, причём одновременно становится легче выдерживать давление и проявление влечений. Можно задаться вопросом, не состоит ли цель творящей объекты функции в таком превращении связанных с объектами оккупаций, что они становятся объектами (с учётом накладываемых на удовлетворение влечений ограничений), наделяющими Я внутренним богатством, чтобы оно не было подвержено нарцизму, простирающемуся в пустоту. Ограничения и поражения, которые могут встретиться при поиске удовлетворения, позволяют оккупациям сформировать объект в виде памяти, представляющей активировавшееся влечение, где Я может проявить себя в постоянно возобновляющейся активации. Обратно, такая функция, творящая объекты, может привнести к тому, что она выступает из объекта, что заставляет добиваться признания в Я, означающего, что субъект-образующая функция не редуцируема от объекта, если он оказывается «аналогично-другим». Если объект-образующая функция со своей стороны оказывается в плену проблематики присвоения, то этому будет противиться субъект-образующая функция этой проблематики. Так как субъект существует только для другого. Эти выводы сделаны на основе теории Лакана. Остаётся только прояснить один непонятный момент. Я не обращался к центральной идее «объекта желаний» (Green, 1965), которую Лакан на мой взгляд слишком произвольно выделил из Фрейдовского представления, поселяя его между объектом влечений и объектом внешней реальности, так как сегодня статус «объект желаний» (по Фрейду или Лакану) рассматривается как очень дифференцированное состояние, к тому же познание того, что даёт его формирование, является одной из целей современных психоаналитических исследований.

Примечания

1.    Примечание редакции: рассмотрим несколько подробнее использование в французском языке прилагательных «субъективный» (subjectif) и «объективный» (objectif). Relation d’object мы будем переводить как «объект-отношение». В французском психоаналитическом словаре понятие objectal обычно используется в связи с объект-отношениями (relation objectal). То есть, в французском языке существует два прилагательных: objectif («объективный») и objectal («объектный»), посредством такого различения можно легко дифференцировать объекты внешней реальности и объекты внутренней (психической) реальности. Доктор Green добавляет ко всему этому ещё и понятие objectalité (объектность), чтобы выделять внутреннюю реальность (объектность является противоположностью объективности). А ещё Green использует параллельное понятие (subjectal, «субъектный»), называя им целую серия понятий (субъект, сфера Я, Самость и т. д.), подводя их всех под общий знаменатель, а именно: «субъектная линия» (lignée subjectale) или «субъектное отношение» (relation subjectale) с соответствующим параллельным термином — «объектное отношение». И, наконец, Green, создаёт своё собственное понятие — «функцию, созидающую объект» (la function objectalisante) — о котором он впервые заговорил на первом симпозиуме EPF (Марсель, 1986); противовесом этому понятию является «функция, разрушающая объект» (la function desobjectalisante), причём созидающая функция связана с влечением к жизни или к любви, а разрушающая — с влечением к смерти.От