1917. Метапсихологическое дополнение к принципу толкования сновидений. Einige Nachträge zum Ganzen der Traumdeutung.

Фрейд Зигмунд

¹ Обе последующие статьи входят в сборник, который я сначала хотел опубликовать отдельной книгой, под общим заглавием: «Подготовительные работы к метапсихологии». Они примыкают к статьям: «Влечения и их судьба», «Вы­теснение», «Бессознательное». Весь этот ряд статей имеет целью выяснение и углубление теоретических положений, которые можно было бы положить в основу психоаналити­ческой системы.

Мы будем иметь случай убедиться по различным поводам, что в наших исследованиях чрезвычайно выгодно пользоваться для сравнения известными со­стояниями и психическими феноменами, в которых можно видеть нормальные прообразы болез­ненных процессов. К ним относится аффективное со­стояние, как печаль и влюбленность, а также и фе­номен сна и сновидения.

Обыкновенно мы не задумываемся глубоко над тем, что человек каждую ночь сбрасывает с себя все оболочки, которыми он покрывает свою кожу, а также все дополнительные части органов своего тела, по­скольку ему удалось пополнить недостатки этого тела: как-то — очки, фальшивые волосы, зубы и т. д. К это­му можно еще прибавить, что, идя спать, он совер­шенно аналогичным образом обнажает свою психику, отказывается от большинства психических завоеваний и, таким образом, с обеих сторон чрезвычайно приближается к тому положению, в каком он был в начале своего жизненного развития. Сон со стороны соматической является воспроизведением пребывания во чреве матери, создавая условия полного покоя, теплоты и отсутствия раздражения. А многие люди во время сна принимают фетальное положение тела. Психическое состояние спящего характеризуется почти полным разрывом с окружающим миром и исчезновением всякого к нему интереса.

При исследовании психоневротических состояний является необходимость подчеркнуть так называемую временную регрессию в каждом из этих состояний, степень свойственного ему возврата на пути развития. Можно различать две таких регрессии: одну в развитии «Я», другую в развитии либидо. Последняя в состоянии сна доходит до восстановления примитивного нарциссизма, а первая — до ступени галлюцинаторного удовлетворения желания.

То, что известно о психических свойствах состояния сна, было открыто, разумеется, благодаря изучению сновидения. Хотя сновидение показывает нам человека, поскольку он не спит, при этом, однако, неизбежно выявляются также признаки состояния сна. Наблюдения нас познакомили с некоторыми особенностями сновидения, которых мы не могли понять, а теперь легко можем привести в связь с другими явлениями из этой области. Так, мы знаем, например, что сновидение безусловно эгоистично, и в личности, играющей в его видениях главную роль, нужно всегда признать сновидца. Нетрудно понять, что это объясняется нарциссизмом состояния сна. Ведь нарциссизм и эгоизм вполне тождественные понятия; слово «нарциссизм» должно только подчеркнуть, что эгоизм является также либидозным феноменом, или, другими словами, нарциссизм означает либидозное дополнение эгоизма. Понятной становится также общепризнанная и считавшаяся загадочной «диагностическая» способ­ность сновидения, в которой начинающаяся болезнь нередко гораздо раньше и яснее дает о себе знать, чем в бодрственном состоянии, а именно актуальные физические ощущения оказываются колоссально преувеличенными. Это преувеличение — ипохондрическое по своей природе — является следствием того, что все психические привязанности (Besetzungen) отнима­ются от внешнего мира и переносятся на «Я», и оно-то дает возможность так рано узнать о наступлении физических изменений, которые остались бы незамеченными в бодрственном состоянии.

Сновидение показывает нам, что случилось нечто такое, что должно было нарушить сон, и дает нам возможность видеть, каким образом можно было не допустить этого нарушения. Кончается тем, что спящий видит сон и благодаря этому может спать; вместо какого-то внутреннего побуждения, которое должно было привлечь его внимание, наступило внешнее переживание, требования которого были изжиты. Сновидение является таким образом проекцией, перенесением внутреннего процесса вовне. Мы вспоминаем, что уже в другом месте встречали проекцию в числе средств отражения нежелательных психических явлений. Механизм истерической фобии в конечном результате также свелся к тому, что индивид защищается посредством бегства от внешней опасности, которая появилась вмес­то требования внутреннего влечения. Но полное объяснение проекции мы откладываем до того, когда приступим к разбору нарциссического заболевания, при котором этот механизм играет самую видную роль.

Каким же, однако, образом происходит то, что мешает спать? Этому может помешать внутреннее побуждение или внешнее раздражение. Рассмотрим сначала менее ясный и более интересный случай, когда мешает внутреннее возбуждение. Опыт показал нам, что возбудителями сновидения являются «ос­татки дня» («Tagesreste»), отрывки мыслей, которые не подчинились общему «отнятию» (Ent­ziehung) привязанностей (Besetzungen) и в про­тивовес ему сохранили известное количество либи­дозных или других интересов. Нарциссизм сна дол­жен был, следовательно, здесь допустить исключение, а с этим моментом связано начало образования сно­видения. В анализе мы узнаем в этих дневных «ос­татках» латентные мысли сновидения и, судя по их природе, как и вследствие всей ситуации, мы должны признать в них предсознательные представ­ления, принадлежащие к системе Vbw.

Для дальнейшего образования сновидений надо преодолеть некоторые трудности. Нарциссизм состоя­ния сна означает утерю активности у всех представле­ний объектов, как и соответствующих предсознатель­ных и бессознательных частей этого представления. Ес­ли даже дневные «остатки» и сохранили свой интерес, то все-таки приходится сомневаться в том, можно ли допустить, что они ночью приобретут доста­точно энергии, чтобы привлечь к себе внимание созна­ния; скорее можно допустить, что оставшийся у них интерес гораздо слабее, чем тот, который они представ­ляли в течение дня. Анализ делает здесь лишним даль­нейшее рассуждение, так как показывает нам, что эти дневные «остатки» должны получить подкрепление из источников бессознательных влечений для того, что­бы могли образовать сновидение. Это допущение сна­чала не встречает никаких трудностей, потому что мы должны предполагать, что во сне цензура между Vbw и Ubw сильно понижена, благодаря чему сообщение между этими системами скорее облегчается.

Но нельзя умолчать о другом сомнении, — если нарциссическое состояние сна повлекло за собой от­нятие всех активных сил (Besetzungen) всех систем Ubw и Vbw, то ведь отпадает также и возможность, чтобы предсознательные дневные «остатки» полу­чили подкрепление от бессознательных влечений, ко­торые сами лишились своей активности (Besetzun­gen). Теория образования сновидений приводит тут к противоречию и может быть спасена благодаря из­менению предположения о нарциссизме сна.

Как окажется позже, такое ограничивающее допу­щение необходимо также и в учении о Dementia ргаесох. Оно может гласить только одно: что вы­тесненная часть системы Ubw не подчиняется жела­нию спать, исходящему от «Я», сохраняет полностью или частично свою активную силу (Besetzungen), или вообще приобрела вследствие вытеснения извест­ную степень независимости. Соответственно этому должна была бы не прекращаться в течение всей ночи известная сила напряжения вытеснения противодейст­вия (Gegenbesetzung), чтобы предупредить опас­ность со стороны влечения, хотя недоступность всех путей к освобождению аффекта и к области движений сильно понижает степень необходимого противодейст­вия. Мы представили себе поэтому положение, ведущее к образованию сновидения следующим образом: же­лание сна старается вернуть все исходящие от «Я» привязанности (Besetzungen) и создать положение абсолютного нарциссизма. Это удается лишь отчасти, потому что вытесненное в системе Ubw не подчиня­ется желанию спать, поэтому должна оставаться часть противодействия, а также цензура между Ubw и Vbw, хотя бы не в полной мере. Поскольку распро­страняется власть «Я», все системы освобождены от своих привязанностей к внешним объектам (Beset­zungen). 

Чем сильнее бессознательные привязанности влече­ний (Triebbesetzungen), тем настойчивее сон. Нам известен также крайний случай, когда «Я» отка­зывается спать, потому что чувствует себя неспособным сдержать освободившиеся во время сна вытесненные душевные движения, другими словами, оно отказыва­ется от сна, потому что боится своих сновидений.

В дальнейшем мы оценим все важные последствия предположения о сопротивляемости вытесненных ду­шевных движений, а теперь проследим дальше поло­жение при образовании сновидений.

Как второе вторжение в нарциссизм мы должны рассматривать упомянутую выше возможность, что и некоторые из предсознательных мыслей дня оказыва­ются очень устойчивыми и сохраняют часть своей ак­тиности (Besetzungen). По существу оба случая могут быть тождественны: устойчивость дневных «ос­татков» может объясняться установившейся уже во вре­мя бодрствования связью их с бессознательными ду­шевными движениями; или же дело происходит не­сколько сложнее, и не совсем лишенные активности дневные «остатки» только во время сна вступают в связь с вытесненным благодаря облегченному сообще­нию между Ubw и Vbw. В обоих случаях вследствие этого наступает такой же самый решительный успех в образовании сновидений: образуется предсознательное желание сновидений, в котором бессознательное душевное движение находит себе выра­жение при помощи    материала    предсо­знательных  дневных   остатков. Это желание сновидения следует резко отличать от дневных остат­ков; его не могло быть в бодрственном состоянии, оно может иметь тот иррациональный характер, которым отличается все бессознательное, когда его переводят в сознательное. Желание сновидения также не следует смешивать с теми желаниями, которые могут быть, но, понятно, не должны непременно быть среди предсозна­тельных (латентных) мыслей сновидения. Но если та­кие предсознательные желания имелись, то желание сновидения присоединяется к ним как самое большое усиление их.

Речь идет о дальнейшей участи этих желаний, по существу заменяющих бессознательное влечение и об­разовавшихся в Vbw как желание сновидения (фанта­зия, исполняющая желание). Рассуждение подсказыва­ет нам, что эти желания могут быть изжиты тремя раз­личными путями или путем, который нужно считать нормальным в бодрственном состоянии, а именно — проникновением из Vbw в сознание, или в обход со­знания путем непосредственного выхода в моторных действиях, или тем неожиданным путем, который от­крывает нам наше наблюдение. В первом случае эти желания превратились бы в бредовую идею, содержа­ние которой составляет исполнение желания, но этого никогда не бывает в состоянии сна (будучи так мало знакомы с метапсихологическими условиями душевных процессов, мы, может быть, в этом факте увидим намек на то, что полное лишение активности какой-нибудь системы делает ее малочувствительной). Второй случай непосредственного выхода в моторных действиях во время сна исключается благодаря тому же принципу, потому что подступ к двигательной области обыкновен­но находится еще несколько дальше от цензуры созна­ния, но в виде исключений его можно наблюдать как сомнамбулизм. Мы не знаем, какие условия созда­ют такую возможность и почему она не случается чаще. То же, что действительно происходит при образовании сновидений, представляет из себя очень замечательный и совершенно непредвиденный выход: начавшийся в Vbw и подкрепленный Ubw процесс направляется об­ратной дорогой через Ubw к проникающему в созна­ние восприятию. Эта регрессия является третьей фазой образования сновидения. Для ясности повторим предыдущее: усиление Ubw предсознательных днев­ных «остатков» — возникновение желания сновидения.

Такую регрессию мы называем топической в отличие от упомянутой раньше временной, т. е. соот­ветствующей ходу развития. Обе эти регрессии не всегда должны совпадать, но в данном случае это так и есть. Поворот течения возбуждения от Vbw к Ubw к восприятию является одновременно возвратом к ран­ней ступени галлюцинаторного исполнения желания.

Из «Толкования сновидений» известно, каким об­разом происходит регрессия предсознательных днев­ных «остатков» при образовании сновидения. Мысли превращаются при этом в образы, преимущественно зрительные, т. е. словесные представления переводятся и соответствующие предметные представления таким образом, как будто бы во всем этом процессе при­нималась во внимание изобразительность (Dar­stellbarheit). По завершении регрессии остается ряд активных сил (Besetzungen) в системе Ubw, активных (Besetzungen) вещественных воспомина­ний, на которые действует первичный психический процесс до тех пор, пока не сформирует явное содер­жание сновидения, посредством сгущения и сдвига этих активных сил (Besetzungen) между собою. Только в тех случаях, где словесные представления среди дневных «остатков» представляют собою свежие акту­альные остатки восприятий, а не словесные выражения мыслей, они подвергаются тем же процессам, что и ве­щественные представления, и подлежат сами по себе влияниям сгущения и сдвига. Отсюда берется установ­ленное «Толкованием сновидений» и потом подтверж­денное с полной очевидностью правило, что слова и речи не составляются заново в содержании сновидения, а повторяются фразы дня, предшествовавшего сновиде­нию (или другие связные впечатления, например, из прочитанного). Особенно заслуживает внимания то об­стоятельство, как мало сохраняет работа сновидений словесные представления; она ежеминутно готова заме­нять одни слова другими, пока не найдет такое выра­жение, которое оказывается самым удобным для плас­тического изображения.¹

¹ Соображениям изобразительности я также приписы­ваю подчеркнутый Silberer'ом факт, которому он прида­ет, может быть, слишком большое значение, а именно, что некоторые сновидения допускают одновременно два вполне правильных и все же по существу различных толкования, из которых Silberer одно назвал аналитическим, а другое —анагогическим. Речь в таких случаях всегда идет о мыслях, очень абстрактных по своей природе и со­ставлявших большие трудности для изобразительности сно­видения. Для сравнения можно представить себе, что пред­стоит заменить иллюстрациями передовицу политической газеты. В таких случаях работа сновидения должна сперва заменить текст отвлеченных мыслей конкретными, которые каким-нибудь образом связаны с первыми посредством сравнения, символики аллегорического намека, но лучше всего генетически, и которые становятся вместо них матери­алом работы сновидения. Отвлеченные мысли допускают так называемое анагогическое толкование, которые при тол­ковании легче угадать, чем настоящие аналитические. Со­гласно верному замечанию О. Rank'a, некоторые сны па­циентов во время лечения анализом являются лучшими об­разцами для понимания таких сновидений, допускающих несколько толкований.

 В этом пункте сказывается резкое различие между работой сновидения и шизофренией. При последней предметом обработки посредством первичного процесса становятся сами слова, в которых выражены предсо­знательные мысли. В сновидении обработке подверга­ются не слова, а вещественные представления, к кото­рым предварительно сводятся слова. Сновидению свой­ственна топическая регрессия, а шизофрении — нет; в сновидении связь между активностью предсознатель­ных словесных представлений Vbw (Wortbesetzungen) и активностью бессознательных веществен­ных представлений Ubw (Sachbesetzungen) оста­ется открытой; для шизофрении характерно то, что эта связь прерывается. Впечатление от этого различия ос­лабляется именно благодаря толкованию сновидений, которое мы предпринимаем в психоаналитической практике. Толкование сновидений производит впечат­ление то остроты, то шизофренической выходки благо­даря тому, что выявляет течение работы сновидений, прослеживает пути, ведущие от латентных мыслей к элементам сновидений, показывает, как используется двусмысленность слов, и вскрывает словесные связи между различными группами материалов; благодаря этому мы иногда забываем, что все операции над словами являются только подготовкой к вещественной регрессии.

Завершение процесса сновидения состоит в том, что содержание мыслей, превращенное благодаря ре­грессии и переработанное в фантазирование, проникает в сознание как чувственное восприятие, причем под­вергается вторичной переработке, которой подлежит всякое содержание восприятия. Мы говорим, что же­лание сновидения воспринимается как галлюцина­ция и в таком виде внушает веру в реальность своего исполнения. Именно с этой заключительной частью сновидения связаны самые сильные сомнения, для выяснения которых мы и хотим сравнить сновидение с родственными ему патологическими состояниями.

Образование фантастического желания и его ре­грессии к форме галлюцинации составляет самую су­щественную часть работы сновидения, однако же они свойственны не одному ему: они встречаются еще при двух болезненных состояниях — при острой галлюци­наторной спутанности, Amentia (Meynert), и при галлюцинаторной фазе шизофрении. Галлюцинаторный делирий при аменции представляет из себя вполне ясное фантазирование, часто развитое во вполне опре­деленной последовательности, подобно прекрасной гре­зе. Можно было бы говорить вообще о галлюци­наторном психозе, выражающем желание (hallucinatorische Wunschpsychose), и в разной мере считать таковым как сновидение, так и аменцию. Встречаются также сновидения, которые состоят толь­ко из очень содержательных, неискаженных фантазий. Хуже изучена галлюцинаторная фаза шизофрении, обыкновенно она кажется составленной из различных частей и, вероятно, по существу соответствует новой попытке самоисцеления, стремящейся вернуть либи­дозные привязанности к представлениям объектов.¹ Я не могу еще привести сравнения с остальными галлюцинаторными состояниями при разнообразных па­тологических явлениях, потому что не располагаю ни личным опытом, ни опытом других.

¹ С первой такой попыткой увеличения концентрации активной силы на словесных представлениях мы познако­мились в статье «Бессознательное».

Постараемся понять, что галлюцинаторный психоз, воплощающий желание — в сновидении или в других случаях, выполняет двойную работу совершенно раз­личного свойства. Он не только доводит до сознания скрытые или вытесненные желания, но представляет их уже выполненными, вселяя в это полную веру. Важно понять это совпадение. Нельзя утверждать, что бессознательные желания, став сознательными, долж­ны приниматься за реальные, потому что, как известно, наше суждение прекрасно умеет отличать действитель­ность от самых интенсивных представлений и желаний. Напротив, весьма правильным кажется предполагать, что вера в реальность восприятия связана с воспри­ятием посредством чувств. Если какая-нибудь мысль совершает путь регрессии до бессознательных следов воспоминаний объектов, и далее до области воспри­ятий, то восприятие ее мы считаем реальной. Галлю­цинация приносит с собой, следовательно, веру в ре­альность. Спрашивается, каковы условия возникнове­ния галлюцинации? Первый ответ гласит: регрессия, и благодаря этому вопрос о возникновении галлюци­нации заменяется вопросом о механизме регрессии. Что касается сновидения, то нам не приходится долго ждать ответа. Регрессия предсознательных мыслей сно­видения к образам воспоминания вещей является, оче­видно, следствием притяжения, которое эти бессозна­тельные психические корреляты влечений — напри­мер, вытесненные воспоминания о переживаниях — оказывают на выраженные в словах мысли. Но скоро мы замечаем, что попали на неверный путь. Если бы тайна галлюцинации заключалась только в регрессии, то всякая интенсивная регрессия должна была бы повести к галлюцинации, сопровождающейся верой в ее реальность. Но нам прекрасно известны случаи, в которых регрессивное раздумье доводит до сознания очень ясные зрительные образы воспоминаний, кото­рые мы, однако, ни на минуту не считаем реальным восприятием. Мы можем себе также прекрасно пред­ставить, что работа сновидений доходит до подобных образов воспоминаний, делает сознательными бывшие до сих пор бессознательными и рисует нам фантазию, которая воспринимается нами как очень желательная, но которую мы не можем принять за реальное испол­нение желания. Галлюцинация должна быть чем-то большим, чем регрессивное оживление бессознатель­ных образов воспоминаний.

Не следует упускать из вида, что способность отличать восприятие от представлений, даже очень интенсивно вспоминаемых, имеет большое практичес­кое значение. 

От этой способности зависит все наше отношение к внешнему миру, к реальности. Мы высказали пред­положение, что эта способность имелась у нас не всегда и что в начале нашей душевной жизни мы действительно видели как галлюцинацию объект, до­ставляющий это удовлетворение, когда в нем чувст­вовали потребность. Но удовлетворение в таких слу­чаях не наступало, и неудача скоро должна была нас заставить создать такое приспособление, при помощи которого мы могли бы различать такое восприятие желания от реального осуществления и в будущем избегать его. Другими словами, мы очень рано отка­зались от галлюцинаторного удовлетворения желания и выработали у себя особого рода испытание ре­альности. И вот возникает вопрос, в чем же состояло это состояние реальности и каким образом галлюци­наторному психозу, осуществляющему желание в сно­видении и в аменции, удается устранить это испытание реальности и снова вернуться к старому способу удов­летворения?

Нетрудно на это ответить, если более точно опре­делить третью из наших психических систем — сис­тему Вw, которую до настоящего времени мы нестрого отличали от Vbw. Уже в «Толковании сновидений» мы должны были решиться видеть в сознательном восприятии деятельность особой системы, которой мы приписали некоторые замечательные свойства и кото­рую с полным основанием можем наделить еще дру­гими качествами. Эту названную там W систему (Wahrnehmung — восприятие) мы сливаем с системой Bw, от работы которой обыкновенно зависит осознание. Но факт осознания все же полностью не совпадает с принадлежностью к системе, потому что мы знаем, что мы можем заметить и такие чувственные образы воспоминаний, которые мы никоим образом не можем отнести к системам Вw или W. 

Однако обсуждение этого трудного вопроса должно опять-таки быть отложено до того момента, когда мы сможем сосредоточить наш интерес на системе Bw. В настоящее же время пока допустим, что галлюци­нация состоит в занятии (Besetzung) системы Вw (W), которое, однако, происходит не извне, как это бывает нормально, а изнутри, и что необходимым условием для этого является такое положение, при котором регрессия так велика, что доходит до этой самой системы Вw и может при этом пренебречь испытанием реальности.¹

¹ В дополнение должен прибавить, что попытка объяс­нить галлюцинацию должна исходить не из положительной, а из отрицательной галлюцинации.

В предыдущей статье («Влечения и их судьба») мы приписали беспомощному организму способность пер­вой ориентировки в мире посредством восприятий бла­годаря тому, что он научается различать «вне» и «внутри» по отношению к себе в связи с мускульны­ми действиями. Восприятие, исчезающее благодаря действию, признается внешним — реальностью, а в тех случаях, когда действие ничего не меняет, восприятие исходит изнутри собственного тела, — оно нереально. Для индивида чрезвычайно ценно обладать таким при­знаком реальности, который одновременно имеет зна­чение также и помощи против нее, и ему очень хотелось бы располагать подобной же силой и против неумоли­мых требований влечений. Поэтому он делает такие усилия для того, чтобы перенести вовне, проециро­вать все, что ему становится мучительным внутри.

После детального расчленения душевного аппарата, мы должны приписать эту способность ориентировать­ся в мире, благодаря различению внутреннего и внеш­него, только системе Вw (W). Вw должно располагать моторной иннервацией, посредством которой можно установить, исчезает ли данное восприятие или оказыва­ется стойким. Именно это устройство и никакое другое может быть испытанием реальности.¹ Мы не можем об этом сказать ничего больше, так как приро­да и способ работы системы Вw еще мало известны. Испытание реальности мы считаем одним из больших институтов «Я» наряду с известными нам уже цензурами между различными психическими систе­мами и надеемся, что анализ нарциссических заболева­ний поможет нам открыть другие подобные институты. Из патологии мы в состоянии уже теперь узнать, каким образом может быть прекращено испытание реальности или приостановлена его деятельность. В психозе, осуществляющем желание, в аменции мы это можем узнать точнее, чем в сновидении: аменция есть реакция на потерю, которую реальность утверж­дает, а «Я» отрицает как невыносимую, тогда «Я» обрывает, оно отнимает активные силы (Besetzun­gen) у системы восприятий Bw или, лучше сказать, одну активную силу (Besetzung), природа которой может стать предметом особого исследования. Вместе с этим отходом от реальности устраняется и испытание реальности: фантазии — невытесненные, безусловно сознательные, могут проникнуть в систему и призна­ются там как более приемлемое, чем реальность. Такого рода отнятие должно быть присоединено к процессам вытеснения; аменция дает нам интересную картину раздвоения «Я» с одним из своих органов, который служил ему, может быть, самым верным образом и наиболее тесно был с ним связан.²

¹ Относительно различия между испытанием актуаль­ности и реальности см. ниже.

² Тут можно решиться на предположение, что и токсические галлюцинозы, например, алкогольный делирий, нужно понимать подобным же образом. Невыносимая потеря,   навязываемая   реальностью,   состоит   в   лишении алкоголя. Прием его прекращает галлюцинации.

То, что при аменции достигается «вытеснени­ем», при сновидениипроисходит благодаря доброволь­ному отказу. В состоянии сна человек ничего не хочет знать о внешнем мире, не интересуется совсем реаль­ностью или считается с ней постольку, поскольку име­ется в виду прекращение сна, пробуждение. Он отни­мает, следовательно, активность (Besetzung) у системы Bw, как и у других систем Vbw и Ubw, поскольку находящиеся в них позиции подчиняются желанию спать. Вместе с этой свободой системы Bw прекраща­ется возможность испытания реальности, и возбужде­ния, направившиеся независимо от состояния сна по пути регрессии, найдут этот путь свободным до систе­мы Вw, в которой они будут приняты как неоспоримая реальность.¹ Исходя из этих соображений, мы должны будем сделать вывод относительно галлюцинаторного психоза при Dementia ргаесох, что он не может принад­лежать к числу начальных симптомов заболевания. Он становится возможен только тогда, когда «Я» больного распалось настолько, что испытание реальности не мо­жет уже не допустить галлюцинации.

¹ Принцип невозбудимости свободной системы, как кажется, недействителен по отношению к Bw (W), но речь может идти только о частичном прекращении активности (Besetzung), и именно по отношению к системе восприятий мы должны будем допустить некоторую совокупность условий возбуждения, очень различных от других систем. Неуверенный, нащупывающий характер этих метапсихоло­гических рассуждений никоим образом не следует скрывать или приукрашивать. Только дальнейшее углубление приведет нас к известной степени вероятности наших взглядов.

 По поводу психологии процессов сновидения мы приходим к тому результату, что все существенные признаки сновидения предопределены условием состояния сна. Древний мыслитель Аристотель оказывается во всех отношениях прав в своем скромном заявлении, что сновидение представляет собой душевную деятель­ность спящего. Мы можем сказать: это остаток ду­шевной деятельности, ставший возможным благодаря тому, что нарциссическому состоянию сна не удалось проникнуть без исключения повсюду. Это звучит не­много иначе, чем то, что всегда утверждали психологи и философы, но основано на совершенно иных взгля­дах о строении и деятельности душевного аппарата; преимущество этих взглядов в сравнении с прежними состоит в том, что они могут нам в то же время объяснить все подробности сновидения.

Бросим, наконец, еще взгляд на значение, которое приобретает топика процесса вытеснения для нашего понимания механизма душевных заболеваний. При сновидении отнятие активности (Besetzung) (либи­до, интерес) касается одновременно всех систем, при неврозах перенесения отнимается предсознательная ак­тивность (Besetzung), при шизофрении — Ubw, при аменции — Вw.

Текст печатается по изданию: Зигмунд ФРЕЙД. Основные психологические теории в психоанализе. Очерк истории психоанализа: Сборник. СПб., «Алетейя», 1998. / Фрейд З. Метапсихологическое дополнение к учению о сновидениях. С 194 – 210.