Первичный нарциссизм и первичная любовь

(Глава из книги М.Балинта "Первичный нарциссизм и первичная любовь") 

Микаэл Балинт

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Три теории Фрейда

Тот факт, что в течение многих лет Фрейд придерживался трех взаимоисключающих точек зрения относительно наиболее примитивных отношений индивида и окружающей среды, кажется весьма курьезным, однако его легко проверить. Самая ранняя теория была сформулирована в работе Три очерка по теории сексуальности, впервые опубликованной в 1905 году, и оставалась неизменной во всех поздних изданиях книги, хотя именно эту работу и еще Толкование сновидений, Фрейд оставил открытыми для последующей корректировки - он перерабатывал их и вносил поправки с каждым новым переизданием, фиксируя находки, пополнявшие его багаж за те годы, что проходили с предыдущего издания. Довольно странно, что этот пассаж появился в последнем параграфе третьего и заключительного эссе, подзаголовок которого на немецком языке выглядит так: Die Objektfindung1), - замечательная выразительная фраза, перевод которой на английский выглядит довольно неуклюже: 'The Finding of an object'(Обнаружение объекта) (Standard Edition, VII, p. 222) 

 

Фрейд писал: "Когда самое первое удовлетворение было связано с принятием пищи, сексуальное влечение имело сексуальный объект вне собственного тела ребенка, в материнской груди. Позже оно лишилось его, может быть как раз тогда, когда у ребенка появилась возможность получить общее представление о лице, которому принадлежит доставляющий ему удовлетворение орган. Обыкновенно половое влечение становится тогда аутоэротичным, и только по преодолении латентного периода снова восстанавливается первоначальное отношение. Не без веского основания сосание ребенком груди матери стало прообразом всяких любовных отношений. Обретение объекта представляет собой в сущности вторичную встречу."2) (Курсив мой) 

 

Я бы добавил два замечания по поводу английского перевода, в других отношениях превосходного. Последняя фраза на немецком языке выглядит по-настоящему прекрасно: 'Die Objektfindung ist eigentlich eine Wiederfindung'. Английский вариант является бледной калькой убедительного и категоричного оригинала на немецком. Следующий вариант перевода, несколько вольный, хотя и не представляется вполне корректным, по-моему, находится ближе к истине: "Всякое открытие объекта представляет собой, в сущности, повторное открытие". Другое мое замечание касается упоминания о точке отсчета. В тексте Фрейда это передано посредством выражения anfanglichste Sexualbefriedigung, которое несравненно более выразительно, чем корректный, в других отношениях, перевод на английский: "первое начало сексуального удовлетворения"; возможно, более верным переводом был бы такой вариант: "самое первое удовлетворение"3). 

 

Как уже было упомянуто, этот отрывок остался без изменений, однако в 1915 году Фрейд добавил примечание, для того чтобы привлечь внимание к своему открытию дополнительного, а именно нарциссического способа нахождения объекта. То, что Фрейд в течение многих лет, последовавших после появления психоаналитической теории нарциссизма, не намеревался отказываться от идеи первичных объектных отношений в пользу первичного нарциссизма, представляется очевидным. 

 

В качестве доказательства этого утверждения я приведу два отрывка из его работ этого периода. Один отрывок взят из Двадцать первой лекции Лекций по введению в психоанализ, которые, как мы знаем, в последний раз были прочитаны в 1916-17 годах и опубликованы впервые в 1916 и 1917. Во-первых, Фрейд указывал на то, что у некоторых компонентов сексуального инстинкта, таких, например, как садизм, скопофилия и любопытство, с самого начала есть объект. "Другие, - продолжает он, - более явно связанные с определенными эрогенными зонами, имеют объект лишь в начале, пока они выполняют несексуальные функции, и отказываются от него, когда освобождаются от этих функций."4) Он упоминает здесь исключительно оральный компонент влечения; затем он утверждает: "Оральное влечение становится аутоэротическим, каковыми анальный и другие эрогенные влечения являются с самого начала. Дальнейшее развитие имеет, коротко говоря, две цели: во-первых, отказаться от аутоэротизма, снова заменить объект собственного тела на посторонний, и, во-вторых, объединить различные объекты отдельных влечений, заменив их одним объектом" (Standard Edition, XVI, pp. 328-329)5). 

 

Другой отрывок взят из статьи Фрейда о психоанализе в Handworterbuch der Sexualwissenschaft М. Маркузе (M. Marcuse), - стоит обратить внимание на то, что это отрывок из параграфа, который называется "Процесс нахождения объекта". "В первую очередь оральный компонент влечения находит удовлетворение, прикрепившись к чувству насыщения пищей, а его объектом является материнская грудь. Затем он открепляется, становится независимым и в то же время аутоэротическим, то есть обретает объект в собственном теле ребенка" (Standard Edition, XVII, p. 234. Курсив оригинала). Нам известно, что эта статья была написана в 1922 году, как раз перед самым Берлинским конгрессом, последним, в котором Фрейд принимал участие, представив свои новые идеи о структуре психики, легшие в основу направления, которое теперь называют Эго-психологией. Тем не менее, как подтверждает упомянутый выше отрывок, он не отказался от идеи первичного объектного отношения. 

 

Две другие теории, касающиеся наиболее примитивных отношений индивида со средой, впервые были опубликованы в его работе " Введение в нарциссизм" в 1914 году, хотя в публикациях предшествующих лет появились отдельные фрагменты наиболее ранней концепции6). Положения этой, более ранней теории, были заявлены довольно категорично, без каких-либо разъяснений, в работе, опубликованной в 1914 году. В первом разделе этой работы Фрейд так сформулировал вопрос: "как относится [нарциссизм]7), о котором здесь идет речь, к аутоэротизму, описанному нами как [некая]8) ранняя стадия либидо?" Он предложил следующий ответ: "я намечу следующее совершенно неизбежное предположение, что единство личности Я не имеется с самого начала у индивида: ведь Я должно развиться, тогда как аутоэротические влечения первичны; следовательно, к аутоэротизму должно присоединится еще кое-что, еще какие-то новые переживания для того, что бы мог образоваться [нарциссизм]"9) (Standard Edition, XIV, pp. 76-77. Курсив мой). 

 

Кроме того, от Эрнеста Джонса мы узнаем (Jones, Sigmund Freud, II, p. 304), что 10 ноября 1909 года на собрании Венского психоаналитического объединения, впервые, когда упоминание Фрейда о "нарциссизме" было запротоколировано, он вкладывал в этот термин именно то значение, которое было упомянуто выше. Фрейд заявил: "Нарциссизм был необходимой промежуточной фазой на отрезке развития от аутоэротизма к аллоэротизму". Это вполне согласуется с отрывком из анализа Шребера (Standard Edition, XII, pp. 60-61. Курсив мой). "Недавние исследования направили наше внимание на стадию в развитии либидо, которую оно проходит, проделывая путь от аутоэротизма к объектной любви. Этой стадии было присвоено имя нарциссизм… Эта промежуточная фаза между аутоэротизмом и объектной любовью, возможно, является в норме неизбежной; но, видимо, многие люди задерживаются необычно долго на этой стадии, а многие ее черты переносятся ими в поздние стадии развития". Этот отрывок, опубликованный в 1911 году, кстати, представляет собой третий случай использования Фрейдом термина "нарциссизм" в печати. Второй был в работе о Леонардо, к первому случаю использования этого термина мы вернемся позже. 

 

Я намерен обсудить здесь два момента. Во-первых, в этих отрывках описание Фрейда недвусмысленно. Наиболее примитивной формой взаимодействия индивида с окружающей средой является аутоэротизм. Он сменяется стадией нарциссизма, из которой впоследствии развиваются объектные отношения. Очевидно, этот путь развития ведет к тому типу выбора объекта, который позже в работе "О нарциссизме" назван нарциссическим. Такой вариант развития должен рассматриваться как альтернативный или параллельный тому, что был описан ранее - в Трех очерках и в других его работах, цитируемых выше - тому, который начинается с первичного объектного отношения и ведет к выбору объекта, который Фрейд назвал анаклитичным10). 

 

Во-вторых, в только что упомянутых отрывках Фрейд утверждает, что нарциссизм по существу и происхождению является вторичным феноменом - "промежуточной фазой". Еще раз процитирую: " к аутоэротизму должно присоединится еще кое-что, еще какие-то новые переживания для того, что бы мог образоваться [нарциссизм]" Заметьте, что в этом утверждении отсутствует какое бы то ни было определение. Это вызывает еще большее удивление, если учесть, что данный отрывок взят из двух абзацев, следующих сразу же за пассажем, в котором Фрейд впервые11) привел свою знаменитую метафору амебы: " Таким образом у нас создается представление о том, что первично либидо концентрируется на собственном Я, а впоследствии часть его переносится на объекты; но по существу это переход либидо на объекты не окончательный процесс, и оно все же продолжает относится к охваченным им объектам как тело маленького протоплазматического существа связано с псевдоподиями""12) (Standard Edition, XIV, p. 76). Я должен буду вернуться к обсуждению этого противоречия несколько позже, после изложения третьей теории Фрейда. 

 

Примечательно, что в работе "О нарциссизме", в которой представлена эта теория, не содержится четкого описания первичного нарциссизма. Однако общеизвестно, что первичный нарциссизм стал нормативной теорией для объяснения наиболее примитивных отношений индивида с внешним миром, и что Фрейд неоднократно ссылался на нее в своих более поздних работах. Более того, эта теория совсем не претерпела изменений за последующие двадцать пять лет активной работы Фрейда. Для доказательства этого позвольте мне привести две цитаты. Одна взята из предисловия к его Трем очеркам, к третьему изданию этой работы, вышедшему в 1915 году: "Нарциссичное или Эго-либидо, видимо, является огромным резервуаром, из которого объектные катексисы посылаются вовне, и в который они затем отводятся обратно; нарциссический либидинозный катексис Эго суть исходное состояние вещей, реализующееся в самом раннем детстве, он просто скрыт за более поздним вытеснением либидо, но в самых основах, продолжает существовать за ними". (Standard Edition, VII, p. 218) 

 

Другой отрывок взят из последней незаконченной работы Фрейда Очерк психоанализа, написанной в 1938 и 1939 годах, из второй главы, с подзаголовком "Теория инстинктов": "Трудно что-либо сказать о том, как ведет себя либидо в Ид и в Супер-Эго. Все, что мы знаем, относится к Эго, в котором помещается целостная часть либидо, открытая доступу. Мы называем это состояние абсолютным, первичным нарциссизмом. Так продолжается до тех пор, пока Эго не начинает катектировать либидо в идеи объектов; трансформировать нарциссическое либидо в объектное либидо. В течение всей жизни Эго остается величайшим резервуаром, из которого либидинозный катексис посылается объектам и в который он однажды возвращается, - так амеба обращается со своими псевдоподиями. Только когда субъект полностью поглощен чувством любви, основная часть либидо перенесена на объект и объект, до некоторой степени, занимает место Эго". (Standard Edition, XXIII, pp. 150-151. Курсив мой.), Приведенная здесь собственная формулировка Фрейда стала официальной версией этого определения, которая преподается во всех психоаналитических институтах по всему свету.

 

Три теории, первичной объектной любви, первичного аутоэротизма, и первичного нарциссизма, явно противоречат одна другой. Однако, насколько мне известно, Фрейд никогда не обсуждал данные противоречия в печатных работах; наоборот, есть печатное свидетельство, относящееся к 1923 году, что он придерживался трех теорий одновременно. Это может означать только одно: Фрейд не считал эти теории противоречащими друг другу или взаимоисключающими. 

 

Перед тем, как приступить к обсуждению этой сложной проблемы, мы должны напомнить себе, что психоанализ, преданно следовавший за Фрейдом, использовал термин нарциссизм для описания двух схожих, но далеко не тождественных состояний. Одно из них, то, которое Фрейд назвал основным или абсолютным нарциссизмом, является гипотезой, а не клиническим наблюдением; мы допускаем, что сначала все либидо сохраняется в Эго или в Ид. Другое, обычно называемое просто нарциссизмом, хотя правильнее было бы назвать его вторичным нарциссизмом, можно наблюдать в клинике; этот термин обозначает состояние, при котором некоторая, или даже очень большая часть либидо, прежде катектированная во внешние объекты, отводится от них и катектирует Эго - определенно не Ид. Это различие является очень важным для дальнейших размышлений в последующих главах второй части. 

 

Фрейд, даже не упомянув о необходимости разрешения или, по крайней мере, примирения изначальных противоречий, о которых только что говорилось, уже в 1917 году, в Лекциях по введению в психоанализ, предпринял попытку синтеза всех трех концепций. В двадцать шестой лекции, озаглавленной "Теория либидо и нарциссизм", он пишет13): "До сих пор у меня было очень мало поводов говорить с вами об основаниях любовной жизни, насколько мы их узнали, я и теперь не могу этого восполнить. Хочу лишь подчеркнуть, что выбор объекта, шаг вперед в развитии либидо, который делается после нарциссической стадии, может осуществиться по двум различным типам. Или по нарциссическому типу, когда на место собственного Я [Эго] субъекта выступает возможно более похожий на него объект, или по типу опоры (Anlehungstypus, что на английский обычно переводится как "анаклитический тип"), когда лица, ставшие дорогими благодаря удовлетворению других жизненных потребностей, выбираются и объектами" (Standard Edition, XVI, p. 426). 

 

Я бы добавил еще одну цитату из той же главы: "Таким образом, аутоэротизм был сексуальным проявлением нарцистической стадии размещения либидо "14) (там же, стр. 416). 

 

Без сомнения, Фрейд дал нам в этом случае очевидно исчерпывающую теорию: самой примитивной фазой является первичный нарциссизм, из которого, как последующие фазы, развиваются все другие формы организации либидо. Несмотря на преимущества простоты и правдоподобия, эта концепция не решает фундаментального противоречия, упомянутого выше; более того, она создает новые проблемы. Для обоснования этого положения, я должен привести любопытное примечание, которое Фрейд добавил к третьей главе Я и Оно, впервые опубликованном в 1923 году (в этом же году появилась и его статья в Энциклопедии, в которой он еще раз упоминает о первичной природе объектной любви). Название подзаголовка этой главы - "Я и Сверх-Я", упомянутое примечание относится к первой части главы. Здесь Фрейд описывает изменения в Эго, - а именно, интроекцию и идентификацию - которые могут происходить после того как Ид - а не Эго, как утверждалось в выше цитированном отрывке из Очерка психоанализа, - вынуждено отказаться от своих объектов любви: " Согласно смыслу введения в нарциссизм, мы теперь, после отделения "Я" от "Оно", должны признать "Оно" большим резервуаром либидо. Либидо, протекающее к "Я" путем описанных идентификаций, создает его "вторичный нарциссизм""15) (Standard Edition, XIX, p. 30). 

 

Далее, в главе 4, Фрейд вновь формулирует эту идею, в еще более, если такое возможно, категоричной форме: " Первоначально все либидо накапливается "Оно", в то время как "Я" только еще начинает образовываться или еще не окрепло. Одну часть этого либидо "Оно" направляет на эротические объектные нагрузки, после чего окрепшее "Я" стремиться овладеть этим объектным либидо и навязать себя "Оно" в качестве объекта любви. Таким образом, нарциссизм Эго является вторичным, от объектов отвлеченным."16) (там же, стр. 46) 

 

Очевидное предназначение этих двух отрывков стоит в прояснении неопределенной ситуации в свете новых открытий. Это до некоторой степени достигается - как мы вскоре увидим, только временно, - а вместе с тем возникают новые проблемы и противоречия. Мы узнаем, что огромным резервуаром либидо является Ид, а не Эго, как утверждалось до и после в Я и Оно; далее мы узнаем, что либидинозный катексис Эго, особенно тех его частей, которые изменены интроекцией и идентификацией, определенно классифицируется как вторичный нарциссизм, на каких бы ранних этапах жизни это не происходило. Несомненно, может возникнуть следующий вопрос: "А есть ли тогда первичный нарциссизм в Эго?" Интересно, что Фрейд не ставит этого вопроса. 

 

Итак, где же тогда локализован первичный нарциссизм и какова его роль? Могут ли два приведенных здесь отрывка быть согласованы с общепринятым вариантом, как он представлен в отрывке из Очерка психоанализа, в соответствии с которым все, что мы знаем об этом (либидо), связано с Эго, где первоначально сохранено целостное доступное количество либидо? Мы называем это состояние "абсолютным, первичным нарциссизмом". 

 

Джеймс Стрэчи (James Strachey) предпринял попытку разрешения этого противоречия в редакторском примечании к "Я и Оно", которое он озаглавил "Огромный резервуар либидо"17). Стрэчи считает, что Фрейд, возможно, не отметив этого, вкладывал два разных значения в выражение "огромный резервуар либидо": (а) характеристику функции, сходной с назначением хранилища и (б) характеристику близкой функции, т.е. функции источника снабжения. Очевидно, первое относится к Эго, тогда как второе - к Ид. Это очень правдоподобная гипотеза, во многом а la Фрейд и, будучи принятой, разрешила бы это противоречие. Однако факт состоит в том, что Фрейд никогда так не думал, и несмотря на то, что Ид здесь определяется как источник первичного нарциссизма, остается нерешенным вопрос, что именно катектировано первичным нарциссизмом. Это не может быть Эго - на ранних стадиях вообще проблематично существование какого-либо Эго, которое могло бы быть катектировано; это не может быть и Ид - такое предположение опять привело бы к путанице между "источником снабжения" и "хранилищем", которые Стрэчи только что так искусно разделил (Hartmann, 1953, p. 433). 

 

Еще одну альтернативу предлагает Гартманн, решительно утверждая, что "Фрейд, как это делали другие, использовал термин "Эго" более чем в одном значении, и не всегда в том смысле, в котором этот термин был определен. Порой… термин Эго становился взаимозаменяемым с выражением " личность субъекта", или "самостью"" 

 

Гартманн предлагает различать два значения термина "Эго": "одно относится к функциям и катексису Эго как системы (противопоставляя его катексису различных частей личности), а другое значение относится к противоположению катексиса собственной личности субъекта личности другого человека (объекта). Однако термин "нарциссизм" употребляется для обозначения либидинозного катексиса как Эго в качестве системы, так и собственной личности субъекта. Такое употребление термина коренится также в часто упоминаемом утверждении, что в начале жизни все либидо находится в Эго, а затем часть либидо посылается вовне, катектируя объект. В этом случае кажется совершенно ясным, что Фрейд имел в виду именно тот факт, что катексис личности субъекта предшествует катексису объекта - если только по каким-то иным соображениям в данном конкретном случае он не допускал, что с самого рождения существует некая структура, сопоставимая с Эго". Гартманн приходит к выводу, что это "означало бы, что для определения нарциссизма, отличие либидинозного катексиса личности субъекта в противоположность катексису объекта, является существенным элементом" 

 

Есть несколько возражений по поводу этого утверждения. Во-первых, в нем обходятся разногласия, а спорный вопрос принимается как не требующий доказательств. Озадачивает следующее: наша современная теория психики, а также теория первичного нарциссизма, похоже, приводят нас к неразрешимым противоречиям; и вот Гартманн вместо того, чтобы исследовать, что же является ошибочным в этих двух теориях или, по крайней мере, в одной из них, предпринимает попытку спасения ситуации, выдвигая ad hoc (по этому поводу) еще одну концепцию. Мы должны будем вернуться к этому методологическому ходу несколько позже. Сейчас же давайте рассмотрим содержание новой концепции "либидинозный катексис собственной персоны". Для этого прежде всего нужно определить, что такое "собственная персона". Представляет ли она собой общая сумма сознания и подсознательного? Включает ли она в себя Эго и Супер-Эго целиком, или только те части этих двух структур, которые являются сознательными, при этом полностью исключая Ид? Или Ид также должно быть включено? В этом последнем случае мы должны задать вопрос, как такое может быть, - ведь сознание, вообще говоря, не имеет доступа в Ид, поэтому трудно представить себе, чтобы Ид воспринималось как самость. Довольно уверенно можно утверждать, что самость является таким же туманным понятием, как "характер", "личность" и так далее, - все эти слова представляют собой неопределенные расплывчатые термины, полезные, может быть, в острой критической ситуации, но неприемлемые в качестве путеводной нити в случае теоретических затруднений. 

 

Если бы мы приняли новую терминологию, предложенную Гартманном, Крисом и Лёвенштейном, то исчезли бы многие - хотя и не все - внутренние противоречия в теории первичного нарциссизма. Однако, сразу же возникают два вопроса: не повлечет ли за собой новых осложнений эта пересмотренная терминология? А принял бы эту терминологию Фрейд? На эти вопросы ответить нетрудно. Определение нарциссизма как либидинозного катексиса самости вынудило бы нас, в дополнении к основным формам нарциссизма самости, выделить специальные классы нарциссизма Ид, нарциссизма Эго и нарциссизма Супер-Эго - и, возможно, первичные и вторичные формы для каждого из них. Может быть в будущем эта более точная градация могла бы оказаться полезной - обеспечив адекватное определение самости, дифференцировав это понятие от Эго, Ид и Супер-Эго - однако в настоящее время я рассматриваю ее исключительно как излишнее теоретическое осложнение. 

 

Новая терминология не устраняет наших клинических сомнений по поводу первичной природы всех этих нарциссических катексисов нового типа. Если мы не допускаем, что некоторые релевантные части Супер-Эго как Anlage18) возникают в филогенезе, то, как это представлено у Фрейда в Я и Оно, их катексис непременно является вторичным, - производным от катексисов объектов, которые должны быть интроецированы в онтогенезе. Если мы принимаем идею Фрейда о становлении Эго через некий процесс созревания, то и катексис Эго развивается примерно в соответствии с этим процессом, то есть такой катексис не может быть первичным. Таким образом, в качестве возможного первичного состояния нам остается только нарциссизм Ид. Не испытывая значительных затруднений можно представить себе Ид в качестве источника - или даже резервуара - всего либидо, как это сделал Джеймс Стрэчи, но трудно рассматривать Ид как его исходный объект. Либидо всегда описывают в терминах потока, течения; трудно предположить, что истоки и устье потока совпадают, разве что поток оставит свое начало, выйдет за пределы русла, а затем сменит направление и вернется туда, откуда он начал свой путь; однако этот образ лучше всего подходит к тому, что мы называем вторичным нарциссизмом. С другой стороны, накопление без возможности разрядки ведет к росту напряжения, и, по-видимому, именно это имел в виду Фрейд, когда писал: "но, в конце концов, мы необходимо начать любить для того, что бы не заболеть, и остается только заболеть, когда вследствие несостоятельности своей лишаешься возможности любить"19) (Standard Edition, XIV, p. 85). 

 

Проблема топографического определения части психического аппарата, которая катектирована этим гипотетическим первичным нарциссизмом - в отличие от источника всего либидо - никогда не была решена Фрейдом. Утверждение же Гартманна, Криса и Лёвенштейна, с моей точки зрения, не предлагает решения этой проблемы, попросту игнорируя ее. В самом деле, если мы сопоставим два отрывка из "Я и Оно" с двумя другими отрывками, например, одним из Трех очерков, а другим - из Очерка психоанализа, цитировавшимся выше, то мы должны будем признать, что гипотеза Гартманна, Криса и Лёвенштейна по-видимому, хорошо обоснована. В этом смысле введение термина самость является полезным новшеством, поскольку привносит порядок в очевидно неаккуратную теорию. Однако мы должны спросить себя, дает ли нам это что-нибудь еще? В частности, можем ли мы предсказать, исходя из этой гипотезы, новые клинические факты? Может ли эта гипотеза помочь нам объяснить хорошо известные клинические феномены, которые иначе остаются непонятными? Ответ на оба эти вопроса будет отрицательным. Более того, введение термина самость даже не предполагает попытки разрешения важного противоречия в вопросе хронологии, о котором говорится в главе 11. 

 

Несмотря на острую критику Гартманна, Фрейда как автора трудно обвинить в небрежности; должны были быть какие-то причины для того, чтобы он упоминал о катексисе Эго всегда, когда говорил о нарциссизме. Здесь я согласен с Эдуардо Вейссом (Eduardo Weiss), который выражает серьезные сомнения в том, что Фрейд когда-нибудь согласился бы с гипотезой Гартманна, Криса и Лёвенштейна. Фрейд, я думаю, никогда не стремился к тому, чтобы играть роль одержимого теоретика, при этом он, без сомнения, был безупречным наблюдателем-клиницистом; и я всегда обнаруживал, что чем внимательнее изучаешь его клинические описания, тем большее впечатление производят их истинность и глубина. Таким образом, я утверждаю, что истоки внутренних противоречий теории первичного нарциссизма лежат не в небрежном использовании терминов или в отсутствии способности ясно видеть и точно определять, но в нежелании Фрейда изменить данные клинических наблюдений в угоду согласованности теории. Причина, по которой он, говоря о нарциссизме, всегда неизменно возвращался к либидинозному катексису Эго, заключается просто в том, что его можно наблюдать. Все же остальное является спекуляциями, - ложными или правдоподобными, а вовсе не наблюдаемыми клиническими фактами.20)

 

Я предлагаю последовать за Фрейдом, который в своей работе "О нарциссизме" подчеркивал, что не спекулятивные или теоретические "идеи образуют ту основу, на которой зиждутся все построения нашей науки; такой основой является исключительно наблюдение. Идеи же эти составляют не самый нижний фундамент всего научного здания, а только верхушку, крышу его, и могут быть сняты и заменены другими без всякого вреда для целого"21). ("On Narcissism", Standard Edition, XIV, p. 77). Следуя этому совету, я хотел бы рассмотреть клинические наблюдения, к которым Фрейд прибегал в работе, опубликованной в 1914 году для доказательства существования нарциссизма. Сторонники теории прежде всего будут утверждать, вслед за Фрейдом, что клинические наблюдения не могут ни доказать, ни опровергнуть первичный нарциссизм, поскольку это только теория; затем они, приведут клинические наблюдения для того, чтобы теория стала приемлемой, - как это делал Фрейд. В этой главе я хотел бы показать, что наблюдения, на которых Фрейд, а вслед за ним и эти теоретики, основали гипотезу первичного нарциссизма, доказывают только существование вторичного нарциссизма. Теория первичного нарциссизма может быть применена к ним, но не следует из них. 

 

В своей работе "О нарциссизме", Фрейд перечислил пять клинических фактов, на которых он основал теорию нарциссизма - при этом в аргументации он использовал восемь клинических феноменов. Упомянув сначала об исследованиях шизофрении и гомосексуальности, он продолжает: "Некоторые другие пути, ведущие к более близкому знакомству с нарциссизмом… составляет изучение психологии больного органической болезнью, психологии ипохондрии и проявления любовного чувства у обоих полов"22) (там же, стр. 82). Три других фактора, не упомянутых в перечне, но представленных в аргументации, представляют собой: (1) различную - как психотическую, так и нормальную - завышенную оценку самого себя и объекта, (2) сон, и (3) особенности поведения младенцев и маленьких детей. То, что в случае органического заболевания или ипохондрии нам приходится иметь дело с вторичным нарциссизмом, то есть, с либидо, отведенным от объектов, не может вызвать сомнений, однако что же можно сказать о других клинических наблюдениях? 

 

Я хочу начать рассуждения с наблюдений, касающихся гомосексуальности и любовной жизни полов. После ссылки на теорию "нахождения объекта" из Трех очерков, Фрейд продолжает: "Наряду с этим типом и этим источником выбора объекта, который можно назвать ищущим опоры типом, аналитическое исследование познакомило нас еще с одним типом, которого мы вовсе не ожидали встретить. Мы нашли - особенно ясно это наблюдается у лиц, у которых развитие либидо претерпело некоторое нарушение, как, например, у извращенных и гомосексуальных, - что более поздний объект любви избирается этими лицами не по прообразу матери, а по их собственному.". Здесь он имеет виду нарциссический тип выбора объекта. Он заканчивает параграф так: "Это наблюдение и послужило самым решающим мотивом, побудившим нас выставить положение, что [нарциссизм] составляет определенную стадию развития либидо"23) (Standard Edition, XIV, p. 87). 

О какой форме нарциссизма здесь говорит Фрейд? Фраза, выделенная мной курсивом, наводит на мысль о вторичном нарциссизме. С этим предположением хорошо согласуются то, что Фрейд, характеризуя анаклитический тип, упоминает о развитии, которое может быть названо нормальным, тогда как при описании нарциссического типа, он вынужден использовать термины, относящиеся к тяжелой патологии. Если принять первичный нарциссизм как стадию нормального развития, то представляется довольно странным, что производным этой стадии, видимо, является анормальный тип. 

 

Другое подтверждение моего тезиса о том, что нарциссический тип объектного выбора зависит от вторичного и не зависит от первичного нарциссизма, можно найти в историческом отрывке, в котором Фрейд впервые использует слово "нарциссизм" в печатной работе. Речь идет о примечании, добавленном к Трем очеркам в 1910 году: "… Во всех исследованных случаях мы установили, что инвертированные в более позднем возрасте проделали в детстве фазу очень интенсивной, но кратковременной фиксации на женщине (большей частью на матери), по преодолению которой они отождествляют себя с матерью и избирают себя самих в сексуальные объекты, т.е., исходя из [нарциссизма], ищут мужчин в юношеском возрасте похожих на них самих, которых хотят любить так, как любила их мать ". (Standard Edition, VII, p. 145. Курсив оригинала).24) Здесь опять мы имеем довольно категорическое утверждение. Более того, оно основано на клинических наблюдениях, которые подтвердит любой, анализировавший гомосексуалистов. Оно составляет самый сильный аргумент в пользу вторичной природы нарциссического типа объектного выбора. 

 

Кроме того, есть еще одна группа клинических наблюдений, которая, хотя и не упоминается явно в перечне, широко использовалась Фрейдом для доказательства существования нарциссизма. Эта группа содержит все виды нереалистичных завышенных оценок от психотических грандиозных преувеличений к завышенной оценке себя и своего объекта любви вплоть до идеализации. Очевидно, что в каждом случае завышенной оценки внешнего объекта первый катексис образован объектным либидо, который, на следующем этапе, может быть усилен нарциссическим либидо - конечно же это не является доводом prima facie25) в пользу первичного нарциссизма. Аргументация в пользу (case for26)) вторичной природы нарциссизма при психотической мегаломании является еще более неоспоримой. Подобным образом легко показать, что образование Эго-идеала и фактически любая идеализация зависит от вторичного нарциссизма.27) Любой идеал берет свое начало в интернализации какой-то производной от внешнего объекта, - обычно родительской фигуры, - и смоделирован по его образцу. Такая работа называется интроекцией; мы не можем не согласиться с тем, что интроецированы могут быть только важные внешние объекты, то есть те, которые сильно катектированы либидо. 

 

Завышенная самооценка, которая наблюдается у примитивных народов и детей и является феноменом, рядоположенным с феноменом идеализации, в аналитической теории обычно обозначается как "всемогущество". Иногда это выражение намеренно смягчают, добавляя такие определения, как "иллюзорное" или "галлюцинаторное", однако, где бы ни использовался термин "всемогущество", его значение неизменно одно и то же. Само по себе это наводит на мысль, что данный вполне достоверный клинический факт является по своей природе вторичным явлением, последствием фрустрации. Более того, если проходящие в анализ взрослые люди, не говоря уже о детях, выказывают тенденции всемогущества, то оно неизменно обнаруживает себя как отчаянная попытка защиты от крушения чувства собственной важности. Насколько мне известно, данные антропологии относительно примитивных народов согласуются с этой точкой зрения. Более того, поскольку наши представления о детском всемогуществе основаны по большей части на экстраполяции наблюдаемых у взрослых и старших детей фактов, то я полагаю, что они подтверждают только существование вторичного нарциссизма, привлечение же их для доказательства первичного нарциссизма требует более глубоких оснований. 

 

Следующим клиническим феноменом, который Фрейд использовал в качестве подтверждения существования нарциссизма, является сон - примечательно, что сон не был включен в перечень феноменов, приведенный выше; Фрейд упомянул его - почти как запоздавшую мысль, пришедшую в последнюю очередь - в конце обсуждения темы распределения либидо при органических заболеваниях. Здесь он говорит: "В обоих случаях мы имеем дело не с чем другим, как с изменением распределения либидо вследствие изменения Я-комплексов"28) (Standard Edition, XIV, p. 83). Это безупречное клиническое описание подразумевает, что данные нарциссические состояния являются вторичными по своей природе. 

 

Несомненно, с биологической и с психологической точек зрения, состоянию сна присуще множество весьма примитивных черт. Поэтому уже начиная с публикации "Толкования сновидений" (Interpretation of Dreams), сон выступал в качестве наиболее часто упоминаемого примера регрессии. Также обычно указывалось, что состояние сна, особенно глубокого сна без сновидений, должно рассматриваться как одна из ближайших аппроксимаций к гипотетическому состоянию первичного нарциссизма у нормальных индивидов. В качестве другого примера первичного нарциссизма приводилось пренатальное состояние. Фрейд, Ференци и многие другие отмечали, что эти состояния выступают как наиболее впечатляющий аргумент, поскольку они обладают множеством схожих черт. 

 

Никто не оспаривает регрессивную природу сна, однако при этом возникает вопрос: к какой именно точке фиксации соскальзывает спящий человек? Можно сказать, что такой точкой является первичный нарциссизм, однако является ли это единственно возможным вариантом? В качестве ответа я приведу цитату из очень интересной и стимулирующей, но, к сожалению, отвергнутой и почти забытой книги, из первого параграфа главы, озаглавленной "Коитус и сон": "Мы слишком часто и настойчиво обращались к далеко идущей аналогии между стремлениями, которые реализуются в коитусе и в состоянии сна, чтобы теперь позволить себе отказаться от задачи более тщательного исследования характеристик сходства и различия этих двух состояний, столь важных для биологической адаптации. В моей работе Стадии развития чувства реальности я назвал первый сон новорожденного - окруженного заботливой опекой, в теплых объятиях матери или няни - аналогом внутриутробного состояния. Плачущий ребенок, напуганный и потрясенный травматическим опытом рождения, вскоре затихает, погружаясь в состояние сна, которое создает у него впечатление - как на основе реальности, так и на галлюцинаторной, иллюзорной основе - будто бы шока такой огромной силы вовсе не было. Фрейд утверждал (Лекции по введению в психоанализ), и его точку зрения разделял и Ференци, что, строго говоря, человеческие существа не являются рожденными вполне; человек не рождается в полном смысле этого слова, поскольку половину своей жизни проводит, так сказать, в утробе матери, отправляясь каждую ночь в постель (Ferenczi, 1924, p. 73). 

 

Очевидно, что и оргазм при коитусе, и засыпание возможны только в состоянии "гармонии" или, по меньшей мере, согласия между индивидом и его окружением. Состояние такой умиротворенности возникает при условии, что окружение защищает субъекта от любой беспокоящей стимуляции извне и при этом само не оказывает какого-то нежелательного воздействия, вызывающего у субъекта возбуждение или дистресс. С этой идеей хорошо согласуется тот клинический факт, что одним из первых симптомов сексуальной неудовлетворенности является бессонница. Исходя из этого мы можем сделать вывод, что спящий человек в состоянии регрессии стремится приблизиться не к состоянию первичного нарциссизма, а к некоему примитивному состоянию согласия со своим окружением, в котором - используя современное выражение - окружение "поддерживает" индивида. 

 

Из весьма обширной литературы, посвященной сну, я позволю себе выбрать работу еще одного автора, Марка Канцера, поскольку его наблюдения соответствуют теме нашей дискуссии. Он пишет: "Засыпание не является просто нарциссической регрессией… на самом деле спящий не одинок, он "спит вместе" с интроецированным хорошим объектом. Подтверждение этому мы находим в повторяющихся действиях и требованиях людей, отходящих ко сну, таких, как физическое требование ребенком присутствия родителей, взрослым человеком - своего сексуального партнера, невротиком - зажженного света, игрушек или ритуалов как предварительных условий сна" (Kanzer, 1955, p. 261). Канцер приводит и другие интроективных модусы поведения взрослых людей перед сном: еда, питье, прием лекарств, принятие ванны; а также требование опеки, убаюкивания или колыбельных песен у детей. Я полагаю, экран сновидения Бертрама Левина (Bertram Lewin) аналогичен партнеру по сновидению. "Сон является феноменом скорее вторичного, а не первичного нарциссизма. По крайней мере, после младенческого возраста спящий субъект разделяет свой сон с интроектированным объектом" (p. 265) - подводит итог Канцер. 

 

Таким образом, столь убедительный на первый взгляд аргумент в пользу первичного нарциссизма, каким является сон, представляется весьма сомнительным. Действительно, пытаясь заснуть, субъект уходит из мира объектов и, судя по всему, остается один. Однако при внимательном исследовании ухода и одиночества, которые могут быть поняты как нарциссизм, оказывается, что спящий субъект стремится к избавлению от напряжений, возникающих в его обыденных отношениях; он возвращается к более примитивным, более удовлетворительным формам отношений с объектами, интересы которых совпадали с его собственными. Примерами таких объектов являются удобные кровати, подушки, дома, комнаты, книги, цветы, игрушки и другие переходные объекты (Winnicott, 1951). Конечно, они являются репрезентантами или символами внутренних объектов, которые, в свою очередь, являются производными ранних контактов с окружением, - достаточного кормления, теплого мягкого пеленания, безопасной "поддержки" и материнских объятий, укачивания и убаюкивания, и т.п. Наблюдения, о которых говорилось выше, показывают, что спящий субъект регрессирует именно в этот мир, а не в состояние первичного нарциссизма, где невозможны отношения с внешним окружением.

 

Предпоследняя группа клинических фактов, которую Фрейд использовал для обоснования введения термина нарциссизм, касается шизофренической регрессии. Все согласны с тем, что внешний мир не представляет интереса для больных шизофренией - во всяком случае, они производят именно такое впечатление. Я уже отмечал, что Фрейд, обсуждая динамику шизофренической регрессии, неизменно начинал свою аргументацию с утверждений, подобных следующему: "либидо, освободившись вследствие несостоятельности данного лица в жизненной борьбе, не останавливается на объектах фантазии, а возвращается в Я"29) (Standard Edition, XIV, p. 86). К этой формуле Фрейд прибегал всякий раз, обсуждая проблему шизофрении. Спустя несколько лет после публикации работы "О нарциссизме", появилось другое утверждение, которое довольно часто упоминалось наряду с предыдущим. В Лекциях по введению в психоанализ Фрейд говорит о точках фиксации, к которым регрессируют различные неврозы, заявляя, что при шизофрении " вероятно, на стадии примитивного нарциссизма, к которому, в своем конечном итоге, возвращается Dementia praecox "30) (Standard Edition, XIV, p. 421). Это утверждение является теоретической формулой. Более того, оно несет в себе все противоречия, свойственные теории первичного нарциссизма. Каковы же клинические наблюдения? 

 

Относительно вопроса, могут ли быть излечены шизофреники при помощи психоанализа, мнения расходятся; однако достигнут всеобщий консенсус по поводу того, что эти пациенты не так уж недоступны для нашего метода. Конечно, обычная, то есть стандартная, аналитическая техника должна была быть в значительной степени изменена для того, чтобы ее можно было применить к лечению этих пациентов. Сформулированный в теоретических категориях, этот довольно известный клинический факт означает, что (а) впечатление, будто шизофреники покинули внешний мир, верно лишь от части; они покинули мир нормальных - то есть тройственных или эдиповых - отношений, но (б) они способны к другому типу отношений, ради которых и осуществляются все изменения техники. 

 

У меня нет возможности привести здесь подробный обзор обширной литературы, которая посвящена этому вопросу. Достаточно будет указать, что такой тип отношений - или техники - требует от аналитика гораздо большего, нежели отношения в рамках стандартной аналитической техники. Имеется в виду не то, что аналитик обязан немедленно и безоговорочно удовлетворять все потребности пациента; предполагается, что он должен быть в состоянии подтвердить, что может понять пациента, а может работать в "гармонии" с ним, быть "настроенным" на него. 

 

Это, кстати, верно не только для больных шизофренией, но и для всех регрессивных пациентов. Все они, по-видимому, чрезвычайно чувствительны к настроению аналитика. Чем больше пациент регрессирует, тем чувствительнее он становится, то, что обычно нормальный или невротический пациент даже не замечает, регрессировавшего пациента глубоко задевает и волнует . Учитывая это, аналитик должен "настроиться" на своего пациента. До тех пор, пока ему это удается, имеется возможность постепенного продолжения аналитической работы, сопоставимой с постепенным ростом; однако если аналитик не способен поддерживать свой "настрой", то пациент может отреагировать тревогой или отчаянием, проявляя, например, явные агрессивные симптомы. 

 

Эта гармония, или настроенность, должны относиться ко всей жизни регрессировавшего пациента, а не только к его отношениям с аналитиком. Для аналитической ситуации свойственно то, что гармонию можно сохранить только в течение короткого периода; время от времени аналитик должен дистанцироваться от пациента, чтобы "объективно" оценить ситуацию и, возможно, дать хорошо обоснованную интерпретацию. Такие пациенты, как правило, могут устанавливать отношения с реальными внешними объектами только на непродолжительный период времени, и эти периоды не должны пропадать для аналитической работы. Если внешнее окружение, то есть повседневная жизнь, предъявит пациенту слишком большие требования, то значительная часть его либидо, к которому сохранился доступ, будет отнято, а оставшегося количества либидо будет недостаточно для анализа. Потому-то аналитики, работающие с такими пациентами, и требуют от окружения пациентов - порой может быть и чрезмерно - "поддержки" пациентов, настаивая на том, чтобы окружение находилось с ним "в согласии". Тогда пациент может концентрировать оставшееся в его распоряжении либидо на более определенных - терапевтических - отношениях со своим аналитиком.

 

Осознав важность этого условия, мы можем легко понять, почему так много описаний лечения больных шизофренией заканчиваются меланхоличными пассажами, подобного рода: "С этого момента под давлением внешних обстоятельств пришлось прервать " или "К сожалению, вмешались родственники, и лечение пришлось прекратить". 

 

Теоретическим аспектом необходимости состояния гармонии является идея "шизофреногенной матери", то есть матери, которая не может быть в гармонии со своим ребенком. Хилл, мудрый и опытный клиницист пишет по этому поводу: "Любовь этих матерей к своим детям, которые затем становятся шизофрениками, чрезмерна, но вместе с тем и обусловлена. Ребенок никогда не может соответствовать этому условию... Эти матери видят только внешнюю нормальную оболочку детей и нечувствительны к тому, что происходит у них внутри" (Hill, 1955, pp. 108-109). В книге Статона и Шварца (Staton & Schwarz, 1954) содержится очень интересное клиническое обоснование важности условия гармонического окружения для лечения больных шизофренией. Авторы убедительно показали, что любая дисгармоничность между персоналом, принимающих то или иное участие в лечение такого пациента, приводит к ухудшению его состояния. 

 

Отсюда следует, что общеизвестные факты клинических наблюдений шизофренического ухода нельзя использовать в качестве доказательства первичного нарциссического состояния. На самом деле более правильным было бы считать, что больные шизофренией в гораздо большей степени связаны с окружением, и более зависимы от него, чем так называемые "нормальные" люди или "невротики". Однако поверхностные наблюдения за поведением шизофреника не позволяют увидеть эту тесную связь и отчаянную зависимость; наоборот, создается впечатление ухода и отсутствия контакта. В этом отношении шизофреническая регрессия может считаться подобием младенческой или эмбриональной фазы, где мы обнаруживаем схожие черты: внешние проявления независимости нарциссического типа, отсутствия осознания внешнего мира, скоротечных и, по-видимому, незначительных контактов с частичными объектами, которые образуют лишь тонкий покров, скрывающий отчаянную зависимость и огромную потребность в "гармонии". Все это было продемонстрировано в современных исследованиях, например в исследовании Шпица (Spitz, 1946), последствий ранней депривации. Эта тема будет еще обсуждаться в следующей главе, а также в частях III и V. 

 

Рассмотрев странные противоречия в отношениях больных шизофренией к их окружению, мы могли бы добавить, что эти отношения представляют собой лишь преувеличенную форму того рода отношений, которые наблюдаются у так называемых нарциссических личностей. Хотя их интерес сосредоточен на собственном Эго - или, согласно Гартманну, - самость, хотя в их распоряжении явно недостаточно любви, которую они могли бы дать другим людям, - их никак нельзя назвать уверенными и независимыми, так же как и стабильными, хорошо владеющими собой или самостоятельными. Как правило, они очень чувствительны к любому рассогласованию между своими ожиданиями и тем, как их окружение в действительности обращается с ними; их легко ранить и обидеть, и эти обиды терзают их долгое время. Кроме того, вряд ли мы сможем наблюдать, чтобы в реальной жизни эти нарциссические люди могли существовать автономно. Обычно они образуют пары со своими отщепленными двойниками, по типу таких известных пар, как Фауст и Мефистофель, Дон Кихот и Санчо Пансо, Дон Жуан и Лепорелло, и т. д. Во всех этих случаях - как было показано много раз в аналитической литературе, начиная с Отто Ранка (Rank, 1924) и заканчивая Хелен Дойч (Deutsch, 1937) - только необаятельный и не-нарциссический партнер, способный к объектной любви, может справиться с опасностями повседневной жизни и является действительно независимым. Без его помощи и руководства обаятельный и с виду независимый нарциссический герой окончил бы свои дни в убожестве. В реальной жизни достаточно часто в роли несимпатичного партнера выступает действительная мать нарциссического героя. 

 

Таким образом, мы приходим к выводу, что истинно нарциссические мужчины или женщины, в действительности являются своего рода мнимыми величинами. Они в крайней степени зависят от своего окружения, и их нарциссизм может быть сохранен только при условии, что их окружение желает или почему-то вынуждено заботиться о них. И это, в общем-то, верно как для величайшего диктатора, так и для обыкновенного кататоника. 

 

Анализ алкоголиков, особенно запойных пьяниц, дает нам хорошую возможность для наблюдения за динамикой отношений, довольно быстро сменяющихся в такой последовательности: от взрослых объектных отношений к нарциссизму, затем к примитивным отношениям и обратно. Обычно довольно интенсивные объектные отношения этих пациентов являются тем не менее шаткими и нестабильными. Поэтому эти люди, как правило, легко теряют равновесие, что обычно вызывается конфликтом интересов между ними и кем-то из их важных объектов любви. 

 

Этот конфликт подавляет их настолько, что они остро чувствуют свою неспособность исправить ситуацию; тогда они частично отводят все свое объектное либидо, - теперь уже ничего не имеет значения, кроме их нарциссизма. С одной стороны, они чувствуют себя центром всякого внимания как дружественного, так и враждебного, а с другой - совершенно несчастными и покинутыми. 

 

Именно в таком состоянии обычно начинается запой - хотя, конечно, бывают и другие триггеры. Однако интоксикация прежде всего, независимо от причины, вызвавшей запой, приносит чувство благополучия в отношениях между алкоголиком и его окружением. Из своего опыта я знаю, что страстное желание обрести это чувство "гармонии" представляет собой наиболее сильную и значимую причину алкоголизма, как, в сущности, и всех прочих форм злокачественной зависимости. С этого момента все разновидности вторичного процесса содержат угрозу чувству "гармонии", и для того чтобы удержать его или, по меньшей мере, сохранить хоть что-то от этого состояния, алкоголик в отчаянии пьет все больше и больше. 

 

Самая важная характеристика состояния гармонии, в которое погружается интоксицированный пьяница, состоит в отсутствии людей или объектов любви или ненависти, в первую очередь людей или объектов, предъявляющих какие-либо требования. Желанная гармония сохраняется лишь до тех пор, пока пьющий человек в состоянии устраниться от всего и всех, что или кто может что-либо потребовать у него; многие запойные пьяницы либо запираются и пьют одни, либо бегут из привычного мира объектов и людей туда, где у них не было контактов и где от них не могут ничего потребовать, особенно же привлечения либидо на длительный период. (В образах фильма Чаплина Огни большого города мы видим впечатляющее изображение этих двух миров - нормального мира, с продолжительными привлечением либидо и мира пьяниц с непрерывной быстрой сменой катексисов). Люди, обитающие в этом новом мире, созданном алкоголем, терпимы только до тех пор, пока они проявляют сочувствие и дружелюбие; а так как пьяница отчаянно нуждается в сохранении своей гармонии с этим миром, то малейшая критика или столкновение интересов провоцируют у него реакции насилия. 

 

К данной проблеме имеет отношение и другая группа клинических наблюдений. Речь идет об аналитической атмосфере, которая, по-видимому, необходима для лечения некоторых трудных пациентов. "Трудным" пациент может быть из-за регрессии, тяжелым нарциссизмом, природой заболевания или складом характера; обычно для описания таких пациентов в аналитической литературе используют такие, например, характеристики, как "глубоко нарушенный". О примитивных отношениях с окружением я впервые узнал как раз из работы с такими пациентами. Легко можно возразить мне, что феномены, встречающиеся в процессе терапии, о которых я здесь говорю, обусловлены не столько особенностями пациентов, сколько моей техники. Чтобы поколебать почву под ногами моих критиков, я позволю себе процитировать описание Филлис Гринакр, которая, без сомнений, использовала классическую технику (Greenacre, 1953, p. 48). Вот ее слова: "Я должна указать на методы, с помощью которых, по моему убеждению, можно справиться с крайним нарциссизмом и тревогой, возникающими в ходе анализа - методы, необходимые для того, чтобы мог продолжаться "правильный" анализ, главный упор в котором ставится на решение проблемы нарушения развития либидо. Избыток нарциссизма в этих случаях представляет для аналитика очевидную и сложную проблему. Однако я склонна полагать, что в воспитании нарциссизма можно достичь такого уровня, что пациент будет в состоянии переносить боль, связанную с анализом, если только соблюсти достаточную осторожность и уделить должное внимание той слепой тревоге, которая является краеугольным камнем непрочной структуры характера этого пациента". Если сравнить этот отрывок с моим описанием потребностей шизофренического пациента, находящегося в регрессивном состоянии, то станет ясно, что мы говорим об одном и том же клиническом опыте. 

 

Описывая пациентов, которые приходят в анализ в состоянии паники, Гринакр говорит: "На ранних стадиях чрезвычайно важно заручиться осознанным сотрудничеством с людьми, которые все оставшиеся двадцать три часа в сутки находятся в ближнем окружении пациента, будь то в больнице или дома; многое из достигнутого во время терапевтического часа может быть утрачено из-за враждебности, чрезмерной опеки или слишком активного вмешательства друзей или родственников" (там же, стр. 54-55). Разумеется, я полностью разделяю это мнение. 

 

Немного далее (там же, стр. 57-60) Гринакр, по-видимому, ставит знак равенства между "воспитанием нарциссизма" и усилением Эго. Я не возражаю против этих формулировок, но хочу только указать на то, что аналитик, следуя подходу, который отстаивает Гринакр, прежде всего должен "настроиться" на своего пациента настолько, насколько это возможно, и лишь после этого постепенно и осторожно попытаться стать для него нормальным объектом, - тем, кто предъявляет требования. 

 

Конечно, "настройка" вовсе не означает, что аналитик всегда должен автоматически удовлетворять вожделения, желания и потребности пациента, однако, это определенно означает, что аналитик должен полностью отдавать себе отчет в том, что он и его пациент в своих отношениях должны максимально близко подойти к тому состоянию, которое я называю "гармоничным скрещиванием (сочетанием - mix up; перев.)". Более подробно об этом будет сказано в главе 12. 

 

Здесь я хотел бы внести важное дополнение. Описание наблюдаемого в клинических условиях феномена, сделанное Гринакр, как оно есть, без внесения каких-либо изменений может быть расценено и как терапевтическая рекомендация, и как иллюстрация событий, происходящих в области базисного нарушения, о которой говорилось в части I. В этой области происходят отношения между двумя персонами, здесь действует абсолютное требование к одному из партнеров (аналитику) всегда быть "настроенным" на другого (пациента), здесь отсутствует конфликт и в некотором смысле не имеют значения обычные формы интерпретаций и т.д. Я полагаю, что в исследовании клинической картины нарциссических расстройств, их метапсихологии и прежде всего их терапии, был бы сделан значительный прогресс, если бы они были рассмотрены в свете теории базисного нарушения. Такая попытка будет предпринята в последующих частях III и V. 

 

В недавней работе В. Г. Йоффе и Джозефа Сандлера (Joffe,Sandler, 1965) "Нарциссические расстройства", превосходной работе, если не считать полного игнорирования всей критики концепции первичного нарциссизма, показано, насколько важным может оказаться этот новый подход. Авторы главным образом стремились показать, что для понимания нарциссизма и связанных с ним расстройств необходимо принимать во внимание, помимо удовлетворения (по-немецки, Befriedigung - буквально "умирение") влечений, так же и "отклонение от идеального состояния благополучия… в его аффективном и идеаторном аспектах". Это "идеальное состояние благополучия" является, как это будет обсуждаться в главе 12, окончательной целью первичной любви, а по сути, и всех человеческих влечений. Поэтому всякое его серьезное нарушение в ранних фазах развития ведет к образованию специфического базисного нарушения. Авторы без каких-либо доказательств отождествляют "идеальное состояние благополучия" и первичный нарциссизм; им не удается распознать его объектную природу, так как они упускают из внимания динамическую структуру этого состояния. В остальном, хотя об этом и не говорится явно, дискуссия касается только явлений, принадлежащих к сфере вторичного нарциссизма; поэтому я могу добавить, что согласен со всеми выводами этих авторов. 

 

Подводя итоги размышлениям, представленным в этой главе, мы отмечаем, что больные шизофренией, вопреки теоретическим прогнозам, способны реагировать на свое окружение даже находясь в наиболее регрессивных состояниях, и таким образом, они доступны для аналитической терапии. Однако неодолимая потребность этих пациентов в "гармоничных" отношениях делает реакцию на окружение трудно различимой и неустойчивой. Это дает основания полагать, что их нарциссический уход в качестве последствия фрустрации является вторичным. Другие состояния, вкратце рассмотренные в этой главе, наблюдаемые у алкоголиков и "глубоко нарушенных" или "нарциссических" пациентов - представляют аналогичную картину. Здесь наличествует та же самая первичная потребность в гармонических отношениях, фрустрация, вызванная настоятельными требованиями партнера вообще и аналитика в частности, и уход во вторичный нарциссизм.

 

Рассмотрев клинические факты, использованные Фрейдом для обоснования введения понятия нарциссизм, мы пришли к выводу, что все они, за исключением двух, представляют собой очевидные случаи вторичного нарциссизма. Мы увидели, что только два феномена - регрессивные состояния у шизофреников и глубокий сон без сновидений - не могут быть объяснены, исходя только из представлений о вторичном нарциссизме. Да и в этих двух случаях, по-видимому, регрессия не обязательно направлена к первичному нарциссизму. Точкой фиксации являются, скорее, такие примитивные отношения, в которых недифференцированное окружение интенсивно катектировано. 

 

Фрейд верно предвидел это затруднение, - клиницист, который уже в 1914 году утверждал: "Предполагаемый нами первичный [нарциссизм] ребенка, составляющий одну из предпосылок нашей теории либидо, легче подтвердить путем заключения, исходя из другой точки зрения, чем опираясь на непосредственное наблюдение"31) (Standard Edition, XIV, p. 90. Курсив мой). Убедительная картина внутреннего состояния Фрейда: теоретик оптимистичен и продолжает оперировать своими построениями, тогда как клиницист, мягко говоря, осторожен, если не скептичен. 

 

Более того, в этом отрывке Фрейд говорит о первичном нарциссизме у детей, тогда как общепринятая психоаналитическая теория отсылает нас к первичному нарциссизму пренатального состояния. В психоаналитической теории вообще довольно распространена тенденция относить все непонятное к прошлому: если гипотеза не согласуется с данными клинических наблюдений, то вместо того, чтобы отказаться от этой гипотезы как от неверной или подвергнуть ее пересмотру, мы, следуя этой тенденции, ссылаемся на еще более ранние фазы развития, настолько ранние, что они находятся за пределами возможностей клинического наблюдения. 

 

Простоты ради я вкратце обращусь к идеям Филлис Гринакр, касающимся этой темы. Поскольку она является признанным авторитетом в этой области и в своей книге Травма, рост и личность (1953) она широко осветила эту тему, мое обращение будет оправданным. Хотя не все идеи, обсуждаемые в этой главе, принадлежит ей, я приведу их, на сколько это возможно, в ее формулировке. Ради простоты изложения, я сгруппирую обсуждаемые идеи в три блока: (1) те, что в большей степени касаются внутриутробной жизни плода; (2) те, что относятся к изменениям, происходящим при рождении ребенка; (3) те, что касаются самой ранней фазы вне-утробной жизни. 

 

Гринакр довольно категорично заявляет: "С биологической точки зрения нарциссизм может быть определен как либидинозный компонент роста" (там же, стр. 20). Затем, вслед за Фрейдом, она утверждает: "Нарциссизм вообще свойственен жизни… на самом деле мы обнаруживаем нарциссическое либидо повсюду, где есть искра жизни", или более определенно: "В утробе нарциссизм редуцирован к простейшим элементам, будучи отчасти или полностью лишенным психического содержания" (там же, стр. 45). 

 

Я вижу здесь проблему в том, что утверждения Гринакр, в целом правдоподобные и имеющие смысл, остаются только предположениями, которые не могут быть ни подтверждены, ни опровергнуты данными наблюдения. Она - а вместе с ней и очень многие аналитики - полагают, что заявления такого рода являются допустимой экстраполяцией, основанной на различных клинических и биологических наблюдениях. Однако ей, без сомнения, следовало бы согласится с тем, что мы располагаем только предположениями и туманными идеями, а не твердыми фактами по поводу распределения либидо во внутриутробной жизни, "либидинозного компонента роста" или "нарциссизма, всецело лишенном психического содержания". Я отдаю себе отчет в том, что вырывать отдельные фразы из контекста означает поступать по отношению к автору довольно некорректно, однако я настаиваю на том, что употребление формулировок такого рода, без четкого указания на то, что они не претендуют на объяснение клинических данных, но представляют собой теоретические спекуляции, по отношению к читателю является нечестным. 

 

В своей книге Гринакр приводит превосходные образы, используемые людьми для того, чтобы выразить чувства или "воспоминания", связанные с рождением, которое, например, могло восприниматься как "мост между разными модусами бытия", "хиазма",32) "хиатус",33) "какой-то провал, очень похожий на смерть" и т.д. (там же, стр. 20-21). 

 

Гринакр приходит к выводу, что опыт рождения, вероятно, включает в себя все эти образы как исчерпывающие факторы, однако наиболее фундаментальной его характеристикой, видимо, является стремительный, но успешно завершенный переход от одного модуса жизни к другому. Она пишет: "Я могу только представить, каким образом происходит нарушение в общей организации нарциссического либидо плода в процессе рождения: оно состоит в неком переходе от почти полной зависимости внутриутробной жизни к самому началу индивидуации или, по крайней мере, от полной зависимости внутри утробы к квазизависимости за пределами тела матери" (там же, стр. 45). 

 

Она повторяет высказывание Фрейда, о том, что опыт рождения, по-видимому, структурирует паттерн тревоги индивида, и добавляет: "Если формирование паттерна тревоги является защитой от опасности, то при организации нарциссизма образуется инструмент позитивной атаки, вызывающий агрессивное влечение" (там же, стр. 19). 

 

Все эти соображения могут быть - не без труда - интерпретированы как намек на состояние первичного нарциссизма, и именно этот смысл вкладывает в них Гринакр. Однако, по моему мнению, они могут быть интерпретированы без искажения сути как довольно сильные аргументы в пользу гипотезы о раннем взаимодействии между ребенком в утробе матери и его окружением. Рождение означает внезапное прекращение удовлетворяющих до этого момента отношений с окружением, представляющим собой некий неструктурированный "океан", в котором пока еще нет объектов. Мы вернемся к этим рассуждениям несколько позже. 

 

Возвращаясь к книге Гринакр, я опускаю большинство клинических наблюдений относительно связи - предполагаемой или реальной - между травмой рождения и симптоматикой, появляющейся во взрослой жизни, потому что это довольно далеко вышло бы за рамки моей темы. С другой стороны, я бы отметил, что все приведенные Гринакр клинические наблюдения, касающиеся влияния коллизий постнатального периода, могут быть приняты в качестве аргументов в пользу вторичной природы нарциссизма, как следствия фрустрации, исходящей от внешней среды. Для доказательства этого я приведу один отрывок из ее работы "Формирование паттернов на догенитальной фазе " (1952): "Вернемся к вопросу об усилении первичного нарциссизма, вызванном ранней повторяющейся избыточной стимуляцией младенца: как было отмечено, такое усиление подразумевает более сильную пролонгированную тенденцию к примитивной идентификации, нарушение в формировании чувства реальности, и, наряду с этим возрастание способности тела реагировать на стимулы и регистрировать их ". (стр. 414) 

 

Младенчество часто описывают как недифференцированное состояние, в котором еще отсутствуют границы между индивидом и окружением - приемлемый взгляд, который будет обсуждаться далее в главе 12. Согласно альтернативному - или аналогичному - описанию, младенчество является фазой первичного нарциссизма и примитивной идентификации, которая позднее часто определялась как функциональный аспект первичного нарциссизма. Я бы хотел подчеркнуть, что есть логическое противоречие в допущении сосуществования этих двух состояний - если только термин "идентификация" сохраняет здесь свое обычное значение. Как было отмечено выше, Фрейд вполне сознавал этот факт и обсуждал это в главе 3 "Я и Оно". Любая идентификация - в обычном смысле - означает изменение Эго под влиянием некоего, ранее сильно катектированного, внешнего объекта или элемента окружающей среды. Даже самая простейшая идентификация относится к чему-то вне индивида, и для того, чтобы что-то изменить в Эго в соответствии с неким внешним паттерном, этот паттерн должен быть очень важным для индивида. Таким образом, я считаю, что не может быть какой-то простейшей (или первичной) идентификации. Все идентификации должны быть per definitionem (по определению) вторичными по отношению к катексису какого-то объекта или окружающей среды. Следовательно, первичный нарциссизм и простейшая (первичная) идентификация не могут существовать одновременно - если они, конечно, вообще существуют по отдельности. 

 

В качестве другого аргумента в пользу первичного нарциссизма часто приводят тот факт, что в самые первые дни своей жизни младенец не способен осознавать окружающий мир. Считается, что младенец пребывает в состоянии первичного нарциссизма, так как внешнего мира, который мог бы быть катектирован, для него просто не существует. То, что этот аргумент противоречит наблюдаемым фактам, часто игнорируется. Ребенок либо засыпает в состоянии удовлетворения и находится, таким образом, "вне" влияния мира, либо бодрствует, и тогда необходимо принять - как, например, это сделал В. Хоффер (Hoffer, 1959) - "что окружение-мать оказывает поддержку первичному нарциссизму ребенка, и поэтому там все еще нет Эго, отсутствуют представления об опасности, тревога или защита…" (стр. 8). Таким образом, "необходимо сохранять состояние первичного нарциссизма как эквивалент поддерживающих качеств пренатальной матери" (стр. 9). 

В этой же работе Хоффер поднимает вопрос о возможном влиянии на формирование концепции Фрейда о ранних состояниях общепринятых в те дни форм ухода за ребенком, а именно, пеленания. Пеленки, согласно Хофферу, "являются для развивающегося Эго чем-то вроде нарциссического панциря" (стр.10), то есть младенцы защищены от внешней стимуляции, следствием чего, вероятно, является замедление формирования их объектных отношений. "С прекращением пеленания первичный нарциссизм младенца подвергается угрозе, конечно не на самом деле, а в глазах внешнего наблюдателя, который начинает замечать привязанность к объектам, которая заслоняет первичный нарциссизм". Далее он добавляет: "Интересно… не объявляем ли мы прогрессом в науке психоанализа то, что, в сущности, является приспособлением наших концепций к доминирующим взглядам современности (а именно к способу ухода за детьми) " (стр. 11). 

 

Все эти аргументы едва ли являются чем-то большим, чем претензией на то, чтобы считать спорный вопрос решенным. Во-первых, постулируется существование состояния первичного нарциссизма. Для того, чтобы оградить этот постулат от посягательств, далее постулируется, что (а) для защиты состояния первичного нарциссизма окружение-мать должна "поддерживать" ребенка; (б) ребенок не осознает изменений, которые происходят в этом "поддерживании" (holding), и (в) любые наблюдаемые отношения с окружением, и любая наблюдаемая реакция на изменения в "поддерживании" (например, отсутствие пеленания), должны быть отвергнуты как ложные - так как в противном случае все это теоретическое построение рухнет. 

 

Я думаю, что гораздо проще было бы принять идею о том, что сразу, с первых дней жизни ребенка, у него имеются примитивные формы отношений с внешним миром, что младенец может осознавать любые значимые изменения в окружении и реагировать на них. Однако это означало бы, используя аргументы Хоффера, что теория первичного нарциссизма вытекает главным образом из наблюдений за детьми, с которыми обращались равнодушно, туго пеленая их, исполняя рутинные ригидные манипуляции, и т. д., и которые вследствие этого на гораздо более ранней стадии были вынуждены развить вторичный нарциссизм, главным образом в ответ на нарушение отношений со своим окружением.

 

Предположение о первичном нарциссизме - хотя и предлагает нам изящную, аккуратную и последовательную концепцию - приводит к неразрешимым противоречиям и неопределенностям. В наших теоретических выкладках мы легко смогли назвать источник либидо, то есть Ид. Топологическое же определение "огромного резервуара либидо", а также точки фиксации первичного нарциссизма, оказалось невозможно. Различные формулировки, приведенные самим Фрейдом, являются противоречивыми и непоследовательными, новые гипотезы Гартманна, Криса и Лёвенштайна, а также Джеймса Стрэчи, решая некоторые проблемы, создают новые. Другое неразрешимое противоречие касается хронологии: Фрейд поочередно определил с одинаковой степенью категоричности первичные объектные отношения, первичный аутоэротизм и первичный нарциссизм как самые ранние, наиболее примитивные формы отношений индивида с его окружением. 

 

В этой затруднительной ситуации аналитическая теория следует по проторенной дорожке: отсылка к более ранним периодам развития. Если Фрейд упоминал о "первичном нарциссизме у детей", то современные теоретики сочли необходимым отнести первичный нарциссизм к внутриутробной стадии. В предыдущей главе я старался показать, что плодом этой попытки является своего рода "чемоданная теория", в которой вы можете найти только то, что вы в нее вложили. 

 

На протяжении всех пятидесяти лет, прошедших после создания психоаналитической концепции нарциссизма, не было приведено новых данных клинических наблюдений, подтверждающих существование или приемлемость первичного нарциссизма. Этот исторический факт наводит на определенные размышления. Тогда как литература, посвященная первичному нарциссизму, скудна и не отходит далеко от повторения различных утверждений и предположений, сделанных Фрейдом, то литература о вторичном нарциссизме весьма обширна и опирается на великолепные клинические наблюдения. 

 

Хорошая теория должна обладать, по крайней мере, следующими тремя качествами. Во-первых, она должна быть свободна от внутренних противоречий; как мы уже видели, теория первичного нарциссизма с самого начала не отвечает этому требованию, а настойчивые попытки исправить этот изъян терпят неудачу. Во-вторых, она должна представлять собой эстетическую структуру, позволяющую интегрировать разрозненные наблюдения, так чтобы мы могли понять их более точно; теория первичного нарциссизма претендует на это, но, как показано в предыдущих главах, безуспешно. И в-третьих, теория должна давать возможность делать выводы, заключения или гипотезы, которые затем могли бы быть подтверждены или опровергнуты; насколько мне известно, из теории первичного нарциссизма следуют только теоретические спекуляции - некоторые из них обсуждались выше - эти спекуляции, от которых нужно было бы отказаться, либо не поддаются возможной верификации, либо оказываются ложными, как, например, в случае предположения о недоступности больных шизофренией для аналитического лечения. 

 

Какова же альтернатива? Мое предложение состоит из двух частей. Во-первых, я намерен показать, что теория первичного нарциссизма оказалась внутренне противоречивой и непродуктивной. Она создает больше проблем, чем помогает решить; более чем пятьдесят лет напряженных размышлений и критических наблюдений не привели к разрешению внутренних противоречий, свойственных этой теории. Поэтому я не вижу оснований цепляться за нее. Во-вторых, я утверждаю, что необходимо привлечь клинический опыт работы с пациентами для создания новой теории, вместо теории первичного нарциссизма, которую более легко, по сравнению с последней, можно было бы проверить или опровергнуть при помощи данных непосредственных наблюдений.. Те, кто знаком с моими работами, догадываются, что я имею в виду теорию первичных отношений с окружением, или кратко, теорию первичной любви. 

 

Чтобы избежать возможного непонимания, я хочу сразу оговориться, что из названия моей теории - "теория первичной любви" - вовсе не следует, что я считаю, будто садизм или ненависть не имеют места в человеческой жизни либо то, что они играют весьма незначительную роль. Просто я убежден, что они представляют собой вторичные феномены, являются последствиями неизбежной фрустрации. Цель всех человеческих стремлений состоит в установлении - или в восстановлении - тотальной гармонии с окружением, в обретении ничем не нарушаемой любви. Хотя ненависть и садизм, очевидно, несовместимы с этим стремлением, вполне вероятно, что на стадиях, которые непосредственно предваряют вожделенную гармонию, агрессивность - и возможно даже насилие - могут использоваться и даже доставлять удовольствие. Главные аргументы, которые подвигли меня назвать мою теорию "первичной любовью", a fortiori fiat denominatio, состоят именно в этом. 

 

Мне потребовались многие годы клинической практики для того, чтобы придать моей теории ее настоящий вид - хотя первые предварительные сообщения я сделал в 1932 году. Здесь, ради краткости изложения, я приведу ее в довольно аподектической34) форме, более подробно о ней говорится в моей книге Нервное возбуждение и регрессия (Thrills and regression, 1959). 

 

Согласно теории первичного нарциссизма, у новорожденного совсем или в большей степени отсутствуют отношения с окружением. В этом мире до времени существует только один объект: самость, Эго, или Ид - как возможные варианты - и все либидо сконцентрировано в одном из них, или во всех трех сразу. Уже из биологии нам известно, что плод чрезвычайно сильно зависит от своего окружения, - гораздо сильней, чем младенец или взрослый человек. Следовательно, для благополучия плода и его правильного развития необходимо в первую очередь, чтобы окружение все время как можно полнее отвечало на потребности эмбриона. Значительное расхождение между потребностью и предложением может иметь тяжелые последствия и даже угрожать жизни. 

 

Приняв эту биологическую ситуацию как модель распределения либидо в жизни эмбриона, то есть модель психического состояния, мы приходим к утверждению, что эмбрион, должно быть, интенсивно катектирует окружение- его катексис гораздо более сильный, чем у детей или взрослых. Однако, это окружение, по-видимому, является недифференцированным; с одной стороны, в нем еще нет объектов; с другой стороны, едва ли оно обладает какой-нибудь структурой. Здесь отсутствуют четкие границы между индивидом и окружением; они пронизывают друг друга, находятся вместе в состоянии" гармонического скрещения (сочетания; mix-up - перев.) ". Примером этого гармоничного скрещения является рыба, обитающая в воде (один из наиболее архаичных и широко распространенных символов). Попытки определить, принадлежит ли вода во рту и в жабрах рыбы морю или же рыбе, представляются праздным занятием; то же самое можно сказать и в отношении плода. Плод и окружение-мать находятся в таком сложном взаимопроникающем переплетении эмбриона, околоплодных вод и плаценты, что вопросы на эту тему в экзаменационных билетах медицинских учебных заведений наводят ужас на студентов и преподавателей. 

 

Наконец, стоит вспомнить о том, что наше отношение к окружающему нас воздуху строится в рамках точно такого же паттерна. Мы используем воздух для поддержания жизнедеятельности и не можем без него обойтись; вдыхая, мы вбираем в себя какую-то его часть и пользуемся ей по своему усмотрению; затем, выделив в него те вещества, от которых хотим избавиться, мы выдыхаем его - не уделяя этому процессу никакого внимания. В самом деле, воздух просто должен быть в наличии для наших нужд, и пока он есть в достаточном количестве и подходящего качества, мы совсем не замечаем его. Такое окружение просто должно быть рядом, и пока оно здесь - например, если у нас достаточно воздуха для дыхания - мы принимаем его существование как само собой разумеющееся, мы не воспринимаем его как объект, то есть как нечто отдельное от нас; мы просто используем его. Ситуация меняется кардиальным образом, если в окружении происходят изменения - когда, например, человек испытывает недостаток воздуха - в этом случае окружение, которое как будто бы было некатектированным, обретает вдруг огромную важность, а это значит, что истинный латентный катексис становится явным. 

 

В нашем отношении к воздуху, как и в примере отношений рыбы с водой, отсутствуют четкие границы. Попытки определить является ли воздух, находящийся в наших легких или во внутренностях, нами или нет, представляются праздным занятием; мы просто живем с воздухом в почти гармоничном сочетании. Значимость состояний, схожих с отношениями такого типа, для аналитической техники будет обсуждаться в частях III, IV и V. 

 

Согласно моей теории, индивид рождается в состоянии сильной привязанности к окружению, как биологической, так и либидинозной. До рождения имеет место гармоничное "скрещение" внешней среды и самости, - по сути, они проникают друг в друга. Как уже было отмечено, в этом мире пока еще нет объектов, есть только субстанции и пространства без границ. 

 

Рождение представляет собой травматическое событие, нарушающее это равновесие. Оно радикально изменяет окружение и принуждает - под угрозой смерти - к новым формам адаптации. Это дает мощный толчок разделению между индивидом и окружением или, по крайней мере, значительно его ускоряет. Из смешения субстанций и нарушенной гармонии безграничных пространств начинают появляться объекты, в том числе Эго. Объекты, по сравнению с более благорасположенными субстанциями, обладают прочными очертаниями и четкими границами, которые отныне нужно признавать и уважать. Теперь либидо уже не изливается из Ид в окружение гомогенным потоком; в его потоке под влиянием возникающих объектов появляются сгущения и разрежения. 

 

Когда развивающиеся отношения с элементом окружения или объектом составляют болезненный контраст с прежним состоянием безмятежной гармонии, как результат принуждения к новой форме адаптации, либидо может быть отведено в Эго, что дает начало развитию или ускоряет его, - в этом состоит своего рода попытка возврата чувства "тождества", свойственная первым стадиям. Безусловно, эта часть либидо будет нарциссичной, но по отношению к исходному катексису окружения - вторичной. 

 

Таким образом, возможны четыре вида либидинозного катексиса, наблюдаемого в раннем младенчестве: (а) часть исходного катексиса окружения переносятся на появляющиеся объекты; (б) другая часть исходного катексиса окружения, в качестве вторичных средств смягчения фрустрации отводится в Эго - это нарциссический и аутоэротический катексис; и (в) повторный катексис, исходящий из вторичного нарциссизма Эго. Кроме этих довольно хорошо изученных форм катексиса есть еще четвертый, в результате которого формируются окнофилические и филобатические структуры мира (Balint, 1959). Хотя первичный катексис окнофилической структуры мира и соединен с изрядной долей тревоги, он, по-видимому, остается прочно связанным с появляющимися объектами, которые воспринимаются как безопасные и комфортные, тогда как пространство между ними является источником угрозы и ужаса. В филобатическом мире пространства без объектов удерживают исходный первичный катексис, они воспринимаются как безопасные и благорасположенные, тогда как объекты полны угрозы и вероломства. 

 

Так как в отсутствие объектов окнофил чувствует себя потерянным и подвергающимся опасности, то при их появлении, он цепляется за них, интроецирует их; по-видимому, он выбирает избыточное катектирование своих объектных отношений. Другой тип, филобат, чрезмерно катектирует функции Эго, он весьма преуспевает на этом поприще, так как его объекты оказывают ему незначительную помощь, либо вовсе не оказывают ее, поэтому он должен быть в состоянии поддержать себя без посторонней помощи. Именно на этом основании формируется как эдипов комплекс, так, возможно, и область созидания (см. главу 5). Это последнее обстоятельство может повлечь за собой регрессию к состоянию гармонического скрещения, присущего более ранним стадиям, в качестве первого шага ухода от объектов, которые оказались слишком грубыми и фрустрирующими. За этим следует попытка созидания чего-то лучшего, более доброго, понятного, прекрасного и прежде всего более последовательного, стойкого и гармоничного по сравнению с реальными объектами. К сожалению, не всегда эта попытка бывает успешной; гораздо чаще то, что создается, бывает не лучше - но даже хуже - горькой реальности. 

 

Возможно, что большинство объектов являются безразличными (индифферентными) или даже фрустрирующими, но некоторые из них приносят удовлетворение; если забота о ребенке не отличается дефицитом внимания и тепла, то исходный первичный катексис элементов окружения может быть сохранен. Эти элементы становятся тем, что я называю первичными объектами, отношения субъекта с такими объектами или с их производными в более поздние периоды жизни всегда представляют собой нечто особое, точнее, нечто более примитивное, чем отношение к чему бы то ни было еще в этом мире. Первичным объектом является прежде всего мать субъекта, - примечательно, что для многих людей такие объекты представляют собой большинство символов архаичной матери: воду, землю, воздух и, реже, огонь. Я хотел бы, забегая вперед, высказать предположение, что на определенных фазах удовлетворительного аналитического лечения аналитик принимает - должен принять - качества первичного объекта. Я вернусь к этой теме в главе 13 и в частях IV и V. 

 

Прежде чем продолжить изложение дальше, я хочу привести некоторые клинические и лингвистические наблюдения Т. Дои (T. Doi, 1962). Он сообщает, что в японском языке есть очень простое, повседневное слово, amaeru, непереходный глагол, обозначающий "желать любви или надеяться на нее", при этом имеется в виду первичная любовь. Существительным, производным от этого глагола, является amae, а прилагательное amai означает "сладкий". Эти слова настолько общеупотребительны, что "японцы с трудом могут поверить, что в европейских языках отсутствует слово аналогичное amaeru". Более того, в японском языке есть богатая лексика, описывающая отношения и настроения, возникающие при фрустрации или необходимости подавления желания amaeru. Все эти коллизии известны и на Западе, но мы не можем выразить их при помощи простых слов, - разве что прибегая к таким, сложным фразам, как например: "он мрачен или дуется, потому что чувствует, что ему не позволено выказать свое желание amaeru таким способом, каким ему хотелось бы сделать это; поэтому он затаил в себе душевную боль, имеющую, возможно мазохистскую природу" и т.д. Дои добавляет, что, согласно его информации, в составе корейского языка, языка айнов35) и, возможно, китайского, есть аналогичные слова. 

 

Теперь вернемся к нашей основной теме. Не исключено, что поддержание примитивных отношений исключительно между двумя персонами требует от младенца на ранних стадиях постнатальной жизни крайнего напряжения его развивающихся способностей. Как обсуждалось в главе 10, возможно, именно здесь находится точка регрессии при шизофрении. На протяжении многих лет я считал, что есть только один тип примитивных отношений между двумя персонами, тип, который теперь я называю окнофилией. В рамках этих отношений, в точном соответствии с описанием, объект представляется жизненно необходимой поддержкой. Любая возможность сепарации вызывает интенсивную тревогу, в качестве защитной меры в такой ситуации наиболее часто прибегают к цеплянию. С другой стороны, катексис в объект, отвлеченный от первичных субстанций, настолько велик, что от объекта начинают ожидать, что он не станет причиной беспокойства и озабоченности, не будет обладать своими, отличными от индивида интересами, - объект просто должен быть в наличии и это принимается как само собой разумеющееся. Последствиями такого типа объектных отношений являются (а) завышенная оценка объекта, не обязательно связанная с избыточным катектированием нарциссическим либидо, и (б) некоторая задержка в развитии тех навыков индивида, которые могли бы способствовать его независимости от его объектов. 

 

За последние примерно пятнадцать лет я пришел к выводу о существовании второго типа примитивных объектных отношений, точнее, отношений с окружением. Для этого типа я предложил термин "филобатизм". В этом случае объекты предстают безразличными или даже коварными и ненадежными, несущими угрозу, - их лучше избегать. Поэтому индивид вынужден развивать собственные навыки - то есть свое Эго - для того, чтобы сохранить или снова обрести состояние гармонии или свободу перемещения в просторах, где нет объектов, в таких как, горы, пустыня, море, воздух и т.п., относящихся к классу потенциально первичных объектов или, более правильно, первичных субстанций. Однако объектные отношения субъекта, вместе с тем, могут нарушиться. 

 

Общая черта всех примитивных форм объектных отношений состоит в том, что объект в этих отношениях принимается как нечто само собой разумеющееся. Возможность существования нейтрального объекта, который через "работу овладения", должен стать сотрудничающим партнером, даже не подразумевается. В этих гармоничных отношениях между двумя персонами только одна сторона может иметь свои собственные желания, интересы и запросы; то, что другая сторона, объект или поддерживающее пространство автоматически будет обладать теми же самыми желаниями, интересами и ожиданиями, принимается как некая данность, не требующая проверки. Видимо, поэтому такое состояние часто называют всемогуществом. По-моему, это определение звучит диссонансом, ведь здесь нет чувства власти, и по сути нет нужды ни в могуществе, ни в усилии, потому что все состоит в гармонии. 

 

Реакция на любую нестыковку или дисгармонию между субъектом и объектом будет состоять в резких и интенсивных внешних проявлениях, которые наводят на мысль об агрессивной, деструктивной и абсолютно дезинтегрирующей природе стоящих за ними процессов, - будто и "я" и весь мир разбиты вдребезги, будто индивид затоплен чистыми абсолютными агрессивно-деструктивными импульсами. Напротив, при отсутствии значительных внешних воздействий, нарушающих состояние гармонии, реакция заключается в чувстве покоя, тихого благополучия, которые весьма неприметны, - их трудно наблюдать. 

 

Это отличие, выраженное средствами языка взрослого человека, звучало бы приблизительно так: "Меня должны любить и заботится обо мне все те, кто имеет для меня большое значение. Никто не может требовать от меня усилий или какой-то платы за это. Люди, которые так много значат для меня, не должны иметь интересов, желаний и потребностей, отличающихся от моих. Если же это почему-то не так, то они должны подчиняться моим потребностям. При этом у моих близких не должно возникать чувство негодования или напряжения, потому что, подлаживаясь к моим желаниям, они должны получать удовольствие и радость. Имеют значение только мои желания, интересы и потребности. Если все происходит именно так, я чувствую себя хорошо, мне приятно, я счастлив, и в этом полнота. Если этого не происходит, мне обеспечен кошмар, а вместе со мной ужаснется и весь мир". 

 

Помня о том, что продолжающиеся на этой фазе гармоничные отношения между субъектом и объектом или между субъектом и пространством так же важны, как и стабильное снабжение воздухом, мы поймем, отчего имеют место эти резкие, неистовые и агрессивные внешние проявления, когда нарушается гармония между субъектом и его первичным объектом или субстанцией. Первичные отношения настолько важны для субъекта, что всякое вмешательство со стороны, противоречащее его потребностям или желаниям, будет невыносимо для него, и он будет просто вынужден прибегнуть к отчаянным мерам. 

 

Каким образом в этих отношениях возникает ненависть? Ненависть означает ту же фиксацию безусловной зависимости от первичной любви, - с одним отличием: ее знак изменяется на противоположный. Как я отмечал в своей работе "О любви и ненависти" ("On Love and Hate", 1951), одних только внутренних изменений вряд ли будет достаточно для того, чтобы освободить индивида от фиксации на его ненависти, здесь необходимо содействие со стороны окружения. В редких случаях какие-нибудь внешние события могут случайно привести к изменениям в окружении индивида, однако для этого необходимо столь редкое стечение обстоятельств, что вероятность такого варианта в реальности очень мала. Единственной ситуацией, в которой от внешнего окружения можно ожидать намеренного и последовательного согласия с придирчивыми требованиями, является аналитическая ситуация, особенно в фазе "нового начала". Только в том случае, если аналитику удается правильно реагировать на примитивные, нереалистичные желания пациента, пациент получает поддержку в преодолении тягостного неравенства между ним и его окружением. При этом зависимость пациента от его первичного объекта, которая отыгрывается на начальной фазе аналитического процесса, может существенно ослабеть, или даже вовсе исчезнуть. Когда неравенство и зависимость преодолены, необходимость в какой-либо защите против них отпадает. Только тогда, по большому счету, возможно отказаться от ненависти, в результате чего может быть снижена интенсивность агрессивных, деструктивных импульсов. 

 

Если моя теория верна, то можно ожидать, что в каждом случае аналитической терапии, в котором позволена регрессия за определенные границы, можно встретить все три вида объектных отношений - наиболее примитивное гармоничное взаимное скрещение, окнофилическое цепляние за объекты и филобатическое предпочтение безобъектных пространств. На самом деле я пришел к моей теории окружным путем: я построил эту концепцию, взяв за основу наблюдения из своей аналитической практики, где и обнаружил эти три типа отношений ко мне и к окружению. 

 

Какое же место в этой теории занимает нарциссизм? Я полагаю, что всякий нарциссизм является вторичным по отношению к самому примитивному типу отношений, а именно, гармоничному взаимному сочетанию. Непосредственной его причиной всегда являются трения между индивидом и его окружением. Это ведет к фрустрации, вследствие чего индивид приходит к дифференциации того, что прежде было гармоничным скрещением самости и окружающей среды, - он отводит части своего катексиса от окружения и инвестирует их в развивающееся Эго.

 

В работе "О нарциссизме" Фрейд писал: "… быть любимым составляет цель и дает удовлетворение при [нарциссическом] выборе объекта"36) (Standard Edition, XIV, p. 98.) Это, конечно же, еще одно безупречное клиническое наблюдение, однако, с точки зрения теории, оно несколько non sequitur.37) Нарциссический выбор объекта означает, что в качестве объекта любви субъект выбирает самого себя, или кого-то, кто представляет субъекта либо является производным от него. В то же время из теории нарциссизма не следует с необходимостью, что субъект должен желать быть любимым другими. Напротив, поскольку он отвел свое либидо от внешнего мира - или, выражаясь иначе, не катектирует внешний мир, - только он сам или некто, представляющий его, может иметь значение. Логично было бы предположить, что оставшаяся часть его окружения будет более или менее безразличной для него. В этом состоит еще одно внутреннее противоречие, присущее теории первичного нарциссизма. 

 

Вся клиническая литература, посвященная нарциссизму, то есть, вторичному нарциссизму, представляет знакомую картину превосходных, легко поддающихся проверке наблюдений, с трудом размещающихся на прокрустовом ложе первичного нарциссизма. Анни Райх (Annie Reich, 1953), например, говорит, что на догенитальном уровне сексуального развития объекты "эгоистически" используются субъектом для собственного удовлетворения; интересы объектов еще не могут быть учтены, "называем ли мы такое поведение фиксацией на догенитальном уровне, объектными отношениями или нарциссическим поведением, - это вопрос терминологии". Она добавляет: "На этих ранних уровнях чаще встречаются пассивные установки, чем активное стремление к объекту" (стр. 22-24). 

 

Я сомневаюсь в том, что между такими клиническими фактами, как пассивное желание быть любимым, "эгоистическое" использование объектов, неспособность соблюдения их интересов, а также преобладание установок пассивного ожидания над активным стремлением к удовлетворению и теорией первичного нарциссизма, которая утверждает, что все либидо сконцентрировано либо в Эго, либо в Ид - либо в самости - могут быть обнаружены логические связи. 

 

Мне также не понятно, почему с точки зрения нашей теории не имеет значения, описываем ли мы эти клинические факты как фиксацию на догенитальном уровне как объектные отношения или как нарциссизм, и почему все это должно сводиться только к вопросу терминологии. Наряду с последним утверждением я позволил бы себе повторить, что здесь мы сталкиваемся с естественным следствием применения "чемоданной теории", какой и является теория первичного нарциссизма. Перед тем как отправиться в путешествие, необходимо определиться с тем, что нужно сложить в чемоданы, и упаковаться в соответствии с этим перечнем. Если же впоследствии вдруг окажется, что имеется необходимость в чем-то еще, то не остается ничего другого, как приобрести необходимое уже en route.38) 

 

Перечисленные выше факты хорошо согласуются с теорией первичной любви. Фактически они могут быть предсказаны ею и, таким образом, эти факты можно принять в качестве подтверждающих доказательств. "Пассивные установки" и потребность быть любимым, наряду с "эгоистичными" формами любви и неспособностью учитывать интересы или благополучие объекта, представляют собой неотъемлемую часть отношения к первичному объекту. Как я уже отмечал, претензия субъекта, во всех трех формах примитивных отношений - гармоническом взаимным скрещении, окнофилии и филобатизме, - состоит в том, чтобы ему было позволено относиться к своим объектам или окружению как к чему-то само собой разумеющемуся. Первичные объекты просто не могут иметь своих собственных интересов; единственная их забота, чего бы это им не стоило, должна заключаться в сохранении состояния гармонии. 

 

Таким образом, окончательная цель всех либидинозных устремлений состоит в сохранении или восстановлении изначальной гармонии. Я позволю себе еще раз процитировать Анни Райх, которая так описывает чувство экстаза, сопровождающее оргазм: "В этом состоянии женская индивидуальность будто бы прекращает свое существование, женщина чувствует себя слившейся с мужчиной" (там же, стр. 27). Она сравнивает это unio mystica (мистическое соединение) с тем, что Фрейд назвал океаническим чувством - "слиянием себя с миром, с первичным объектом, и это связано с временным отказом от разделяющих границ" (там же, стр. 27). Я позволю себе повториться, что это клиническое наблюдение, являясь естественным следствием теории первичной любви, также должно было бы занять свое место в чемодане теории первичного нарциссизма. 

 

Именно это unio mystica, восстановление гармоничного скрещения между индивидом и наиболее важной частью окружения, объектом его любви, и составляет стремление, разделяемое всем человечеством. Чтобы достичь его, нейтральный или даже враждебный объект должен быть преобразован в сотрудничающего партнера посредством того, что я назвал работой завоевания (1948). Так, объект, теперь выступающий в роли партнера, на некоторое время понуждается к тому, чтобы позволить принимать себя как нечто само собой разумеющееся, то есть, имеющего только совпадающие с субъектом интересы. Люди значительно различаются по своим навыкам, требующимся для этого "завоевания" и, как следствие, не каждый способен к периодическому достижению оргазма или гармоничных партнерских отношений. Все же существует наиболее распространенный способ восстановления первичного гармоничного скрещения. 

 

В жизни взрослого человека есть и другие пути для достижения этой окончательной цели, все они требуют определенных навыков и талантов. Это и религиозный экстаз, и возвышенные моменты творчества художника, в конце концов, - определенные периоды регрессии во время аналитического лечения, хотя это в большей степени касается пациентов. Несмотря на то, что во всех этих состояниях создается впечатление нарциссического ухода, - так как индивид сосредоточен на самом себе, - общая их фундаментальная черта состоит в том, что индивид в эти очень краткие промежутки времени может испытать переживание истинного и фактического исчезновения всякой дисгармонии, ощутить на мгновение ненарушимое понимание, слияние в совершенном гармоничном сочетании с остальным миром.

 

1. Фрейд предложил с одинаковой степенью категоричности три теории, объясняющие наиболее примитивные отношения индивида и его окружения. К ним относятся теория первичных объектных отношений, теория первичного аутоэротизма и теория первичного нарциссизма. Хотя эти три концепции находятся во взаимном противоречии, Фрейд никогда не обсуждал этого факта в своих публикациях. 

 

2. Вместо того чтобы предпринять попытку синтеза этих концепций, Фрейд отдал предпочтение теории первичного нарциссизма. Аутоэротизм был определен как характеристика удовлетворения на фазе первичного нарциссизма, тогда как любые объектные отношения, независимо от того, к какому типу они относятся, анаклитическому, или нарциссическому, рассматривались как вторичные. Это теоретическое построение содержит в себе несколько внутренних противоречий, и ни одно из них не было признано Фрейдом. В последние годы эти противоречия были замечены, на них указывали Гартманн, Крис и Лёвенштейн, помимо этого, они предложили новую терминологию, хотя и разрешившую некоторые старые проблемы, но, видимо, создала новые.

 

3. Пересмотр аргументов в пользу существования первичного нарциссизма, которые приводил Фрейд и следом за ним другие авторы-аналитики, показал, что эти аргументы доказывают только существование вторичного нарциссизма. Регрессивные состояния при шизофрении и во время сна являются двумя исключениями, которые не могут быть объяснены исходя только из представлений о вторичном нарциссизме; оказалось, однако, что даже в этих двух случаях регрессия относится в большей степени к примитивным формам отношений, чем к первичному нарциссизму. 

 

4. Так как клинические наблюдения не могут предоставить достаточно надежного основания для принятия теории первичного нарциссизма, аналитическая теория прибегает к приему отнесения этого феномена к периоду эмбриональной фазы. Тщательное исследование имеющихся данных позволяет предположить, что теория первичного нарциссизма не следует с необходимостью из данных этих наблюдений, хотя и согласуется с ними. Предложена теория первичной любви, которая, по-видимому, более соответствует наблюдаемым фактам. 

 

5. Эта теория дает возможность более глубокого понимания большего числа клинических фактов, открывая путь к их интеграции, что составляет убедительный аргумент в пользу надежности этой теории. К этим клиническим фактам относятся: опыт терапии больных шизофренией, алкоголизмом, "нарциссических" пациентов, а также различные модификации техники, предложенные несколькими авторами, которые позволяют пациенту установить терапевтически эффективные отношения в аналитической ситуации. 

 

6. И, наконец, в данных исследования эротической жизни человека мы имеем некоторое дополнительное подтверждение теории первичной любви. 

 

Перевод с английского: Агарков В.А., Кравец С.В. 

Примечания

1) Objektfindung (нем.) обретение объекта (прим. научн. ред.) 

2) Скорректированный текст (см. пред. ссылку) приводится по изданию З. Фрейд "Я и Оно. Труды разных лет", т. 2б стр. 86, Тбилиси, Изд. "Мерани", 1991 (прим. перев. и научн. ред.) 

3) 'the very first sexual satisfaction' Приведенный выше русский перевод с немецкого совпадает с вариантом, который предлагает Балинт. (прим. пер). 

4) З. Фрейд Введение в психоанализ. Лекции. М.: "Наука", 1989, перевод с немецкого Г.В. Барышниковой, стр. 209 (прим. перев.) 

5) Ibid 

6) См. анализ случая Шребера, приведенный ниже, а так же Воспоминания детства Леонардо да Винчи (1910) (Standard Edition, XIII, p. 100) и Тотем и табу (1913) (Standard Edition, XIII, pp. 88-90) (прим. авт.) 

7) В тексте перевода с немецкого М. Вульфа везде - "нарцизм". З. Фрейд "Очерки по психологии сексуальности" // З. Фрейд ""Я" и "Оно"". Труды разных лет. Т. 2, Тб., "Мерани", 1991, стр. 110. (прим. перев.) 

8) В английском переводе, приведенным Балинтом: "… as an early state of the libido?" (прим. перев.) 

9) Ibid. Перевод английского варианта этого отрывка таков: "Мы должны предположить, что структура, сопоставимая с Я не может существовать в индивиде от рождения. Я должно быть сформировано. Однако с самого начала присутствуют аутоэротические влечения; поэтому для того, чтобы вызвать появление нарциссизма, нечто - новое психическое действие - должно быть добавлено к аутоэротизму" (прим. перев.) 

10) У Фрейда - Anlehnungswahl (нем.) - наиболее адекватный перевод с немецкого: "выбор по типу опоры". Термин "анаклитический" появился в английских переводах работ Фрейда. (прим научн. ред.) 

11) Хотя сравните Тотем и табу, цитата из которого приведена выше (прим. авт.) 

12) Ibid. стр. 109 Перевод английского варианта цитируемого текста Фрейда: "Так мы подходим к идее о существовании исходного либидинозного катексиса Я (в англ. оригинале - "ego"), часть которого позже перемещается на объекты. Вместе с тем катексис Я, в сущности, сохраняется и относится к объектным катексисам как тело амебы к выпущенным ею псевдоподиям." (прим. перев.) 

13) Нижеприведенный отрывок приводится в переводе с немецкого Г.В. Барышниковой по изданию: З. Фрейд Введение в психоанализ. Лекции // М.: "Наука", 1989, стр. 272 (прим. перев.) 

14) Ibid. стр 265 

15) З. Фрейд "Я и Оно. Труды разных лет", т. 1, Тбилиси, Изд. "Мерани", 1991, перевод с немецкого Л. Голлербах; стр. 366, примечание 1 (прим. перев.) 

16) Ibid. стр. 380 

17) Я хочу выразить мои благодарности за возможность ознакомиться с этим примечанием в рукописи. Затем оно было опубликовано в Стандартном собрании сочинений. (Standard Edition, Volume XIX). 

18) Anlage (нем.) 1) задатки, предрасположение; (прим. перев.). 

19) З. Фрейд "Очерки по психологии сексуальности" // З. Фрейд "Я и Оно". Труды разных лет. Т. 2, Тб., "Мерани", 1991, стр. 118. (прим. перев.) 

20) Также возможно, что идея первичного нарциссизма представляла собой попытку разрешения психологического конфликта. Бессчетное количество раз Фрейд, в своих записях упоминает о сильной привязанности к матери - объектном выборе анаклитического типа. Нам также известно о его глубокой привязанности к мужчинам, мощном влечении, которое он пронес через всю свою жизнь, и которое появилось, без сомнения, когда ему было два года, если не раньше, в отношении его племянника, Йона,- нарциссический тип объектного выбора. В жизни Фрейда есть много свидетельств, к которым относятся длительная помолвка и поздняя женитьба, говорящие о значительных трудностях, с которыми он сталкивался, пытаясь найти удовлетворительное решение этого конфликта. Вероятно, теория первичного нарциссизма помимо ее научного значения служила для того, чтобы отодвинуть на периферию эти две конфликтующие тенденции, на освободившемся же месте появлялась удобная теоретическая конструкция, свободная от конфликта, по крайней мере, для ее создателя (прим. авт.) 

21) Текст приведен по переводу с немецкого М. Вульфа из издания: З. Фрейд "Очерки по психологии сесуальности" // З. Фрейд ""Я" и "Оно"". Труды разных лет. Т. 2, Тб., "Мерани", 1991, стр. 111. (прим. перев.) 

22) Ibid, стр. 115 (прим. перев.) 

23) Ibid, стр. 120 (прим. перев.) 

24) Ibid, стр. 14. В переводе с нем. выделение курсивом отсутствует (прим. перев.) 

25) Prima facie - (юр.) прежде всего, с первого взгляда, первоначально, предположительно, судя по имеющимся данным, судя по имеющимся доказательствам, в порядке опровержимой презумпции, поскольку не будет опровергнуто надлежащими доказательствами, при отсутствии доказательств в пользу противного, если не явствует иного намерения. Prima facie evidence - презумпция доказательства, доказательство, достаточное при отсутствии опровержения (прим. перев.). 

26) Case for - термин из области юриспруденции, обозначающий дело, выигранное кем-либо; аргументация в пользу (кого-либо, чего-либо). (прим. пер) 

27) См. также Я и Оно, Глава III. (прим авт.) 

28) Ibid, стр. 116 (прим. перев.) 

29) Ibid, стр. 119 

30) З. Фрейд Введение в психоанализ. Лекции. М.: "Наука", 1989, перевод с немецкого Г.В. Барышниковой, стр. 269 (прим. перев.) 

31) Текст приведен по переводу с немецкого М. Вульфа из издания: З. Фрейд "Очерки по психологии сексуальности" // З. Фрейд ""Я" и "Оно"". Труды разных лет. Т. 2, Тб., "Мерани", 1991, стр. 123. (прим. перев.), стр. 123. Перевод английского варианта цитаты: "Первичный нарциссизм у детей, который мы приняли, и который составляет один из постулатов нашей теории либидо, легче вывести умозрительно, чем увидеть при непосредственном наблюдении" 

32) Chiasma (англ.) (а) участок пересечения, скрещивания зрительных нервов; (б) перекрест конъюгирующих гомологических хромосом в мейозе, обуславливающий обмен их участками; (в) вообще перекрестное соединение, слияние (прим. перев.) 

33) Hiatus (англ.) (а) разрыв, возникший в результате утраты или пропуска некой части, как, например, разрыв последовательности или лакуна в манускрипте; (б) вообще провал, расщелина, зияние (прим. перев.) 

34) аподектический [гр. apodeiktikos] - достоверный, основанный на логической необходимости, неопровержимый; а-ское суждение (или суждение необходимости) - в логике - суждение, в котором выражается необходимая связь вещей и явлений (в противоп. ассерторическому суждению) (прим. перев.) 

35) Айны - народность, ранее населявшая Японию, теперь обитающая на островах Хоккайдо и Сахалин. Язык айнов не относится ни к одной из известных групп языков. (прим. перев.) 

36) Текст приведен по переводу с немецкого М. Вульфа из издания: З. Фрейд "Очерки по психологии сесуальности" // З. Фрейд ""Я" и "Оно"". Труды разных лет. Т. 2, Тб., "Мерани", 1991, стр. 130. (прим. перев.) 

37) Non sequitur - (лат.) непоследовательно (прим. перев.) 

38) En route - (франц.) В дороге. по дороге (прим. перев.) 

Перевод с английского: Агарков В.А., Кравец С.В.

 

________________________________________

(c) Институт практической психологии и психоанализа, 2001 г.